Медвежонок вздохнул.
– Принимай, Юрий Саныч, гостей! – потребовала бабка Семина, на манер Василисы Премудрой выпуская из рукава живую тварь, правда, не гуся-лебедя, а своего ненаглядного песика Мульку.
Участковый Юрий Александрович с усилием сделал приветливое лицо и убрал с живота полотенце, защищавшее его форменную рубашку от борща. Не то чтобы борщ напал на участкового, скорее наоборот. Юрий Александрович мирно обедал, пока ему не помешала премудрая бабка Семина.
– С чем на этот раз пожаловали, Анфиса Яковлевна? – старательно улыбаясь, спросил участковый.
Бабка Семина запросто могла победить во всероссийском конкурсе «Самая вредная старуха года». За прошедшие двенадцать месяцев она приходила к участковому с разнообразными жалобами ровно двадцать пять раз, и вот, нате вам – едва лишь наступил новый год, как замшелая Мисс Вредина России уж тут как тут!
Дипломатичный Юрий Александрович проглотил нехорошее слово вместе с борщевой гущей и пытливо посмотрел на Мульку, который лег на пузо и, судорожно дергая паучьими лапками, пытался залезть под шкафчик. Цели и намерения Мульки были участковому неясны, но подозрительны. На всероссийском конкурсе особо вредных созданий Мулька тоже мог рассчитывать на призовое место.
– Сигнализировать буду, – сообщила бабка Семина очевидное, присаживаясь к столу. – Романчиковых с верхнего этажа знаешь?
– Знаю Романчиковых, – кивнул участковый. – Хорошие люди, приличное семейство.
– Было приличное! – возразила бабка Семина и возбужденно поерзала на стуле. – Девка-то ихняя совсем плохая стала!
– Она же учительница, – напомнил ей участковый.
– Вот именно! Чему ж она детей наших научит?!
Вообще-то детей у бабки Семиной никогда никаких не имелось. У нее даже мужа не было – ни одного, и умудренный жизненным опытом Юрий Александрович подозревал, что гиперактивная жизненная позиция Анфисы Яковлевны сформировалась именно на половой почве. Не получив возможности исполнить супружеский долг, бабка Семина ревностно исполняла гражданский.
– Ну, рассказывайте, – участковый вздохнул и покорился.
– Значится, так.
Анфиса Яковлевна выпростала из шубного рукава узловатую твердую пятерню и приготовилась загибать сучки пальцев.
– Вопервых, к этой Ольке мужик ездит, да не просто мужик, а иностранец! Давеча вот как рявкнул из окошка на своем басурманском языке, так я аж присела со страху.
– Присела, – эхом повторил Юрий Александрович, втайне мечтая: а посадить бы эту бабку суток на пятнадцать!
– То есть она, Олька эта, с иностранцем спуталась. И ладно бы просто с иностранцем, так еще и с медведем! Вот те истинный крест, Юрий Саныч: у них живой медведь! И что они там втроем с этим медведем делают – один Бог знает!
– Бог знает, – эхом повторил участковый, с сожалением думая: нет, на пятнадцать суток – это мало, ее бы вовсе из мира живых удалить, но когда же это случится? Вот именно, один Бог знает!
– Дальше! – Бабка Семина с хрустом заломила второй палец. – Гуляем, значится, мы с Мулечкой вчера во дворике и видим: валяется эта Олька в подъезде, как куль с мукой. Прям на проходе разлеглась, тварь бесстыжая! Мы с Мулечкой только заглянули, а оттуда как порскнет какая-то бандитская рожа! Не иначе, тоже Олькин дружок, с кем она там валялась.
– Ну, почему же сразу валялась? – Участковый сделал попытку вступиться за девушку. – Может, она…
– Может она, не может она! Уж чего она только не может! – перебила его Анфиса Яковлевна. – Нынче вот белым днем чего учудила? Высунулась ажно по пояс из окошка – почитай, голая, – да как заорет на весь двор: «Эй, маньяк! Вот я тебе покажу!» И давай, значит, себя показывать. Тьфу, срамота! А у нас, между прочим, во дворе не маньяки, а дети гуляют и старики! Им, между прочим, на такое смотреть совсем не нужно!
– Не нужно, – повторил участковый, с сожалением подводя итог своим тайным размышлениям на тему: а не пристрелить ли ему вредную бабку из табельного пистолета?
– Так что ты, Юрий Саныч, имей в виду: девка Романчиковых с пути сбилась и в разнос пошла! – тоже подытожила бабка Семина. – Ты, конечно, можешь от сигнала общественности отмахнуться…
– Ах, если бы! – пробормотал участковый.
– Но я тебе отмахиваться от моих сигналов не советую, – с угрозой в голосе закончила Анфиса Яковлевна и грузно поднялась со стула. – Муля, Мулечка! Иди к мамочке, детка, нам пора домой.
Бабка с собачкой ушли, оставив после себя отчетливый скверный запах. Мало того что рассказанная бабкой история дурно пахла сама по себе, так еще и дрянная псина Муля пакостливо нагадила под шкафом!
Несмотря на то что Малинин отнюдь не проявил энтузиазма, отправляясь «на дело», справился он с ним успешно и быстро. Угон мотоцикла с коляской майора ФСБ не затруднил!
– Может, я автобуса подожду? – привычно замялась Оля при виде тарахтящего мотомонстра. – А вы с Ваней на «Яве» поедете, все равно шлемов только два!
– Все равно на Ванькину башку шлем не налезет! – парировал Малинин.
Он прямо-таки лучился самодовольством и выпячивал грудь, как будто ожидал, что на нее прикрепят орден «За угон первой степени».
Неформатную Ванину голову обмотали Олиным шейным платком, и получилась прекрасная бандана. В коляске «Явы», помимо пары шлемов, обнаружились мотоциклетные очки на резинке, их тоже отдали мишке. В очках, бандане и хозяйском мохеровом шарфе медвежонок в коляске смотрелся как слегка принаряженный ребенок снежного человека.
– Будем надеяться, что к нему никто не станет присматриваться! – махнул рукой Малинин. – Все, едем!
И они поехали, но по пути вынужденно – детективного дела ради – сделали остановку у салона тату.
Его вывеска попалась на глаза Ольге Павловне как прямой ответ на вопрос: «Что делать дальше?» То есть она вовсе не собиралась делать себе татуировку. Она придумала обратиться к специалистам данного заведения за информацией.
Салон тату «Узорочье» разместился в бывшей жилой квартире на первом этаже «хрущовки». Нижний ярус здания уже полностью выкупили предприниматели: слева от салона тату располагались парикмахерская и ногтевая студия, справа – ветеринарная аптека и булочная. Соседство обнадеживало: по идее, во все указанные заведения должна была регулярно наведываться санинспекция.
Под окнами салона очень удачно сгруппировались большой джип и пара сверкавших металлом мотоциклов. Малинин поставил «Яву» так, чтобы джип закрывал ее от пешеходов, и ветеран мототехники вполне органично влился в компанию.
– Прошу тебя, посиди спокойно пять минут! – попросил Малинин Ваню Пуха. – Ольга, идем!
От притона, каким представляла себе татуировальный салон Ольга Павловна, «Узорочье» выгодно отличалось отсутствием паутины на стенах, окурков на полу и пьяного, с грязными руками и угрожающего вида инструментом, детины, накалывающего на бугристой спине клиента сакраментальную надпись с орфографическими ошибками: «Низабуду мать радную!»
В салоне играла приятная музыка, было чисто, светло и свежо. В маленькой приемной скучала за стойкой красивая девушка в белоснежной спецодежде. На стенах красовались фотографии, запечатлевшие лучшие работы мастера и его самого. Взглянув на фото, Малинин заслонил спутницу своим телом и бросил через плечо:
– Разговаривать буду я.
Мастер татуировальных дел оказался здоровенным парнем и выглядел как расписной индийский слон.
– Мы из журнала «Мир тату», – небрежно облокотившись о стойку, доверительно сообщил Андрей белоснежной девушке. – Готовим обзор лучших татуировальных салонов. Можно поговорить с вашим мастером?
– С Антошей? Конечно! – Девушка обрадовалась и сразу же огорчилась. – Только он плотно занят, часа на полтора. Вы же, наверное, не будете столько ждать?
– Ждать не будем, – подтвердил Малинин. – Но мы можем расспросить маэстро без отрыва от производства. Нам так даже интереснее.
– Ну, если клиентка не будет против…
Белоснежная девушка ускользнула в соседнее помещение.
– А откуда ты знаешь про журнал «Мир тату»? – шепотом спросила Малинина любознательная Оля. – Ты что, читаешь такое?
– Я разное читаю, – тоже шепотом ответил ей Андрей. – А журнал «Мир тату» я просто придумал и, видишь, – попал. И это неудивительно: сейчас каких только миров не увидишь – и «Мир мебели», и «Мир посуды», и даже «Мир сантехники».
Белоснежная голубица вернулась с благой вестью: мастер был согласен дать интервью, клиентка тоже не возражала. Впрочем, Оля заподозрила, что мнения этой дамы не спросили – она все равно ничего не видела и не слышала. Глаза у нее были закрыты, из ушей тянулись провода плеера.
Уважаемая клиентка лежала на животе, подставив мастеру накожной живописи тугую ягодицу. Несмотря на то, что рассматривать чьи-либо интимные места Ольга Павловна считала неприличным, она все-таки поглядела – что там рисует мастер Антоша? Разумеется, только для того, чтобы в случае, если он с ошибками пишет про незабываемую мать, напомнить: «не» с глаголом пишется раздельно!
