так по-хамски меня отшила, что я решил, будто ей все известно, и отстал от нее. Была даже мысль разом покончить со всем этим, но и здесь я струсил, не смог на себя руки наложить…
– И правильно сделал, балда! Жизнь – она одна и, к сожалению, не всегда ровно складывается, но самоубийство не выход, поверь мне… Да, Санта-Барбара тут у вас, – горько усмехнулся Саша, – точнее сказать, у вас филиал, у нас был головной офис. Так от меня-то ты что хочешь?
– Поговорите с Иришкой, – Сергей смотрел на Александра глазами побитой собаки, – пусть она простит меня, если сможет – я хочу, чтобы у нас все было по-честному. Она мне, правда, нравится, я обещаю, что никогда ее не обижу.
Саша задумался. Да, попал парень в переплет, что ж поделаешь – молодость, в голове ветер и гормоны. Но Маринка! Как она могла так подставить пацана? Спятила совсем, что ли, в своей деревне? Конечно, в городе ей было бы где разгуляться, а тут… Как всегда, только о себе и думала, а не о том, что скажут люди о детях и муже, если прознают о ее похождениях!
– Ты иди, парень, домой, – Саша положил руку ему на плечо, – иди, как говорится, с Богом; я поговорю с Ирой, только вот обещать ничего не могу: она как-то настроена против меня, ершится и к общению не расположена. Ну да я попытаюсь – дочь все же, не чужой человек.
Сергей закивал головой, как цирковой пони, поблагодарил Сашу и ушел, а Терехин еще долго сидел под навесом и думал. Думал о прошлом, которое их объединяло в одну семью, думал о прошлом, которое все разделило на «до» и «после», и думал о настоящем, которое с уходом Марины тоже стало немного прошлым – теперь уже ничего не исправишь, не изменишь, не перепишешь. Все. Теперь уже все.
С рассветом он направился на могилу бывшей жены, чтобы в тишине сельского погоста проститься с нею теперь уже навсегда и простить ее за все. Сентябрьские туманы – не самые теплые, но он не чувствовал холода телом, холод обдавал его душу, когда он приблизился к воротам кладбища. Тихо шуршали пожелтевшие листья под ногами, жухлая трава путалась и мешала идти. Небо было синим и прозрачным, обещая теплый солнечный день, какие-то птички порхали, щебеча что-то свое. Вот и она.
– Здравствуй, Мариша, – Александр подошел к свежей могиле, заваленной цветами. С креста на него смотрела фотография бывшей жены – смеющееся лицо в обрамлении распущенных каштановых волос, сияющие глаза и задорно вздернутый курносый носик. Такой он помнил ее и такой собирался запомнить навсегда. Он опустился на корточки возле холмика, поправлял цветы и венки и что-то говорил, рассказывал о наболевшем, пытался что-то объяснить… Это продолжалось довольно долго. Когда слова иссякли, Александр поцеловал портрет женщины в лоб:
– Прощай, Марина. Прости мне все, чем обидел тебя, а я тебя отпускаю с легким сердцем. Прощай, – он повернулся, чтобы уйти, и лицом к лицу столкнулся с Ириной и Андреем, пришедшими на кладбище, чтобы по обычаю оставить помин на могиле усопшей. Мужчины кивнули друг другу и разошлись – Андрей направился к последнему пристанищу Марины, а Саша от него. Ирина молча смотрела на отца и не двигалась с места.
– Девочка моя, – Саша осторожно приблизился к дочери и бережно взял ее за руку, – моя хорошая девочка, я с тобой, всегда с тобой, ты самое ценное, что есть в моей жизни, – Иринка вдруг бросилась на шею к отцу, крепко обняла его и разрыдалась.
– Папочка, прости меня, прости за все, что я тебе наговорила, прости, – она захлебывалась в словах и слезах, – я ничего не помню, это так… так страшно, так ужасно! Папочка, я очень тебя люблю, очень, правда-правда, теперь у меня никого, кроме тебя, не осталось, ты мой самый родной и дорогой!
– Тише, тише, маленькая моя девочка, – шептал мужчина, поглаживая спину дочери, которая была с ним практически одного роста, – все будет хорошо, вот увидишь, у нас с тобой все устроится, все наладится. Ты сильная, умная девочка, ты все выдержишь, все переживешь, ради Катюшки, ради Вареньки, ради всех нас, – девочка постепенно успокаивалась. Она пошла на контакт, и это был хороший знак, однако Саша не сомневался, что девчонок надо будет показать психологу. Он хоть и не верил такого рода специалистам, но понимал, что душевную травму его дочери получили не шуточную.
– Ты тут останешься или пойдем домой? – он все еще обнимал дочь.
– Я побуду тут с Андреем, а ты иди, папа, там уже все собираются, мы скоро придем.
– Ты малую-то с кем оставила?
– Там же тетя Света Беленцова приехала, ты вчера ее не видел, что ли? – удивилась Ира. – Она с малышней сидит, да и бабушек там куча – справятся. Иди-иди, мы недолго, – Ирина отвернулась и пошла к отчиму. Уходя, Саша еще раз оглянулся. У могилы Марины Ира и Андрей стояли рядом, словно поддерживая друг друга плечами. Иринка была выше отчима ростом, а он казался еще ниже обычного из-за подкосившего его горя. Осторожно ступая, Терехин покинул кладбище и пошел к дому бывшей жены. Разговор с родственниками предстоял долгий и непростой. Сегодня они должны окончательно решить, с кем останутся его дочери. Для самого Александра вопрос был давно решен, но переубедить упертых тетушек, бабушек и сестер – все это царство матриархата – будет очень трудно, но ничего невозможного нет, тем более, что слово дочерей все равно станет решающим.
Наступал новый день, солнечный и чистый. Новый день новой жизни. Жизни без Марины.
Глава двенадцатая. Ленинск и Шубаново, наши дни
СТО «Подорожник» находилась на въезде в город. Хороший подъезд, большое одноэтажное здание, постройки конца прошлого века, шлагбаум и будка охраны. За окном сидел мужчина лет сорока – сорока пяти, про такого в старину сказали бы «косая сажень в плечах», и с азартом «резался» в какую-то игрушку в лежавшем на столе планшетнике. Казалось, что он всецело поглощен своим занятием и ничего не замечает вокруг. С охранника Шувалова и решила начать.
– Здравствуйте, – красная книжечка возымела свое действие. Полусонные глаза охранника прояснились, спина выпрямилась, расправились плечи. «Ну, прям Илья Муромец при исполнении», – усмехнулась про себя Шувалова, а вслух продолжила:
– Вы знакомы с Морганом Андреем Владимировичем?
– Ну да, – охранник продолжал стоять по стойке «смирно», – он у нас недавно работал. Уволился. У нас вообще народу не так много, а я тут уже пятый год работаю, всех знаю.
– А можно личный вопрос – не для протокола, так сказать, – Галина
