Скорее бы кончилось это путешествие, скорее бы вернуться под крышу Эйнслей-Холла, в свою спокойную привычную жизнь!
«Неправда, — сказала себе Эллен. — Ведь я хочу, чтобы это длилось вечно». Общество Тони было мучительно-радостным. И как бы ни были болезненны ее грезы, она не откажется от них, не откажется от него — хотя бы на время их путешествия.
Бинни, засопев, повернулась на другой бок и вновь захрапела. Интересно, Тони храпит? В чем он спит? Каким он бывает со своими любовницами? Таким же милым и очаровательным?
Она никогда этого не узнает. И она должна вести себя так, чтобы он не догадался, что она отнюдь не переросла свою детскую любовь к нему. Только любовь-то эта уже совсем не детская. Она больше не хочет танцевать с ним на балу, флиртовать за шарадами, даже стоять с ним рядом под венцом в великолепном соборе Святого Павла, чтобы ее семья наконец-то могла гордиться ею.
Она хочет лежать с ним в постели, лежать обнаженной. Хочет обнимать его, целовать его в губы, хочет видеть страсть и желание в его серых глазах, обращенных на нее…
Грезы, глупые фантазии! Ей все равно придется вернуться в Эйнслей-Холл, к своим кружевным чепчикам и цветникам. И здравый смысл Жаклин поможет ей в этом.
Господи, не позволяй этому произойти слишком скоро! Пожалуйста, еще немного. А потом она снова станет милой доброй тетей Эллен.
12.
Жаклин было мягко, тепло и удобно. Она снова в Сан-Дуте, она еще ребенок, ее маленький брат спит в детской, родители — в своих роскошных апартаментах. Должно быть, ей не больше пятнадцати — в пятнадцать ее жизнь роковым образом переменилась, и она уже никогда не ощущала себя в безопасности, о ней никто больше не заботился.
А может, это ей просто приснилось? В нескончаемом кошмарном сне, в котором царят смерть и отчаяние. Что, если она сейчас откроет глаза и увидит обитые бледно-голубым шелком стены? Увидит яркое синее небо, услышит пение птиц?
Небо в Сан-Дуте всегда было синим, птицы всегда пели. До того дня, как увели ее родителей и они с Луи отправились следом за их горестной судьбой…
Жаклин приоткрыла глаза. За окном, наверное, темно, или ставни закрыты — во всяком случае, свет не проникает в комнату. Шелковые покрывала сегодня что-то слишком тяжелы, подушка под головой как каменная, как будто она набита не пухом, а костями.
Но ведь если это не пух, значит, она не в Сан-Дуте, все эти ужасы ей не приснились, и в ее жизни действительно не будет больше ни комфорта, ни покоя, ни безопасности!
Жаклин пошевелилась и почувствовала, что ее обнимают чьи-то руки, ноги переплелись с ее ногами, пальцы перебирают волосы. Перед ее глазами встала та постель на постоялом дворе. Может, и монеты на столе лежат?
Но она их не заработала. И не будет зарабатывать. Блэкторн не сможет купить ее! Ему удалось похитить ее, удастся, наверное, если захочет, взять ее силой. Даже убить. Но не купить!
Он приблизил свои губы к ее губам и поцеловал. Опомнившись, Жаклин подняла руку, готовясь ударить его, но Блэкторн успел уклониться и сел на постели, озадаченно глядя на нее.
— Мои друзья мне не поверят, — сказал он.
— У тебя есть друзья? Ты меня удивил!
Он улыбнулся, как всегда, насмешливо:
— Все не сдаешься? Наверное, мне надо было просто овладеть тобой. Ты бы тогда не держалась так нахально.
Блэкторн соскочил с постели и потянулся, заложив руки за голову. Жаклин зачарованно наблюдала за ним. Он был очень высок, с длинными руками и ногами, мускулистым, литым торсом. Движения его были полны сильной хищной грации. Это просто преступление божье — наградить демона такой привлекательностью! Если бы он не был так красив, ей было бы легче выполнить свою задачу.
— Все мечтаешь о яде, милочка? — пробормотал он. — Тебе придется это отложить. Мы в деревне и будем жить, как мирные сельские сквайры: ты — готовить, я — ловить рыбу и охотиться. Вечерами мы будем сидеть у камина, держаться за руки и обсуждать нашу счастливую жизнь.
— Охотиться? — переспросила Жаклин.
— Я сказал — охотиться? Какой же я дурак! Но раз ты теперь знаешь, что у меня есть ружье, мне придется опять связать тебя. Не хочу получить пулю в спину.
— Я могу выстрелить и в грудь, — сказала Жаклин.
— Заманчивое предложение. Не знаю, какую часть моего тела ты выберешь в качестве мишени, но я бы предпочел, чтобы это все-таки была спина. — Он смотрел на нее сверху вниз. — Будешь целый день валяться или все-таки приготовишь мне завтрак?
— Я твоя пленница, а не слуга! — взорвалась Жаклин.
— Не искушай меня. А то мне тоже захочется прилечь рядом, чтобы удовлетворить аппетиты другого рода.
Жаклин поспешно встала, стараясь держаться от него подальше.
— Так-то лучше, — пробормотал Блэкторн. — Уверен, что ты хочешь кофе не меньше, чем я. И, судя по вчерашнему обеду, у тебя просто талант готовить яйца. У меня зверский аппетит, дорогая.
Жаклин понимала, что он просто старается взбесить ее. И, к сожалению, преуспевает в этом. Если бы у нее под рукой было что-нибудь тяжелое, с каким удовольствием она швырнула бы им в него! Сегодня в свете утра Блэкторн был совсем другим. Ночь как будто сняла с его лица маску злобы и цинизма. «Прекрати! — разозлилась на себя Жаклин. — Так можно снова подпасть под его обаяние. Забыла, чем это некогда кончилось?»
Николас так быстро подошел к ней, что она не успела отпрянуть, но, как ни странно, не дотронулся до нее. А ведь до сих пор он постоянно это делал — то щеки коснется, то за руку возьмет, напоминая ей, что она целиком в его власти. Он стоял слишком близко, рубашка его все еще была расстегнута, и Жаклин не знала, куда ей лучше не смотреть: на лицо, на гладкую обнаженную грудь — или ниже. В конце концов она уткнулась взглядом ему в левое плечо, решив, что так всего безопаснее.
— Почему бы нам не заключить временное перемирие, Жаклин? — спросил он. — Тебе не стоит бороться со мной, а то я ведь могу совсем рассердиться и просто привязать тебя к кровати. Почему бы нам не помириться хотя бы на день?
Но Жаклин не желала идти на уступки. Она знала: ее неукротимая гордость — единственное оставшееся у нее оружие. Без него она будет абсолютно беззащитна.
— И как ты намерен поступить со мной? — спросила она.
Блэкторн пожал плечами:
— Сам не знаю. Может, отпущу. А может, и нет. Пока не решил.
— Надеешься, что я буду вести себя как послушная маленькая девочка и ждать, когда ты решишь убить меня?
— Что ты так сердишься? Ведь это ты все начала. Это ты первая решила убить меня. Испортила наши очаровательные отношения.
