Репортера звали Тара Рейнолдс; я ее хорошо знал. Она работала в «Шарлотт обсервер», занималась криминальными делами Северного Мекленбурга и округов, которые граничили с Шарлотт на севере… Кабаррус, Иределл и Рауэн. Время от времени наши пути пересекались. Она всегда точно цитировала меня и не злоупотребляла моим доверием. Дела об убийствах часто муссировались в прессе, и я не возражал сотрудничать с ней, когда этого требовали обстоятельства. Между нами всегда существовала невидимая граница, которую ни один из нас не переступал. Так называемое взаимное уважение. Возможно, даже симпатия.
Тара была крупной женщиной лет сорока пяти с блестящими зелеными глазами и прокуренным голосом. Она не выглядела разочарованной, ожидая худшего от каждого, и верила в то, что ее работа самая важная на свете. Возможно, она была права. Тара подняла трубку после второго звонка.
– Я хочу, чтобы вы знали: я никогда этого не сделаю. Это было первое, что она мне сказала.
– Что? – спросил я.
– Только выслушайте. Я собираюсь сообщать вам некоторые вещи, а потом мы никогда не будем упоминать об этом.
– В чем дело, Тара?
– Секунду… – Я слышал, что она прикрыла рукой телефонную трубку. До меня доносились приглушенные голоса, а затем наступила тишина. – Сожалею о случившемся, – сказала она. – Я собираюсь все сделать быстро. Вы знаете, что у меня есть источники?
– Знаю. – Тара обычно знала об убийствах в этом графстве больше, чем все остальные, кроме полицейских и работников окружной прокуратуры. Я не имел понятия, как она добывала информацию, но это было так.
– Из достоверного источника в Солсбери поступило сообщение: все предвещает, что ваше имя станет известным… очень.
– Что?
– Ходит много разговоров, Ворк. На вас смотрят, причем довольно уверенно, как на убийцу.
В ее низком голосе прозвучала поспешность, как будто она думала, что я ей не поверю.
– В любом случае я не удивлен.
– Слушайте. Есть несколько вещей, о которых вы могли не знать. Сначала идентифицировали пули, которыми убили вашего отца. Пули серии «черные когти», довольно редкие, да еще недавно причислены к незаконным. Само по себе это мало что значит, но следствие проверило отчеты местного магазина оружия. Ваш отец купил три коробки «черных когтей», до того как их сняли с продажи.
– Итак…
– Итак, все сводится к тому, что использовалось его оружие. Они считают, что у вас был доступ к нему. – Пауза. – Его уже нашли?
Она проверяла мою информированность.
– Я не знаю.
– Хорошо, оно не найдено, и, пока его ищут, все выглядит подозрительно.
– Что еще? – спросил я, зная, что должно быть еще кое-что. Я слышал ее дыхание на другом конце, щелканье зажигалки и короткий вдох – она начала курить.
– Говорят, что ваше алиби не будет принято. – Следующая затяжка. – Говорят, вы солгали о своем местонахождении.
Так оно и было.
– Почему они в это верят? – спросил я, пораженный тем, что мой голос звучал спокойно на протяжении всего разговора.
– Не знаю, но это твердое убеждение. Добавьте сюда фактор денег, и все станет на свои места.
– Вы говорите о…
– Да, да. О пятнадцати миллионах.
– Слухи распространяются быстро, – заметил я.
– Вы не знаете и половины всего.
– Есть ли другие подозреваемые? – поинтересовался я.
– Вы знаете, я беспокоилась, что вы не спросите об этом.
– Так есть? – нажал я.
– Да. Есть. Было несколько сделок, в которых другого парня настиг быстрый конец. Простите мое высказывание, но ваш отец был настоящей задницей. Непорядочным человеком. Он выкрутил руки многим людям.
– Кому особенно?
– Нескольким. Но ни у кого пока не обнаружено очевидного мотива. Несколько преступников, которые освободились приблизительно в то время, когда ваш отец был убит. Их проверили. Окружной прокурор использовал все зацепки, пока не появилось сомнение относительно вашего алиби. Теперь Миллз зажала ему руку. Он больше не может вас поддерживать.
Я не удивился. Миллз, должно быть, все время была недовольна Дугласом, который позволил мне прибыть на место преступления. Она разрешила мне быть там, потому что он попросил ее об этом. Естественно, я ужасно чувствовал себя по отношению к Дугласу, потому что наша дружба явилась тогда причиной этой проблемы, но не сейчас.
Дуглас будет рассматривать это дело в судебном порядке, независимо от того кого они арестуют: Джин или меня. Это означало, что Дуглас преследует семью, и прошлое не относилось к делу. Я вспомнил его на стоянке автомобилей, его обвисшие щеки, нос цвета спелой сливы. Теперь я был для него куском мяса; он проглотит меня или выплюнет точно так же, как кого-либо другого.
– Кто говорит, что у меня плохое алиби? – спросил я, понимая, что Тара не могла помочь мне.
– Не знаю. Кто-то, у кого есть причина. Полицейские в это верят. Миллз говорит, что вы ей понравились вначале. Она почти обвиняет вас в противодействии расследованию. Но на нее было оказано давление. Все знают, что она разрешила вам попасть на место преступления. Теперь она видит трещины в вашей истории и, скажем так, походит на ребенка в кондитерском отделе.
– Миллз – сука.
– Не могу не согласиться с вами. Я знаю, что она ненавидит адвокатов, но не могу винить ее за это. – Тара сказала это в шутку, но шутка не произвела впечатления. – Сожалею, – добавила она. – Просто пытаюсь вас ободрить.
– Моя жена может поклясться, что я был с ней всю ночь.
– Пристрастное свидетельство, Ворк. Любой обвинитель с удовольствием продырявит его еще до завтрака.
Она была права. Свидетельство Барбары было лучше, чем ничего, но мало что значило, особенно с учетом завещания Эзры. Жюри могло легко представить себе, что жена будет лгать, выгораживая мужа. Бросок в пятнадцать миллионов долларов – и все готово.
– Во всем этом есть светлая сторона, – успокоила меня Тара. – Хотите услышать? – Она продолжила, прежде чем я что-то ответил. – Вы знакомы с адвокатом Кларенсом Хэмбли?
– Да.
– Он говорит, что вы ничего не знали о завещании. Что ваш отец составил исчерпывающие инструкции, о которых вы не должны знать о нем при любых обстоятельствах. Это позволяет немного спустить паруса детектива Миллз. Хэмбли очень надежный.
Я представил себе этого старика, пристально глядящего на меня, с перекошенным от неприязни аристократическим ртом. Хэмбли не поступал так просто потому, что верил в это. Это то, что Дуглас доказывал бы жюри. Я даже слышал его слова: «Я никогда бы не усомнился в правдивости слов этого честного джентльмена». Он мог радостно улыбаться жюри и положить руку на плечо старику, чтобы показать, что они на одной стороне. Я совершенно уверен, что он никогда не обсуждал бы завещания с этим ответчиком. Он остановился бы и погрозил своим мясистым пальцем, проклиная меня. Но есть и другие стороны, леди и джентльмены. И ответчик – сильный, образованный человек. Здесь бы он повысил голос Адвокат! Который в течение десяти лет работал в одном офисе с покойным. Который в течение тридцати пяти лет имел доступ в дом этого человека… Его собственный отец!
Вот так бы он играл. На мой взгляд. Ему необходим был мотив.
Пятнадцать миллионов долларов, леди и господа. Много денег…
– И не забывайте очевидного, – напомнила репортер. – У них до сих пор нет орудия убийства. Это большая дыра.
«Не столь большая по сравнению с той, что в голове моего отца», – подумал я, поражаясь своему цинизму. Что и говорить, моя неприязнь к этому человеку выросла со времени его смерти.
– Что еще? – спросил я.
– Да, еще одна вещь, – сообщила она мне. – Это важно.
– Что?
– Я не думаю, что вы это сделали. Именно поэтому мы с вами разговариваем. Не заставляйте меня пожалеть об этом.
Я понял, что она имела в виду. Если просочится наружу хоть одно слово из всего, что она мне сказала, ее источники информации высохнут. Она могла быть обвинена в преступлении.
– Я понимаю, – сказал я ей.
– Слушайте, Ворк. Вы мне нравитесь. Вы похожи на маленького мальчика, играющего в переодевание. Не допускайте, чтобы вас поймали со спущенными штанами.
Не зная, что на это ответить, я поблагодарил ее.
– И когда придет время, – добавила она, – вы расскажете мне, и только мне. Если получится история, я хочу эксклюзив.
– Все, что пожелаете, Тара.
Я услышал, как она прикурила следующую сигарету и что-то пробормотала. Затем голос ее окреп.
– Последняя моя просьба причинит вам боль, Ворк, и поэтому прошу прощения. Но это выше моих возможностей.
У меня засосало под ложечкой, и я почувствовал, как упало сердце. Я знал, о чем она собиралась говорить, прежде чем она открыла рот.
– Не делайте этого, Тара, – попросил я. – Не делайте этого.
– Это запрос моего редактора, Ворк. Колонка актуальных событий. Источники, приближенные к расследованию, говорят… о вещах такого сорта. Здесь не будет сказано о том, что вы подозреваемый, только что вас допрашивают в связи с убийством.
