– Свастику и надпись легко подделать, – заметил немец. – Как вы докажете их подлинность?
– Не думаю, чтобы шестьдесят лет назад у кого-нибудь возникло желание подделывать на цинковых бочках свастику…
– Вы уверены, что бочки пролежали шестьдесят лет на складе? – Майшбергер с сомнением хмыкнул. – Такое невозможно доказать…
– Не на складе, а на морском дне, – был ответ. – Донные отложения подделать невозможно…
– А сколько вы просите за все?
– Десять тысяч…
– Злотых? Евро?
– Баксов! – русский улыбнулся и глянул на старого немца заискивающе.
Майшбергер нахмурился. Доллары в России стали фактически второй национальной валютой, это было всем известно. Только русский мог требовать оплату долларами, потому что был уверен, что это надежнее… И был отчасти прав: с приемом долларов к оплате в России никогда не возникает проблем, не то что здесь. Так что если все это провокация, то очень умелая и тщательно продуманная. Или в польской службе бязьпеки появились люди с мозгами? Допустим, но тогда что им нужно от него, предпринимателя из Германии Рудольфа Майшбергера? Ведь если они втянут его в какой-нибудь скандал, это им самим дороже обойдется, иссякнет поток инвестиций, без которых все в этой стране заглохнет… Чем больше Майшбергер думал над возможностью подобной провокации, тем менее вероятной она ему казалась. Однако если это не провокация, то этого забубенного русского моремана, решившего толкнуть ему четыре бочки иприта, Рудольфу Майшбергеру сам бог или дьявол послал…
Продолжая хмуриться и недоверчиво рассматривать сидящего рядом с ним и ждущего новых вопросов русского, Майшбергер повелительным голосом спросил:
– Откуда взял товар? Только не врать мне, что нашел случайно!
Лицо русского вытянулось, стало серьезным и даже испуганным.
– Товар действительно нашел случайно. Но не я, а один мой друг водолаз, тоже выходец из России. Потом мы вместе с ним его поднимали на поверхность. Теперь вот я пытаюсь продать…
– Где нашли?
– На дне Балтийского моря…
– У берега?
– Нет, в открытом море… Я сам не водолаз, под воду не спускался, но друг говорит, что там затонувшая баржа…
Майшбергер снова нахмурился, припоминая известные факты о затоплении в 1946 году больших количеств отравляющих веществ на дне Балтики. И если теперь часть этих ОВ всплыла бы на поверхность и попала бы ему в руки, это было бы просто чудесно. Однако природная подозрительность не давала покоя старому немцу. Он становился крайне недоверчивым ко всему и всем, когда что-то получалось уж слишком легко и просто, без труда, без усилий и разочарований. С другой стороны, предложение было слишком заманчивым, чтобы от него отказываться.
– Почему вы предлагаете этот иприт именно мне? – спросил Майшбергер. – Кто вас на это надоумил?
– Мы оба с другом так решили, – отвечал русский. – Там же свастика на бочках и надписи по-немецки. А то, что вы бывший эсэсовец, так это же весь город знает…
Майшбергер нахмурился: весь город знает! Однако деваться было некуда. Из своего фашистского прошлого он никогда и не пытался сделать тайны.
– А почему вы решили, что этот иприт мне вообще нужен? – спросил старый фашист. – За кого вы вообще меня принимаете? За террориста?
– Я? Боже упаси! – снова растерянно пробормотал русский. – Я только подумал, что у вас такие большие связи, такое множество знакомых… Вам иприт не понадобится, так пан без труда найдет человека, кому он окажется нужен. И сможет сделать неплохой бизнес, продав его значительно дороже, чем купил у меня. Ведь десять тысяч долларов за четыре бочки иприта – это смешная цена!
– Допустим, – согласился наконец Майшбергер. – Но вам известно, что я не занимаюсь теневыми операциями? Я честный немецкий бизнесмен и искренне хочу процветания своей родины, неважно, как она в настоящее время называется, Польша ли, Германия ли.
– Я тоже искренне хочу процветания моей новой родины Польши, – отвечал русский. – Иначе ради чего я сюда переехал жить с такими трудностями. Но зарабатывать себе на жизнь чем-то надо. А если герр Майшбергер до сих пор не занимался теневыми операциями, – и хитроватая улыбка снова заиграла на губах русского, – то никогда не поздно начать. Какие наши годы!
– Хорошо, – сказал наконец Майшбергер. – Я вам сказал, что мне это зелье не нужно, я такими вещами не занимаюсь. Но есть у меня один знакомый… Возможно, он этим заинтересуется. Завтра около пяти часов вечера вы позвоните мне по телефону, попрошу быть пунктуальным…
– Разумеется! Какой разговор!
– Но я ничего конкретного не обещаю! – поспешил еще раз повторить Майшбергер. – И запомните еще вот что, – продолжал старый фашист. – Помните, кто такой я и кто такой вы. Если хотите жить в этой стране спокойно, лучше всего никогда и никому не рассказывайте про то, что когда-то встречались со мной. Кроме неприятностей, это вам ничего не принесет. Все, наш разговор окончен…
Русский тут же выбрался из машины. Некоторое время он стоял неподалеку, наблюдая, как мощный «Мерседес» выбирается по песчаному, лишь слегка поросшему травой грунту обратно на дорогу. Дождавшись, пока красный огонек подфарника крутой машины скроется из виду, он направился куда-то в дюны. Вытащил из кармана и включил фонарик. Его походка как-то сразу стала твердой, пружинящей, а движения уверенными и быстрыми.
Петляя между дюнами по какой-то ему одному известной тропинке, человек вскоре вышел к защищенному со всех сторон углублению от ветра, там стояла палатка и тлели угли небольшого костра. Аккуратно положив фонарик на землю, человек полез в палатку и вытащил оттуда мобильный телефон, набрал какой-то номер, стал ждать соединения.
– Пане генерале? Говорит агент Шмуйлович. Докладываю, что операция проведена успешно… – он говорил по-польски, но теперь его произношение было совершенно чистым и естественным, как может говорить только самый настоящий поляк. – Да, пане генерале, похоже, что поверил… Принял меня за сбежавшего из России нелегала, ищущего убежища в Польше, живущего в дюнах… Морщил нос весьма выразительно!.. Нет, сам проводить сделку не согласился, но обещал найти покупателя, скорее всего подставное лицо… Назначил время для нового звонка на завтра… Рад стараться, пане генерале! Есть возвращаться домой!
С этими словами мнимый русский офицер выключил мобильник и сунул его себе в карман. Ловкими, уверенными движениями стал собирать и сворачивать палатку, имеющиеся там вещи, укладывать их на багажник небольшого мотоцикла.
Глава 37
Мощная электролебедка, грохоча, вытравливала на палубу толстый и прочный стальной канат. Стасевич, нахмурив брови, наблюдал за тем, как из воды появляется стальная платформа с двумя большими цинковыми бочками на ней. На их блестящих цинковых боках в свете яркого полуденного солнца отчетливо были видны фашистская свастика, череп с костями, знак смертельно опасного отравляющего вещества, и надпись «Осторожно: иприт». Две точно такие же бочки уже стояли на палубе.
Телеоператор службы бязьпеки, вооруженный видеокамерой, подошел ближе к борту, стал подробно снимать, как две тяжелые бочки выгружаются со стальной платформы и перетаскиваются на палубу к двум другим. Капитан судна подошел к агенту Стасевичу, стал рядом с ним.
– Водолазы уверяют, что там, в трюме, всего четыре такие бочки, – сказал он. – И у нас нет никакой возможности проверить, так ли это…
– Четыре бочки значатся и по документам, – отозвался Стасевич. – Русские, что затопляли эти бочки, больше, чем по четыре, не грузили на каждую баржу. Боялись концентрировать ОВ в одном месте…
Капитан кивнул, продолжая смотреть на работу своих подчиненных.
В это время вода за бортом судна заплескалась, и из моря по штормтрапу один за другим стали подниматься водолазы, причем Полундра был между двумя поляками. Телеоператор службы бязьпеки заснял на пленку и это их появление из моря.
– Это тоже нужно снимать? – недоумевающе спросил капитан судна. – Лица наших людей попали в кадр…
– Лишних вопросов не задавать! – оборвал его агент Стасевич. – Вообще, советую вам забыть все, что видели на судне во время операции. Если не хотите больших проблем…
Капитан помрачнел, но ничего не сказал, отошел в сторону от бешеного агента СБ. Стасевич крикнул ему вслед:
– Не расхаживайте тут как олух! Все наши люди на борту, так что отдавайте приказ заводить двигатели, разворачиваться и идти курсом обратно в порт. Нечего нам больше здесь плескаться!
Капитан ничего не возразил. Направился в ходовую рубку, отдал какие-то команды. Через мгновение двигатель зарокотал где-то глубоко под ногами, и, дав протяжный гудок, судно тронулось с места, затем развернулось, легло на обратный курс, стало набирать скорость.
Тем временем оператор закончил съемку, направился к своему начальнику.
