Я качаю головой.
— Этого не случится.
Она отодвигается от меня и хмурит брови.
— И как долго ты собираешься следовать этому правилу? — спрашивает она.
— Пока ты не начнёшь мне доверять.
— Но я уже тебе доверяю, — возражает она.
Это не так. Если бы она действительно мне доверяла, то рассказала бы о своих тайнах.
— Нет, не доверяешь.
— Просто есть вещи, про которые я не могу никому рассказать. — Она обхватывает руками моё лицо. — Даже тебе.
Я чувствую её дыхание на своих губах, и изо всех сил стараюсь не прижать её к стене и не проникнуть в неё прямо здесь и сейчас. Я мог бы стянуть с неё джинсы за считанные секунды. Её ноги обхватывают мою талию. Но она рассеивает мой туман страсти, когда говорит:
— Мне хочется всё тебе рассказать.
— Тебе не обязательно рассказывать мне всё. Но ты не можешь от меня отгораживаться.
Она отпускает меня и отступает назад, прерывисто дыша. Я чувствую потоки её дыхания на своём подбородке.
— В том смысле, как ты отгораживаешься от меня?
Я дёргаю её обратно к себе, но Кит меня отталкивает. Она в бешенстве. Я пытаюсь объясниться.
— Если мне придётся, черт побери, оказаться внутри тебя, то я хочу знать, как тебя называть. Хочу, по крайней мере, знать твоё имя. Потому что, когда это случится, ты будешь принадлежать мне. — Я поднимаю её лицо, чтобы она смотрела на меня. — Ты понимаешь?
Она выглядит неуверенной.
— Ты будешь принадлежать мне. — Я рывком прижимаю её бёдра к своим, давая ей почувствовать, как сильно я её хочу. — Мне большего и не нужно.
Я отступаю назад, отбрасываю волосы с её лица и, открыв двери, тяну её за пальцы, пока она не идёт за мной. Она еле плетётся. Потом дёргает меня за руку, и я смотрю на неё.
— Я хочу того же, что и ты, — говорит она. Но не смотрит мне в глаза. Поэтому я жду, пока она их не открывает. Наконец-то она делает это. Встречается со мной взглядом.
— Я правда хочу того же, что и ты. Только я не могу себе этого позволить.
Я кладу её руки себе на грудь и расправляю пальцы над своим сердцем.
— Но у тебя уже есть я. — Я смеюсь. — С того самого первого раза, в салоне.
Я поднимаю руку, чтобы она могла внимательнее рассмотреть свою татуировку.
— Я помечен твоим грёбаным клеймом, чёрт возьми. — Поднимаю её лицо к своему. — Чего ты боишься? Ты от чего-то прячешься? Я это знаю. Но не знаю, от чего.
Кит закусывает нижнюю губу и теребит её между зубами. Я освобождаю её своим большим пальцем и, склонившись, засасываю между своими губами. Она встаёт на цыпочки и урчит в мои губы. Я отодвигаю её обратно и чувствую гул в её груди, когда она двигается.
— Я расскажу тебе. Не смогу рассказать всего. Но кое-что расскажу, — говорит она.
Моё сердце сжимается. Я беру её за руку и завожу в квартиру. Там стоит тишина. Все уже давно спят.
— Хочешь в душ? — спрашиваю я её. Она потела всю ночь.
— Я думала, ты хочешь поговорить, — говорит она, глядя куда угодно, только не на меня.
— Хочу. — И не хочу. Теперь мне уже страшно. — Прими душ, а потом, если захочешь, мы будем говорить до восхода солнца.
Она кивает и кусает нижнюю губу, и смотреть на это — словно получить удар под дых. Потом она отворачивается от меня. Но внезапно разворачивается обратно. Она ухмыляется и показывает большим пальцем на ванную.
— Не хочешь принять душ со мной, и мы сможем поговорить там?
Что-то подсказывает мне, что если мы окажемся в душе вместе, то уж точно не будем говорить.
— Мы поговорим, когда ты закончишь.
Она выпячивает нижнюю губу. Но пожимает плечами и говорит:
— Попытка не пытка.
Глава 20
Эмили
Я быстро принимаю душ, пытаясь привести мысли в порядок. Мне следует быть очень осторожной с тем, что я собираюсь рассказать Логану; главным образом, из-за того, что меня ищет куча людей. Я до сих пор встречаю плакаты о себе пропавшей. И в выпусках новостей тоже иногда показывают фотографии прежней меня. Меня, с красивыми лентами в русых волосах и в туфлях, одна пара которых стоит больше, чем весь месячный доход семейства Рид. Я не обращаю внимания на эти объявления, говоря себе, что этого человека больше нет. Так легче.
Я скучаю по дому, это тоска сродни зубной боли. Но я ушла так давно, что уже не могу вернуться назад. Ушла из-за злости. И я просто не могу вернуться из-за стыда или по необходимости. Я вернусь лишь тогда, когда стану достаточно сильной, чтобы постоять за себя. А в последнее время я этого не чувствую.
Обернув одно полотенце вокруг тела, а второе — вокруг головы, я выхожу из ванной. Логан лежит на кровати в одних только боксерах. Он протягивает мне чистую футболку, и я натягиваю её через голову. Он закрывает глаза, когда я разглаживаю футболку и начинаю натягивать трусики. Шум его тяжёлого дыхания слышен на всю комнату, и знать, что это я так на него влияю — это опьяняющее чувство.
— Всё ещё хочешь поговорить? — спрашиваю я. — Или ты сильно устал?
Я разворачиваю полотенце на волосах и провожу по ним расчёской.
— Я не позволю тебе взять своё предложение назад, — предупреждает он. — Тебе не стоит вот так меня дразнить.
Я смеюсь.
— Я не собираюсь забирать его назад. Просто подумала, что, возможно, ты захочешь подождать до завтра.
Он садится, скрестив перед собой ноги. Я ползком взбираюсь на кровать и копирую его позу.
Его взгляд устремляется к моим трусикам, и ему наверняка видна полоска материи между моих ног. Но я продолжаю сидеть со скрещенными ногами. Он стонет.
— Ты меня убиваешь.
Я натягиваю его футболку на колени.
— Ты заставляешь меня рассказать тебе мои тайны. Поэтому ты тоже заслуживаешь немного пыток. — Я смотрю на него до тех пор, пока его взгляд становится невозможно прочитать.
— Что такое? — спрашиваю я.
Он тяжело вздыхает.
Я поднимаю руку, чтобы отвлечь его от меланхоличного настроения.
— Если бы ты мог сделать всё на свете, что бы ты сделал? — спрашиваю я.
Его брови взлетают вверх.
— Предполагалось, что мы будем говорить о тебе.
— Поговорим, — соглашаюсь я. — Обещаю. Только вот сейчас скажи мне, что бы ты сделал, если бы мог делать всё на свете?
Он даже не моргнул. Но его глаза потемнели, когда он произнёс:
— Я бы уложил тебя, сдвинул твои трусики и проскользнул внутрь тебя.
Я замираю. Внутри у меня всё сжимается и дрожит, а моё лицо вспыхивает. Мне хочется точно того же. И очень сильно.
Он смеётся.
— О, а может, ты имела в виду то, что у меня на втором месте?
