Нужно было звонить в «Скорую», но как, как – когда ему самому нужно сматываться? Оставалось одно – звонить Марго.
Та долго не брала трубку, хотя Алекс предусмотрительно звонил с мобильного Мэри, потом наконец он услышал ее голос, ставший уже слегка чужим за это время:
– Да, Мэрик, прости, я была в душе.
– Это не Мэри. Это я.
Пауза. Такая долгая пауза, и Алекс вдруг испугался, что сейчас она бросит трубку.
– Марго, слушай! Ты мне срочно нужна, поднимись к Мэри, я все объясню. Только быстро, это важно.
– А больше ничего не хочешь? – с совершенно не свойственной ей дерзостью поинтересовалась Марго.
– Только одного – поднимись в эту чертову квартиру! – теряя терпение, процедил Алекс. – Иначе твоя кукла умрет от потери крови, и я ничего не смогу сделать.
– Что?! – завизжала Марго так, что он был вынужден отвести трубку подальше от уха. – Что ты сделал с ней?!
– Хватит болтать, Марго, я не шучу, иди сюда! – И он отключил телефон.
Склонившись над неподвижно лежавшей у стола Мэри, он пощупал пульс. Жива. Прекрасно. Можно убрать улики – нож. Аккуратно завернув его в кухонное полотенце, Алекс сунул сверток во внутренний карман пиджака. В спальне на полу, словно мусор, валялись бриллианты, стоимость которых превышала сотни тысяч долларов раз в пять примерно. Ему эти камни не нужны – он оставит их Мэри. Она заслужила их, заслужила хотя бы тем, что не стала покорной куклой в руках своего мужа, а сопротивлялась, боролась за свое право жить так, как хотела сама. И он объяснит, почему поступил именно так, а не собрал все и не отдал заказчику, но только когда сможет спокойно с ней разговаривать. Маленькая сучка, до чего довела… Он поднял на нее уже не руку – нож…
Поворот ключа в прихожей заставил его вздрогнуть, но он тут же успокоился – Марго. Она ворвалась в кухню растрепанная, в банном халате, с полусвалившимся с мокрых волос голубым полотенцем. Увидев лежащую Мэри с белым лицом и огромным красным пятном на халате, Марго охнула, повалилась на колени рядом с подругой и завыла.
– Погоди, что ты ревешь? Она жива.
Марго подняла глаза, и Алекс поразился тому, какие они стали – чужие, злые, глядящие на него с ненавистью:
– Сволочь! Какая ты сволочь! Ты все-таки убил ее! Мразь, ненавижу тебя, ненавижу! Когда ты уже сдохнешь?!
Раньше он не потерпел бы и сотой доли подобных выражений, но сейчас чувствовал себя виноватым – повелся на брошенную Мэри в запале ссоры фразу, а должен был сдержаться, должен был…
– Марго, если ты хочешь, я сдохну, но сейчас… умоляю тебя – вызови «Скорую», иначе она умрет. Мне нужно уйти, я потом позвоню, – выпалил он скороговоркой, чмокнул растерявшуюся Марго в мокрую от слез щеку и вышел из квартиры.
Далеко он не пошел, сел на лавку под деревом, закурил и принялся ждать «Скорую». Машина подлетела буквально через десять минут, из нее вышли мужчина-врач и молодая девушка, торопливо скрылись в подъезде. Алекс успел выкурить почти половину пачки, прежде чем мужчина снова спустился и взял носилки. Через какое-то время он и высокий крепкий парень, видимо, сосед, вынесли Мэри, укутанную по шею пледом, рядом, подняв в руке флакон, от которого к локтю Мэри тянулся шланг капельницы, шла девушка, а с другой стороны – Марго, успевшая надеть джинсы и ветровку. Мокрые волосы были кое-как закручены в узел, лицо без косметики казалось совсем детским и испуганным. Она держала Мэри за вторую руку и что-то постоянно говорила. Когда машина, включив сирену и мигалку, вылетела из двора, Алекс испытал облегчение. С ней все будет в порядке, она выживет, настырная рыжая сука, без которой так скучно было бы жить…
Мэри
Открыть глаза кажется непосильным трудом, веки словно налиты тяжестью. Хочется увидеть свет, а глаза не открываются. Где я, что со мной? Не вижу…
Чья-то теплая ладонь прикасается к руке, гладит ее. Кто здесь?
– Мэри… Мэри, ты слышишь меня? – женский голос.
Марго! Моя Марго!
С огромным трудом я чуть разлепила веки, и яркий свет сразу ударил в глаза, заставив зажмуриться. Откуда такой свет, боже мой?
– Сейчас, потерпи, я закрою окно.
Я услышала звук отодвигаемого стула, шаги и шелест опускаемых жалюзи. Сразу стало легче, яркий свет пропал, и я открыла глаза, обводя взглядом помещение в поисках Марго. Она спешила ко мне от большого окна, надежно замаскированного белыми жалюзи.
– Мэри, как ты? Наконец очнулась, а то доктор уже раза три приходил, спрашивал, не открывала ли глаза… а я сижу-сижу, смотрю на тебя, а ты все спишь… – она выливала на меня поток слов, словно пытаясь замаскировать страх и тревогу.
– Марго… – охрипшим голосом попросила я, поморщившись. – Дай попить…
Она суетливо вскочила, опрокинула стакан, выругалась вполголоса и вдруг расплакалась, закрыв лицо сорванным со спинки стула полотенцем. Я ничего не понимала. Неужели разбитый стакан произвел на нее такое впечатление? Собственно, до меня наконец дошло, что я в больничной палате, но вот как я оказалась здесь, почему? Этого я не помнила.
Я провела рукой по правому боку, нащупала повязку и отбросила простыню, которой была укрыта. Там оказалась чуть пропитанная сукровицей марля. Я перевела взгляд на Марго:
– Успокойся… что со мной случилось?
Марго всхлипнула еще пару раз, утерла лицо полотенцем, и я удивилась отсутствию косметики – Марго не выходила с таким лицом даже в «стекляшку» за молоком.
– Марго… мне трудно разговаривать… я хочу пить…
Она наконец взяла себя в руки и поднесла мне небольшую пластиковую бутылку. Сделав два глотка, я почувствовала себя лучше, перехватила руку Марго и сжала ее:
– Расскажи мне…
Она вздохнула, прижала мою руку к щеке и пробормотала:
– Я никогда не думала, что все случится именно так… Что мои любимые люди будут врагами… что он… ты… Господи, если бы можно было все вернуть…
Ну, понятно. Что-то подсказало мне, что это дорогой Призрак упек меня на больничную койку, без его вмешательства не обошлось. Но что именно случилось, как? И почему я ничего не помню?
– Марго…
– Мэрик, я не могу… не проси…
Поняв, что она сейчас опять заплачет, я отстала. В конце концов, какая разница, что сделал Алекс? Все уже случилось, изменить что-то я не могу, так зачем мучить расспросами Марго, которая переживает за нас обоих? Я лишний раз убедилась в своей правоте – Марго и Алекс никогда не оставят друг друга в покое, никогда не сумеют расстаться навсегда, что бы оба ни говорили. А «под раздачу» всегда буду попадать я – слишком удобная мишень. И если я не найду в себе силы исчезнуть – то непременно погибну, уж слишком твердая рука у Призрака, слишком железная воля. Нет, мне не справиться.
Пришел доктор, веселый толстячок с бородкой и усиками, потеснил Марго со стула, осмотрел повязку, измерил давление и спросил:
– Боли чувствуете?
– Почти нет. Только жжет очень.
– Ничего, это пройдет. Кушать хотите?
– Нет.
– Это хорошо, все равно пока нельзя, только пить, и то не очень много.
Он повернулся к Марго, замершей у большого окна и смотревшей куда-то поверх головы невысокого хирурга:
– А вам, красавица, советую домой поехать, на вас лица нет. Незачем девушке любоваться вашими заплаканными глазами, ей позитивные эмоции нужны: улыбочки – цветочки – любимый мужчина.
– У меня нет любимого мужчины, – отрезала я, задетая тоном, которым доктор разговаривал с Марго. – А Марго – единственный близкий человек.
Доктор рассмеялся, как рассыпал горох по металлической поверхности, и пробормотал:
– Чудны дела твои… Молодая эффектная девица – и никого? Куда катится этот мир?
– В тартарары, – пробурчала я, и доктор согласно кивнул:
– А то и дальше. Ладно, не буду мешать, отдыхайте, поправляйтесь. Ближе к утру зайду еще раз. Будут жалобы – кнопочка на стене, звоните, медсестра придет.
Я испытала облегчение, когда дверь за доктором закрылась. Он раздражал меня своим видом, своей категоричностью в суждениях – и еще чем-то неуловимым, какой-то излишней уверенностью в своей правоте, что ли. Макс, мой такой давний уже, но по-прежнему еще не забытый любовник, бывал таким. Собственно, именно эта его категоричность и бескомпромиссность и развела нас по разные стороны. Захоти он чуть поступиться принципами и просто выслушать меня – и все было бы иначе. Он понял это слишком поздно, когда рядом со мной уже крутилась кровавая мясорубка имени моего мужа Кости, перемоловшая потом и самого Макса. А все было так просто – сядь и поговори по душам, выслушай и пойми. Нет – Максим придумал себе версию о моем мифическом любовнике в Москве и не желал смотреть в лицо фактам. Он читал мою переписку с Марго – и не верил тому, что это женщина, что мы просто дружим. Видит бог – я пыталась достучаться до него как могла. Не услышал. Не захотел.
К чему я все это вспомнила именно сейчас – не знаю…
Марго тяжело вздохнула и, оторвавшись от окна, подошла ко мне, присела на край кровати.
