– Чего – тебя?!
– Меня тебе жалко, Саня?! Думаешь, чего я приехал? Вот так взял и приехал без дел? Напиться и погулять? Да, Сань, напиться и погулять, конечно! – лицо Макса как-то обвисло, углы глаз от этого опустились вниз, и от этого его глаза стали, как у собаки. Как у старого грустного матёрого кобеля.
В это время к нам подошла официантка и принесла меню. Я попросил принести чай с лимоном сразу. В ресторане народ всё-таки был. Но немного. Ночь…
– Саня… от меня жена ушла, – сказал Макс, когда официантка отошла. Он ещё не успел договорить этой фразы, как у него задёргался подбородок.
Он сказал и сразу поднёс бутылку ко рту. Макс дважды судорожно глотнул и закашлялся, забрызгал коньяком стол перед собой. На глазах у него появились большие слёзы. Он заплакал, но без вздрагиваний и всхлипываний. Он заплакал одними глазами. – Ушла, Саня… И знаешь, ушла не к кому-то, а от меня. Понимаешь?! Ушла от меня!!.. А как мне теперь жить? Я там, в нашем городе, находиться не могу. Для меня всё закончилось. Всё! – Макс стремительно пьянел. – Только ты не подумай, что мне стыдно там жить, что я боюсь сплетен, что все узнают, что от меня ушла жена. Конечно, узнают! Да я не боюсь этого. Это вообще неважно! Какая разница теперь? – он выпил ещё глоток. – Жизнь закончилась, Саня! Вот у меня не было жены! Раньше не было… Потом я женился, а теперь она ушла! Снова нет жены. Всё! Круг замкнулся!
Нам принесли чай в чайнике и две большие чашки. Я сказал, что мы пока не решили, чего хотим. Пока официантка не ушла, Макс сидел, отвернувшись к тёмному окну.
– Конечно! – Макс ладонью вытер глаза и сжал руку в кулак, – я же подонок. Я знаю. Всё правильно. Я даже не удивился. Она так спокойно ушла, без ругани. Мы раньше ругались, а тут она так ушла, что было ясно – останавливать бесполезно. Я сам хотел уйти. Сказал, что оставляю ей всё. А она усмехнулась и ушла. Она так на меня посмотрела, Саня! Это всё!!! Она посмотрела на меня, как врач посмотрел на того мёртвого парня в машине. Как бы с сожалением, пониманием и, типа… приговорил. Посмотрел, всё понял и отвернулся. И тут даже ничего не надо спрашивать, мол, какие дела, доктор?
Я налил чаю Максу и себе, бросил в чашки ломтики лимона, слушал Макса и смотрел, как чай светлеет от действия лимонной кислоты.
– Она ушла, Саня, потому, что от меня уже нечего ждать. Ну, действительно. Со мной же всё ясно. И мне тоже уже ясно, – Макс громко отхлебнул чаю, обжёгся, сморщился, но продолжил. – Я её сильно не любил. Нет. Не любил… А она меня любила, Саня. Вот так-то. Мне казалось, что я без неё спокойно могу. Ну-у-у… могу жить без неё. И видишь? Могу! Но это уже не та жизнь. Я понял, Саня! Я теперь жизнь начал доживать! Настоящая жизнь закончилась, а теперь началось умирание…
– Макс, брось ты, не передёргивай…
– Саня, передёргивай – не передёргивай, а всё просто. Жил я без неё, потом жил с ней, а теперь снова без неё. А без неё – это уже у меня было. А если что-то повторяется, это не то, что не интересно, это не жизнь, Саня! Не жизнь!!! Это доживание!..
Макс стал снова пить чай. Его пьяные губы плохо слушались, он громко втягивал в себя воздух вместе с чаем и громко выдыхал после глотка. Я тоже стал пить свой… Я не знал, что сказать, мне сказать было нечего. Я просто сидел, видел то, что видел, слышал то, что слышал, и всё. В тот момент у меня не было сил участвовать в жизни, которая вокруг меня. Я понимал, что мне нужно просто сидеть и слушать моего друга. И больше ничего я сделать не могу.
– Саня, мне часто снится такой сон, что меня снова забирают в армию. Странная такая хрень! Вот как будто меня сегодняшнего раз – и забрали… и везут. А я даже этому не удивляюсь, только думаю, как сообщить жене, родителям. А ещё думаю: надо, когда привезут служить, сказать, что я-то уже не новичок, что я уже, ну… служил. Мне так всегда жутко было от этих снов. Просыпался и радовался тому, что проснулся. А сейчас я бы с удовольствием снова в армию. Хоть куда… Саня, я как остался дома один, так чуть… Ладно, пойду, умоюсь…
Он встал, потом потянулся за бутылкой, выпил ещё немного стоя, поставил бутылку на стол и пошёл в туалет.
– Немедленно уберите это со стола, – услышал я резкий женский голос. Я поднял глаза и увидел молодую женщину в тёмном костюме. – Или мне позвать охрану?
– Простите. Конечно, мы не правы, но человеку действительно очень плохо, – сказал я тихо и медленно. – Мы только что чуть не разбились на машине, а у моего друга практически на руках умер человек. Я уберу бутылку. Мы больше не будем.
– Вы просто её так откровенно не демонстрируйте, пожалуйста. У нас здесь камеры. Руководство будет недовольно, – смягчаясь, сказала она.
– Конечно! Спасибо большое! Извините нас, мы скоро уйдём. А можно мне супа? Какой у вас есть?
– Всё в меню, я сейчас пришлю официанта.
– Простите, я прочитать ничего не смогу, – совершенно честно сказал я. – Подскажите, пожалуйста.
– Есть французский луковый суп, есть грибной суп-пюре и борщ.
– Борщ? Но это же американский ресторан!?
– Это американский ресторан в России! – ответила она так, что было ясно – ей приходится часто отвечать на этот вопрос.
– Борщ!!! Принесите два, пожалуйста. А вы правда думаете, что в такой час руководство смотрит, что здесь происходит?
На часах было три ноль пять. Я удивился, мне казалось, что должно быть больше.
– Они потом записи просматривают, – улыбнулась она. – Всё записывается.
– Вот это сериал! Здорово! Интересные люди, должно быть, ваши руководители.
– Значит, два борща? – сказала она, улыбаясь веселее. – А пить?
– Колы со льдом и лимоном. Льда, пожалуйста, побольше, а трубочку совсем не…
У меня зазвучал телефон. Его звук шёл откуда-то из глубины кармана. Мне показалось, что я уже забыл про этот предмет. Телефон! Где же он? Я сунул руку в левый карман пиджака и наткнулся на что-то острое. Я вынул разбитый фонарик. Я, видимо, навалился на него там, в машине, когда мы перевернулись. В кармане остались ещё осколки. Я положил фонарик на стол, а порезанный палец сунул в рот. Правой рукой я достал из… правого кармана телефон. Звонила Она!!!
27
На моём телефоне определился её номер! Это звонила Она!!!
28
Мне сложно дать определение тому, что я пережил, я также не могу передать в точности наш разговор…
– Алё, – сказал я и почему-то встал.
Дальше я разговаривал стоя.
Она говорила усталым, чуть треснувшим голосом. В этом голосе было столько тепла… Она говорила довольно быстро. Наверное, подготовилась к разговору…
Она спросила не разбудила ли меня, но сама тут же сказала, что, очевидно, не разбудила, потому что слышит музыку.
– Я в ресторане сейчас, – ответил я. – Мы с Максимом в ресторане.
Она спросила, не случилось ли со мной чего-нибудь ужасного.
А я спросил, почему она меня об этом спрашивает.
Она ответила, что не могла уснуть после моего звонка. А недавно почувствовала такое сильное беспокойство за меня, что решила позвонить и узнать, что случилось. Сказала, что решила – если меня разбудит, то я её прощу….
Я сказал, что всё в порядке, что я весь вечер сопровождаю Максима по разным местам Москвы. Что мы действительно, какое-то короткое время назад столкнулись с хулиганами, мне немного досталось по физиономии, но всё обошлось, она сможет в этом убедиться при встрече.
Она спросила… Быстро спросила, когда будет эта встреча. Я сказал, что я готов всегда….
Она взволнованно и прекрасно сказала… что если это возможно, она приедет ко мне немедленно, или я могу приехать к ней, у неё рядом с домом есть какое-то круглосуточное заведение, она там ни разу не была, но кажется, что там прилично.
Я секунды три не мог ничего ответить.
Тогда она продолжила. Она сказала, что после моего звонка она хочет только одного – поговорить. Точнее, Она сказала, что хочет говорить. Не поговорить, а говорить… И если мне не трудно, и если это возможно… она хотела бы это сделать сейчас.
Она говорила, а я посмотрел на свою рубашку, потрогал левой рукой своё лицо, повернул голову и посмотрел на улицу, где на парковке, под фонарём стоял «мерседес»… Я подумал про Макса, который в туалете, наверное, плакал в этот момент… Я ещё раз взглянул на свою рубашку…
Не знаю, как у меня повернулся язык сказать то, что я сказал в следующий момент. Просто ума не приложу. Я сказал, что сам сейчас приехать никак не могу. Что мой друг Максим ужасно напился, что те хулиганы, про которых я ей говорил, всё-таки смогли отобрать у него портфель, где были все деньги и документы. Сказал, что не могу его бросить сейчас, что мы зашли в ресторан только потому, что Максиму стало плохо и он теперь в туалете. Но она беспокоится напрасно, и к нам сейчас тоже ехать не стоит. Я уже собираюсь везти Максима домой.
Она слушала тихо-тихо! Потом сказала, что если деньги были в портфеле, то их, наверное, было много.
