– Да? – изрек он, взирая на нас.
– Мы хотели бы повидать баронессу, – сказал Антуан. Голос его изменился, совсем слегка, но сразу стало ясно, что он и впрямь высокородный аристократ, привыкший гонять слуг налево и направо. Даже этот обрюзглый дворецкий слегка подтянулся и спросил:
– Как доложить?
– Граф Антуан Лионский и... – Антуан вопросительно глянул на меня, я кивнул, и он продолжил:
– И граф Печальных Островов инкогнито. Со спутником.
Дворецкий несколько секунд жевал губами, то ли запоминая имена, то ли соображая, что делать дальше. Потом отступил, тяжело сгибаясь в полупоклоне:
– Прошу вас войти...
Пока слуга натужно ковылял на второй этаж, мы расположились на первом, в комнате, что явно была некогда залой для приемов. Роскошной залой – она и сейчас бы смотрелась величественно, лишь стоило выбить пыль из портьер и занавесей, сменить или хорошо почистить обивку на креслах, ну и паркетный пол, некогда сделанный с великим старанием и вкусом, привести в порядок.
– Я что-то припоминаю про эту баронессу, – тихонько сказал Петер. Какие-то обычные светские сплетни... романтическая влюбленность, несчастливый брак, ссоры с родственниками, пытавшимися упечь ее в дом душевнобольных...
– Угу... – пробормотал Антуан. Его явно занимали картины на стенах, по которым щеткой бы пройтись не мешало... Но Антуан и так что-то углядел и с восторгом произнес:
– Не может быть... неужто ранний Ватто?
Я сквозь пыль и паутину ничего особо впечатляющего не разглядел, потому смолчал.
И тут появилась баронесса. За ней поспешал слуга, в чью обязанность явно входило объявить о появлении баронессы – однако та оказалась скорее на ногу.
– Чем обязана чести видеть вас? – неожиданно тонко и с нескрываемой подозрительностью воскликнула баронесса, подойдя. Мы, едва успев встать, в замешательстве смотрели на нее.
Старуха, похоже, и впрямь была безумна.
Нет, ничего явного, как в фарсах и мюзиклах, где безумцы надевают на голову горшок или панталоны, а на руки вместо перчаток – ботинки. Одета старая баронесса была примерно так, как и должна одеваться старая, одинокая, скуповатая женщина. Длинное платье из китайского шелка, что и за пятьдесят лет не выцветет... лайковые перчатки... туфли забытого всеми, а оттого словно бы и модного фасона. Но сухонькое личико было застывшим словно маска, а в глазах плясал какой-то странный огонек. Кто хоть раз безумного видел – сразу поймет.
Словно скачут глаза, смотрят и наружу, и вовнутрь, видят не то, что есть, а то, что им видеть хочется.
Видно, под несчастливой звездой родственники баронессы родились, раз не сумели ее в сумасшедший дом упрятать!
– Баронесса Швальц! – выпалил слуга, наконец-то догнавший баронессу. И этим немного нас из столбняка вывел.
Антуан вышел вперед, галантно склонился в поклоне. Произнес:
– Это мы имеем честь видеть вас, госпожа баронесса. Просим прощения, что нарушили ваш покой...
Баронесса часто закивала, будто китайский болванчик. Но ничего не произнесла – ожидала продолжения.
– Я – граф Антуан Лионский, – сообщил Антуан. – Мой спутник – граф Печальных Островов... инкогнито.
Петера он даже не стал представлять, впрочем, старуха им и не заинтересовалась.
– Нас привела под ваш кров счастливая случайность, – продолжал тем временем Антуан. – Мой друг, вчера проезжая мимо вашего дома, увидел двух женщин, входивших в дверь. Ему показалось, что это его старые добрые знакомые, что, по слухам, отправились отдыхать в Аквиникум на воды. Поэтому мы и решили навестить вас...
– Кобеля, – сказала старуха презрительно. Антуан осекся. – Два кобеля, едко процедила старуха, презрительно взмахивая рукой. – Убирайтесь! Здесь нет гулящих девиц! Это добрый и святой дом! Здесь некому залезть под юбку! Вон!
Даже у Антуана, явно имевшего опыт обращения с выжившими из ума старухами, отнялся язык. А я невольно отступил на шаг – старуха замахала руками, будто ветряная мельница, норовя попасть по лицам. Ну не драться же с безумной баронессой?
– Баронесса...
Я вскинул голову – и увидел Хелен.
Летунья стояла на лестнице. Явно подглядывала тихонько, прежде чем решилась выйти. В длинном платье, наверняка из старухиных сундуков, она ничем не походила на аристократку, графиню, прославленную в балканских войнах Ночную Ведьму, капитана планерных войск. Скорее приживалка при богатой сумасшедшей родственнице.
– А? – Старуха повернулась, не прекращая молотить по воздуху руками.
– Баронесса, – сказала Хелен, спускаясь. – Не волнуйтесь, баронесса. Это не кобеля.
– Не кобеля? – удивилась старуха.
– Нет. Вовсе нет. Это мой престарелый отец и мой уважаемый кузен, – не отрывая от меня взгляда, сообщила Хелен.
– Кузены тоже кобелями бывают! – выдала баронесса потрясающую по глубине истину. Но на нас посмотрела с меньшей враждебностью и руки опустила.
– Я не кобель! – быстро сказал я. Под бдительным взглядом я поневоле чувствовал себя виноватым – будто и впрямь явился в этот дом, чтобы снасильничать всех его обитательниц.
– Искупителя чтишь? – спросила старуха, с легкостью перескочив смутную тему моей натуры.
– Чту!
– Смотрите у меня, мальчики, – изрекла баронесса, развернулась – и рысцой двинулась обратно. Едва успевший отдышаться слуга, явно привыкший к подобным диалогам, скорчил тягостную физиономию и кинулся за ней.
Но я уже выкинул баронессу из головы. Я смотрел на Хелен.
Ох что-то с летуньей неладное!
Слишком усталое лицо. Слишком несчастные глаза.
Какая-то обреченность была в ней...
– Хелен? – спросил я растерянно. Летунья остановилась перед нами.
Посмотрела на Антуана, на Петера.
– Это друзья, – торопливо сказал я. – Антуан, Петер... Они в курсе!
– Понимаю, – сказала Хелен, помолчав. – Все-таки я рада тебя увидеть.
– Что случилось? – спросил я.
– Баронесса ничего не подозревает, – сказала Хелен. – Она давно уже живет в мире своего безумия. Меня считает то племянницей, то экономкой.
– Это видно... – ничего не понимая, сказал я. И тут же меня осенило.
Да ведь Хелен меня предателем считает!
Петера, наверное, агентом Стражи, Антуана – кем-то из начальства.
– Хелен, это друзья! – повторил я, как мог увереннее. – Я и вправду сбежал из Урбиса!
Летунья косо улыбнулась.
Ну да... разве бы я сам такому поверил? Что человек, брошенный в подземелья Урбиса, сумеет оттуда сбежать? Скорее уж сделку с Церковью заключил, в обмен на помилование кинулся своих товарищей ловить...
– Хелен! – резко сказал Антуан. – Ты помнишь, как в первый раз поднялась в воздух?
Летунья недоуменно уставилась на него.
