– Что такое? – Теперь мне тоже становится страшно. Боюсь, я знаю, что она скажет, и в то же время боюсь, что не знаю.
– Джереми сказал, ты спала с Райаном еще до того, как стала встречаться с ним. С Джереми. Сказал, ты спала с каким-то пловцом, богатым и красивым, сама говорила ему об этом, и он решил, что это Райан. Это правда? Что ты спала с пловцом?
Слова выскакивают из нее сами собой, без остановки. Но я услышала самое ужасное. Она говорит: Джереми сошел с ума, но на самом деле так не думает. И боится Джун не полицейского расследования. Она боится, а вдруг он сказал правду?
Внутри у меня вспыхивает и разгорается огонь. Не могу дышать, ведь от кислорода он разгорится еще сильнее. Закрываю глаза. Жду, пока кровь не застучит в ушах, пока все тело не закричит, не запросит воздуха. Как-то раз мне стало плохо, когда я пыталась потушить этот огонь. Чувствую, как сейчас огонь слабеет, отступает. Перед глазами у меня туман, и я снова открываю рот.
– Джереми врет, – говорю я, и голос звучит почти как всегда. – И ты сама это знаешь. Если он думает, что это ты мне навредила, может, просто пытается тебя расстроить. Надеется, что ты не выдержишь и случайно проговоришься. Об этом я сама позабочусь. Джереми тебе не навредит. – На этот раз я не говорю «мы». Я сделаю это сама. Без чьей-либо помощи. Я сделаю то, что должна сделать.
Беру ее лицо в свои ладони. Огонь возвращается, жадный и голодный. Так плохо мне давно не было.
– Все в порядке, Джуни. Все будет в порядке. Обещаю. – Я держу ее лицо и смотрю прямо ей в глаза, пока не чувствую, что она ко мне возвращается.
Медленно киваю. Она кивает в ответ. Нам надо выйти из этого дома, заняться чем-нибудь, каким-нибудь обычным делом.
– Давайте поедем в город, – говорю я. – По магазинам. Мне нужна новая одежда. – Поворачиваюсь к Эшлинг.
В шкафу пакет с наличными, в таком количестве, что они похожи на игрушечные деньги. Как-то раз Эшлинг раскидала их по кровати. Мы с ней были пьяные и смеялись до икоты. И она засунула в рот бумажку в пятьдесят долларов, а потом прожевала ее и проглотила.
Они добывают деньги всевозможными способами. Особенно преуспел в этом Эван. Денег так много, что они почти ничего не значат. Ведь деньги представляют ценность лишь тогда, когда знаешь, что на них купить, а какое-то время у меня не было никаких желаний. Но теперь есть.
Надо сделать вид, что мы обычные люди, живущие в обычном мире, только лучше. Мы должны показать Джун, как все это классно, как все может быть классно. Если мы не сумеем, я потеряю ее навсегда.
Глава 43
Джун
Прошло три часа, три часа с тех пор, как я вернулась в дом, больная и перепуганная. А сейчас мы в модном торговом центре в двух часах езды, меняем гардероб. Ощущение безумное и нереальное, но почему-то действует на меня как успокоительное. Вроде бы обычный шопинг, только у нас с собой целый мешок денег (понятия не имею, откуда они взялись), и нам пришлось ехать в такую даль, чтобы Делию никто не узнал. Ведь предполагается, что ее больше нет.
Делия кивает отражению Эшлинг в зеркале.
– Бери, – говорит она. – Было бы преступлением ее не взять.
Эшлинг примеряет темно-коричневую куртку из мягкой кожи, короткую, по фигуре, с медными молниями на груди и по бокам. Выглядит в ней сногсшибательно. Она стоит лицом к зеркалу, а потом делает пол-оборота. Смотрю на ценник – потянет на половину стоимости моей машины, а ведь я на нее копила больше года.
– Тогда точно беру, – говорит Эшлинг. – Не хочу быть преступницей. – Она высовывает язык. Старается выглядеть игриво, но что-то в ней есть неестественное. Думаю, тут все неестественное.
Делия уже набрала пять пакетов – джинсы, блузки, платья, туфли, сапоги, бюстгальтеры, все-все. Хватит с лихвой для новой жизни. Она расплатилась наличными, выкладывая на прилавок пачки банкнот и улыбаясь слишком широко и ослепительно. Знаю такую Делию – очаровательную, общительную, разговорчивую. Я по ней скучала, но я ее боюсь. Она способна на все. Доказала это. И доказывает.
Примерочная завалена разной одеждой. Делия несколько раз притаскивала целые охапки. Сижу на скамейке у зеркала. Она протягивает руку и выуживает из груды вещей кремовое обтягивающее платье из трикотажных кружев. Бросает мне и говорит:
– Примерь.
– Не хочу, – говорю я и качаю головой.
– Для прикола, – говорит Делия. Она улыбается, как змей-искуситель, словно приглашает поиграть. Понимаю, что у меня нет выбора.
Стаскиваю свой джемпер и рубашку и внезапно осознаю, что стою перед ними полуголая, сама не знаю почему. Надевать платье все равно что надевать банный халат. Ткань приятно холодит кожу. А пояс тут к чему? Не пойму, как лучше завязать. Делия следит за мной с улыбкой. Подходит, берет пояс и продевает в дырочку в боковом шве. Оборачивает два конца вокруг талии и туго затягивает на спине. Эшлинг пристально на меня смотрит. Чувствую, что краснею.
– Ты похожа на молочницу, – вздыхает Делия. – Глядя на такую, парень типа Райана задумается, стоит ли пускать коров на мясо.
У меня в животе что-то сжимается. Пытаюсь выдавить смешок. Не хочу сейчас ни о чем таком думать. Поэтому сосредоточиваюсь на платье.
– Правда, похожа? – спрашивает Делия у Эшлинг.
Эшлинг кивает.
– Точно. Берешь, – говорит Делия.
Качаю головой.
– Я же примерила просто так, для прикола. Мне оно не нужно. Это не мои деньги, а ваши.
– Деньги ничьи, – говорит Делия. – Но раз уж они у нас оказались, они общие. А ты с нами. Ну, посмотри хотя бы в зеркало.
Медленно поворачиваюсь и вижу девушку в кремовом платье, с нежно-розовой упругой кожей и мягкими изгибами.
– Оно твое, – утверждает Делия. – И не спорь со мной. Ты же знаешь, все равно я выиграю.
Качаю головой и говорю:
– Но это не я, это кто-то другой.
– Ну, так побудь другой какое-то время. – Делия растягивает рот в улыбке. – Как знать, вдруг понравится. – И она пожимает плечами.
Ночью дом похож на шкатулку с украшениями, светится изнутри, оранжево-золотистый на фоне темного неба. Достаем из багажника многочисленные пакеты Делии, куртку Эшлинг и платье, которое теперь вроде как мое.
Идем в дом.
– Ребята, а вот и мы! – кричит Делия.
– Привет, куколки, – отзывается Эван из кухни. Играет музыка: духовые, фортепьяно и ударные. Свет приглушен. Кухонный стол заставлен едой. Пахнет чем-то ароматным, сливочным маслом и чесноком, и еще чем-то. Меня переполняет радость. Как же мне повезло, что я здесь. А потом тоска сдавливает грудь: не хочу, чтобы все это закончилось.
Но ведь закончится. Скоро, когда-нибудь. Они уйдут. Все это закончится.
И я снова буду одна.
А вслед за этой мыслью приходят другие, хотя не хочу об этом думать – Джереми. То, что он сказал. То, что он может сделать. Райан и то, что они ему сделали.
На дне моего живота холодный свинец, и чувствую, как его становится все больше и больше.
«Но сейчас я здесь», – напоминаю себе. Надо думать только об этом. Во всяком случае, постараться.
Время ужина.
Накрыт стол – толстые белые тарелки на сучковатом дереве, массивные стаканы из пузырчатого стекла. В центре стола три высоких свечи. Я в новом платье (Делия заставила), босиком, без колготок – у меня их нет. За окном мороз, а здесь тепло и уютно.
Когда вхожу в освещенную желтым светом кухню, Себастьян смотрит на меня, скользя глазами сверху донизу, а потом ловит мой взгляд. И у меня в животе порхают бабочки, а по спине бегут мурашки от прилива энергии.
Знаю – все это устроила для меня Делия.
– Ты такая красивая, – говорит Себастьян. И я краснею, смущаясь от того, что эти три слова делают меня счастливой. Потом пытаюсь найти себе какое-нибудь занятие: все остальные заняты чем-то полезным, и только я не знаю, куда девать руки.
Эван и Делия накрывают на стол. Большое белое керамическое блюдо с жареными овощами – ярко-оранжевая морковь, румяный картофель. Крем-суп с шафраном. Лосось-гриль с укропом. Эшлинг достает из шкафчика бутылку вина и ходит вокруг стола, разливая по бокалам. Я тоже позволяю наполнить свой.
Себастьян достает из духовки фруктовый пирог и ставит остывать.
Они двигаются, словно детали одного механизма, как единое целое, а мне заняться нечем, поэтому перекладываю столовое серебро у приборов, пока все не сели за стол.
– Шеф, стол выглядит сногсшибательно, – говорит Эван.
– Да, спасибо тебе, – присоединяется Эшлинг.
И я понимаю, что все это дело рук Себастьяна. Смотрю на него, на его серьезное лицо. Он пожимает плечами, но мне кажется, чуть заметно улыбается.
И вот все мы сидим за столом. Делия поднимает бокал и произносит тост:
– За семью. – И смотрит мне прямо в глаза.
Себастьян начинает раскладывать еду, и я вонзаю вилку в картофелину. Откусываю – края хрустящие, а внутри сочная и нежная. Ничего вкуснее не ела. Пробую кусок лосося – обалденный, и все остальные блюда тоже.
