– Это мой сын! – с гордостью ответил Доминго.
В честь гостя был устроен ужин, на котором присутствовали почти все находившиеся на базе.
Ужин превратился в дружескую встречу.
Илья Эренбург показывал присутствующим фотографии и некрологи, помещенные в фашистских и профашистских газетах.
– Скорбят по уничтоженным, жалуются на партизан, – заметил писатель.
– Когда враг плачет и жалуется, мы – веселимся, – ответил Доминго.
– Пишут враги, пишут и друзья, – сказал Илья Эренбург. – Друзья наши понимают, что чем больше партизаны будут уничтожать мятежников в их тылу, тем меньше вражеских вояк будет на фронте, тем скорее будет победа.
Наконец усталый, но довольный, писатель ушел отдыхать.
Утром он простился с партизанами и уехал, сказав:
– Напишу, но с полным соблюдением конспирации.
– Очень хорошо, – ответил капитан.
– Только, чтобы нам это боком не вышло, – попросил Рудольфо.
Илья Эренбург действительно написал о крушении поезда, выполнив данное нам обещание.
– Да! Большая конспирация! Но теперь мы признаны и могли бы не сваливать вины на местных партизан, – сказал Доминго, когда я ему перевела очерк Ильи Эренбурга, опубликованный в «Известиях» 23 марта 1937 г.
Рубио и другие
Крушение поезда с фашистскими летчиками под Кордовой сняло все заботы по материальному обеспечению, кроме средств связи. Рудольфо договаривался с Кольманом, чтобы для связи использовать авиацию. Группам давались условные сигналы, которые они должны были подавать нашим летчикам, но практически эта связь оказалась ненадежной, главным образом из-за того, что республиканская авиация была перегружена другими заданиями.
Предупреждали командиров батальонов, на участки которых должны были возвратиться группы. Те напоминали командирам рот. Мы ждали возвращения групп, истекало время, а их иногда не было в установленные сроки.
Так получилось однажды и с группой Рубио. Она ушла на задание захватить «языка» на дороге Кордова – Эспиэль, по которой снабжалась группировка войск врага, наступавшая на Пособланко.
Группа должна была вернуться на третью ночь, но напрасно ее ожидали и в запасные сроки. Она будто провалилась. Особенно интересовался ею Кольман, – ему нужны были разведывательные данные.
– Не пропадет! – уверял Пепе. – Это у него анархистские замашки. Не иначе как захватил важную машину и решил покататься по тылам мятежников. У него в Мериде любовь осталась. Он мне показывал фотографию. Красивая!
– Да, я знаю, что в Мериде у него осталась возлюбленная, – вспомнил Доминго, – но не может он рискнуть туда ехать. От Эспиэль до Мериды больше 150 километров.
– Может! – махнув рукой, ответил Пепе.
Доминго выругался.
– Я его предупреждал, чтобы не задерживался.
В это время позвонили из Пособланко.
– Рубио? Где же ты пропадал? – выругался Доминго.
Рубио что-то говорил. На лице Доминго появилась довольная улыбка.
– Очень хорошо! – ответил ему довольным тоном капитан. – Сейчас пошлю твою машину. Она в Вилья Нуэва де Кордова.
Немедленно позвонил Кольману.
Пыльная «испано-суиза», въехав на тротуар, остановилась у здания школы.
Первым вышел Рубио без головного убора, в военной форме, хорошо выбритый, с двумя пистолетами: один большой в деревянной кобуре, второй маленький на ремне. Вслед за ним высыпали и остальные четверо.
Друзья бросились встречать прибывших. Радостные возгласы, объятия. Не удержался от выражения восторга и Доминго. Он по очереди обнимал всех прибывших. И тут Пепе заметил:
– Смотрите! Чемоданы! Точно турист!
Взяв один из них в руки, Пепе с удивлением добавил: «Какой тяжелый!»
Вся группа собралась в кабинете Доминго. Подъехали Кольман и Рудольфо.
– Что это за чемоданы? – поинтересовался Рудольфо.
– Ничего хорошего! – ответил Рубио и открыл их один за другим. В одном было обмундирование майора мятежников, дорожная карта «Мечелин», масса фотоснимков, принадлежности туалета, книги.
Рудольфо и Кольман начали рассматривать карты и документы. На картах цветными карандашами была нанесена обстановка. Среди документов были рукописные материалы, написанные неразборчивым почерком.
В другом – портативный приемник «Телефункен» и портфель с документами, форма капитана и две полевые сумки, одна из них с картами, вторая – также с картой и еще какими-то документами.
– Ну а теперь, Рубио, расскажи товарищу Кольману о том, что делается в тылу мятежников, – сказал Доминго.
– Прошу меня от этого избавить, – взмолился Рубио. – Мое дело – возить, работать, захватывать языков, а пусть обо всем расскажет Риего, он все видел, знает и умеет рассказывать. Он учитель.
Все взоры обратились к Антонио Риего. Он, как и Рубио, был участником Теруэльских походов и уже не раз ходил в тыл противника на Южном фронте. Мятеж застал его в Толедо, тут он вступил в милицию. В бою был ранен в руку и с еще незажившей раной пошел в бой в группе капитана Доминго.
Риего хорошо разбирался в политике и, по существу, был у Доминго комиссаром и пропагандистом. Писал он стихи, и неплохо они у него получались, читал их редко, но вдохновенно.
– Давай, Антонио, докладывай! – обратился Доминго к покрасневшему разведчику, и тут только мы заметили, что у Антонио из кармана брюк торчит рукоятка второго пистолета.
– Хорошо! Я расскажу – постараюсь коротко, – согласился Риего.
– Зачем коротко! – возразил Кольман. – Рассказывайте подробнее, чтобы я мог больше узнать о положении в тылу мятежников.
Антонио начал говорить, а я переводила его рассказ Кольману, который кое-что из него записывал.
– Добрались до дороги Кордова – Эспиэль без всяких приключений. Ночь темная: ни луны, ни звезд. Только слабый гул в черной выси фашистских бомбардировщиков, вылетавших с аэродрома под Кордовой. Вот показался поезд: три фонаря и искры из трубы паровоза, а еще ближе по невидимой дороге изредка мелькали яркие огоньки машин. Было так спокойно, что и мы, сидя всего в сотне метров от дороги, чувствовали себя в безопасности. Отдохнули, перекусили и ждем одиночную машину, а идут только колонны, да и то очень редко.
Риего остановился, посмотрел на Рубио.
– Долго пришлось ждать, – подтвердил Рубио.
– Но зато и дождались! – вставил самый молодой, но и самый рослый участник вылазки Педро Гомес.
– И вот, наконец, вдали появились огни одинокого автомобиля. Он быстро приближался. – «Давайте!» – торопил нас Рубио, и мы подошли вплотную к дороге. Рубио в форме вражеского офицера открыто вышел на шоссе. Навстречу машине требовательно замигал красный фонарик. Все делалось как на учениях под Валенсией, как при захвате Рубио бензовоза под Теруэлем. Легковая остановилась. Потухли фары, зажегся свет в лимузине. В нем ехали трое.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
