Пришлось занять самый краешек диванчика.
— Обижаешь, это моя маленькая отдушина, — фыркнул Виктор. — Например, что насчет «Беспамятства»?
— А что туда входит? — ради приличия уточнила я.
— Весь крепкий алкоголь, который есть в баре, а также три кубика льда, — расхохотался бес.
— Пожалуй, мы обойдемся без коктейлей, — решился Платон. — У тебя получилось что-нибудь узнать?
— Ну, про Альбеску ты в курсе? — хмыкнул Виктор.
Я вздрогнула.
— Угу, — подтвердил Платон.
Колено его незаметно дотронулось до моей ноги под столом. Наверное, это был жест успокаивающий, но я отодвинулась ещё чуть-чуть к краю. Чтобы не соприкасаться даже вот так, случайно.
— Что-то он там с арбитрами не поделил, те его очень красиво припугнули. Мои ребятки сейчас пытаются выяснить, в чем конкретно причина раздора. При этом Виталик, кажется, все знает, но молчит. Не был бы он моим другом, вспорол бы ему живот за такое. Знает же, как мне тяжело устоять перед чужими секретами. А ты случайно не знаешь?
— Меня не особо волнуют подробности, если честно.
Он не врал, потому что уже знал правду — но Виктору не рассказывал. Наверное, потому что это напрямую касалось его брата. Видимо, их отношения с бесом не подразумевали обоюдной честности.
— А что тебя волнует? — Виктор приблизился к нам, глянул на Платона с весельем.
— У меня были еще две просьбы. Давай начнем с простого. Я оставлял тебе список имен.
— А при твоей спутнице вообще можно делиться такими тайнами?
Я опустила взгляд в стол, пытаясь никак не выдать своего волнения. Это же мои родственники! Боги, сердце оглушительно билось меж ребер. Даже дышалось через раз.
— Даже нужно.
— Хорошо. Особо интересного там нет. Кто-то умер, кто-то жив-здоров. Я пробил их всех, абсолютно непримечательная нечисть, ни в каких темных делишках не задействована. Аж скучно. Вот, держи.
Виктор протянул свернутый лист, и Платон, не глядя, сразу же передал его мне.
— Разберешься, что к чему? — спросил таким тоном, будто я была его подчиненной.
Но я приняла правила игры. При бесе опасно даже показать возмущение, и уж тем более нельзя проболтаться, что это мои близкие. Поэтому я отстраненно кивнула.
— Конечно.
Судя по тому, каким взглядом нас окинул Виктор, он был очень даже заинтересован выведать, что за отношения нас связывают. Понимал: Платон не привел бы абы кого, но не мог (или не хотел) спрашивать напрямую.
Я развернула бумагу, пробежалась взглядом по ней. Виктор тыкал то в одно имя, то во второе, давая краткие пояснения. Многие не пережили последние годы: кто-то скончался от старости, кто-то «при загадочных обстоятельствах», некоторые — от банальных болезней. Кто-то оказался пропавшим без вести. Другие мои близкие разъехались кто куда, видимо, услышав о том, что за мной охотится Нику. А может, просто так совпало.
Я понимала мозгом, что даже если заявлюсь к ним в гости — вряд ли они меня пустят. У них собственные семьи, дети, внуки. Да и наслать на них такую опасность…
Даже не знаю, стоит ли к ним соваться. Всё же перед моими глазами до сих пор стояла сцена того, как кровь мамы заливает песок. Неужели я хочу повторения этого кошмара? Неужели мне мало одной трагической гибели из-за собственной неосторожности?
Не знаю. Не понимаю пока, как поступить.
Надо всё обдумать.
Материнского имени в этом списке, конечно же, не было. Я даже не включала её туда — потому что о ее смерти знала наверняка.
Но обнаружилось кое-что интересное.
Мой отец жил в этом городе вместе с семьей. У самого залива, в коттеджном поселке. Не может быть. Так близко?..
Конечно, я не собиралась приходить к нему и молить о помощи (он точно откажет, ведь однажды уже бросил нас с мамой), но увидеться, хотя бы посмотреть на него…
Щемящее чувство в груди всё нарастало.
— Маш, оставишь нас с Виктором наедине? — внезапно спросил Платон, хотя ничто не предвещало; наверное, он заметил, как меняется моё настроение. — Ненадолго. Покопайся пока в тех сведениях, которые у нас есть.
— Хорошо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я покорно отсела в другой конец зала, даже не подумав спорить. Лист бумаги, который сейчас был зажат в моих пальцах, слишком бесценный. Платон уже сделал для меня больше, чем многие другие — и за это я готова была простить ему многое.
Почти всё.
***
Платон задумчиво посмотрел, как Марьяна занимает самый отдаленный столик, и сонно зевнул.
— Сделаешь кофе? Маше — тоже, если можно. Прости, что я так нагло. Но в сон дико клонит.
Всё же удерживать магический купол в открытом состоянии — занятие энергозатратное. И хоть сегодня Платон чувствовал себя гораздо бодрее, чем обычно, но поздний час и магическая нагрузка на организм давали о себе знать. Не хочется заклевать носом посреди диалога, тем более — с Ковтуном, с которым всегда лучше держать ухо востро.
— Да без проблем, — Виктор отмахнулся и, встав, добрался до кофеварки, стоящей за барной стойкой.
Некоторое время они молчали, чтобы не перекрикиваться. Затем Виктор взгромоздил две чашечки на поднос и элегантно донес сначала до Марьяны, а затем — Платону. Выглядел он при этом так буднично, будто в свободное время подрабатывал официантом. Непринужденно.
Всё же любопытный он, необычный. Не гнушается и сам кофе сварить, хотя другой бы на его месте отказался. Всё же статус обязывает.
Может, Виктор не врал, когда просил о дружбе? Поэтому и относится к Платону если не как к другу, то точно не как к обычному просителю, коих у Ковтуна — сотни.
Платон благодарно кивнул и сделал глоток. Потом перевел взгляд в сторону Марьяны. Может быть, попросить ее подождать в холле? Бес, уловив ход его мысли, усмехнулся:
— Под этим столом артефакт от прослушивания. Сегодня как раз установили. Твоя помощница не услышит.
— Как предусмотрительно.
— Ну, клуб планируется использовать не только как увеселительное заведение. Тут будет много интересного, — расплылся в улыбке Виктор. Свое детище ему явно нравилось.
— В таком случае продолжим?
— Разумеется. Ты еще спрашивал про некую Марьяну Сциллову. Ничего особо интересного не расскажу. Если очень коротко, то жила довольно закрыто, с матерью. Особыми видами магии не обладает, знает бытовое колдовство. В двадцать лет добровольно присоединилась к подручным Альбеску, потом сбежала. Причем умудрилась сделать это дважды. Теперь тот ее ищет, предложил солидное вознаграждение. Цифры интересуют? — Платон отрицательно мотнул головой, и Виктор продолжил: — В последний раз её видели в этом городе, но след обрывается. В твоем списке её родственники, но, думаю, ты и сам в курсе. Думаю, кто-то из-за неё и помер — кто был ближе к ней и её матери. Но наверняка не скажу, как видишь, прямых убийств тут нет. Короче говоря, девица где-то прячется. Нику её ищет, но не особо активно. Ориентировка нужна? Как выглядит, отличительные черты?
Виктор говорил всё то, что Платон и сам уже знал от Мари. Возможно, чуть раньше от этих сведений было бы куда больше пользы — но сейчас он скорее убеждался, что она не лгала. Все ужасы, о которых она вспоминала, — правда.
Ему вновь захотелось найти Альбеску и собственноручно его уничтожить. Конечно, Платон понимал, что это маловероятно (даже, скорее — нереально), но болезненное желание защитить Мари кипятило кровь.
Эта хрупкая девушка не заслуживала того, что выпало на её долю. За её пролитые слезы хотелось убивать.
Платон раньше не испытывал подобного по отношению к другим женщинам — но сейчас даже не пытался анализировать свои эмоции. Они просто были.
— Нет, не особо.
— Ладно, я всё равно подготовил. Вот, тут про неё написано подробнее, — Виктор передал новый сложенный вчетверо лист. — Тебя со Сцилловой что-то связывает? Лучше пересмотри свои интересы — пока Альбеску не присмотрелся к тебе самому. Если ты, конечно, не намерен получить вознаграждение. Тогда другое дело.
— Спасибо за предупреждение, — сказал Платон. — Я услышал.
