Быстро поднявшись, Григорий направляется к табачной лавочке, где обычно торгуют и письменными принадлежностями. Покупает несколько пачек сигарет и, уже разложив их по карманам, вспоминает:
— Чуть не забыл, дайте мне, пожалуйста, конверт и листок бумаги. Нет, вот этот, попроще. К сожалению, я пишу не хорошенькой синьорине, а старику, возглавляющему фирму. Кстати, вы не знаете, где находится ближайшее машинописное бюро? Деловая корреспонденция всегда выглядит солиднее, когда текст напечатан…
— Синьор прав, всю свою переписку с поставщиками я предпочитаю печатать. Если вы хотите… правда, машинка у меня старенькая, шрифт не особенно четкий…
— Вы очень добры, синьор! Обещаю не злоупотреблять этим и долго не надоедать вам — всего две строчки: о моем согласии вступить в переговоры.
Хозяйка магазинчика провела клиента в маленькую комнатушку за прилавком.
— Синьору помочь, или вы справитесь сами?
— Нет, нет, я не стану обременять вас, две строчки я сумею отстукать сам.
Григорий напечатал на конверте адрес под Фигерасом, фамилию Думбрайта, и задумался. Ограничиться конвертом? Нет, для того, чтобы произвести более сильное впечатление на Нунке, не мешает набросать еще несколько строк. Пальцы быстро забегали по клавишам:
«Глубокоуважаемый мистер Думбрайт! Вы оказали мне высокое доверие, вопреки той неприязни, которую испытывает ко мне начальник школы, герр Нунке, поэтому, после долгих раздумий, я считаю своим долгом…»
Достаточно! В соединении с записной книжкой этого вполне достаточно, чтобы отношения между Нунке и Думбрайтом еще больше обострились.
А когда двое дерутся, третий всегда в выигрыше.
…Приблизительно ту же мысль в ту же минуту, но на противоположном конце города высказал и Чезаре:
— Острее! Их надо стукнуть лбами.
— А может быть, еще рано их настораживать?
— Наоборот. Я покажу тебе документы, попавшие к нам, и ты поймешь — мы теперь отлично вооружены для атаки. Хочет того министерство или нет, но ему придется спросить у руководства МСИ, как такое могло произойти? Это будет лишь первый пробный камень, а потом…
Чезаре возбужденно заходил по комнате, весь охваченный азартом журналиста, в руки которого попал сенсационный материал.
— Как ты предлагаешь построить статью?
— Как запрос общественности полиции. Коротко, но вопрос поставить ребром: как такие-то и такие-то, привлеченные к уголовной ответственности по статье такой-то, о чем официально сообщалось в прессе, избежали суда, оказались на свободе и совершили новое злодеяние? Никаких комментариев, не распылять внимание на другое! Газеты сейчас заполнены сенсационными подробностями убийства, показаниями тех, кто сталкивался с убитым и преступниками. На нашу статью никто не обратит внимание. Но если запрос к полиции набрать жирным шрифтом, взять в рамку и вверстать в репортаж, который прислан из Донго…
— Хорошо! Сейчас я напишу текст. Ты прав.
Тот, кто сидел у стола, отодвинул исписанные листочки и склонился над чистым. Чезаре, глядя через его плечо, читал слова, которые возникали из-под пера коллеги, и одобрительно кивал головой.
— То, что надо. Коротко и ясно. Давай я отмечу шрифт и рамку. Звони, вызывай курьера! Нет, подожди. Еще успеем. Надо обеспечить материалом следующие номера. Это должна быть серия коротких, но метких ударов, которые не дадут противнику передышки. Когда стихнет шум вокруг убийства, можно будет выступить с развернутым разоблачительным материалом, а сейчас каждый день — в челюсть хук, апперкот, как на ринге.
— Я могу предложить…
— Подожди. Ознакомься вначале вот с этим.
Чезаре вынул из ящика стола стопку увеличенных фотокопий и веером раскинул перед товарищем по работе. Тот взял первую копию, и брови его высоко поднялись. Не дочитав первую, он лихорадочно схватился за вторую, потом стал бегло просматривать все.
— Ты не торопись, читай внимательно. Понимаешь, какой будет резонанс… Да что с тобой?
— Чезаре, откуда у тебя эти документы? — со стоном вырвалось из груди молодого человека в очках.
— Один друг через Лидию передал нам фотопленку. Лидия знает его как давнишнего антифашиста… Скажешь ты, наконец, что с тобой?
— Взгляни сначала на то, что я принес тебе. — На фотокопии легла стопка исписанных на машинке страничек.
Теперь, в полной растерянности, их листал Чезаре.
— Откуда у тебя это? — спросил он.
— Должно быть, оттуда же, откуда и твои фотокопии — из тайников Рамони. Боже! Какой же я дурак, дважды дурак!
— Джузеппе, ты можешь говорить членораздельно и без загадок?
— Выходит, Фред Шульц, о котором я рассказывал тебе как о последнем мерзавце, совсем не тот, за кого он себя выдает. Он с нами. А я его чуть ли не…
Упав грудью на стол, Джузеппе без удержу хохотал.
Запоздалое взаимопонимание
Утренние газеты были сегодня нарасхват, и Григорий решил не утруждать себя поисками. Нунке, вероятно, догадается воспользоваться услугами киоска в вестибюле гостиницы.
Так оно и было. Начальника школы Гончаренко нашел почти в той же позе, что и вчера, с таким же ворохом неаккуратно сложенных после прочтения газет.
На вопросительный взгляд раннего посетителя Нунке ответил успокаивающим жестом, разведя в стороны ладони выхоленных рук.
— Ничего нового, Фред, — сказал он, когда Григорий сел. — Убитый снова фигурирует под именем «Неизвестный». Некоторые газеты намекают, что это частный детектив очень влиятельной особы одного из иностранных государств. Нам это на руку.
— А показания свидетелей?
— В большинстве буйная фантазия. Только одна проститутка из Милана, — она прислала в полицию письмо, — утверждает, что ее «ночной друг», очень похожий на убитого, бормотал во сне что-то по-немецки.
— Меня это тревожит. Путь на Донго лежит через Милан, возможно, Вайс там и ночевал.
— Гм… Конечно, неприятно! А впрочем… Если она даже решится давать показания, вряд ли им придадут серьезное значение: пьяной девице в постели может померещиться все что угодно. Тоже мне лингвист!
— Так-то оно так, а все-таки…
— Учтите, история с несуществующими архивами Муссолини заморочила всем голову.
— Несуществующими? Вы думаете, их не было?
Нунке улыбнулся, прищурился, словно сытый кот, выдержал паузу и с превосходством обладателя множества тайн многозначительно произнес:
— Были да сплыли. В свое время об этом позаботился Скорцени. Что-что, а переписку дуче с Черчиллем Отто припрятал надежно. Фред, учтите, я доверил вам государственную тайну. Эти письма у нас. И наступит время, когда мы сумеем ими воспользоваться. Надеюсь, вы поняли, что о нашем разговоре не должна знать ни одна живая душа.
— О таких вещах даже не предупреждают, настолько они понятны… выходит, Вайс погнался за призраком!
— И причинил нам столько неприятных хлопот. Если бы не он, мы бы провели в Риме еще несколько дней, а теперь придется уезжать сегодня вечером. Береженого, как говорится, и бог бережет. Я уже позвонил Рамони, его секретарь закажет нам билеты. А поскольку он может позвонить с минуты на минуту, у меня есть такое предложение: давайте позавтракаем в номере, а потом побродим по магазинам, вы поможете мне выбрать подарки жене и детям.
— Охотно. Вызвать официанта?
— Я уже заказал завтрак на две персоны. Прикажите подавать.
Григорий позвонил в ресторан и, пока Нунке одевался, пока сервировали стол, он решил полистать газеты. Внимание Гончаренко привлек напечатанный жирным шрифтом в «Унита» и «Аванти», обращенный к полиции запрос. Ага! Вот почему Рамони так нервничал вчера, прочитав фамилии задержанных по подозрению в убийстве! Даже приказал Джузеппе немедленно уточнить эти фамилии с каким-то Баттисто! Джузеппе слушал, прикусив губу, словно сдерживая улыбку, но она светилась у него в глазах, когда он взглянул на Григория. Вообще секретарь вчера вел себя очень странно. Гончаренко не раз казалось, что Джузеппе хочет остаться с ним наедине, и вид у него был не настороженный и злой, как прежде, а скорее приветливый. Рад, что избавится от гостей, или готовит какую-либо пакость и доволен?
По странному стечению обстоятельств, как будто его мысли передались на расстоянии секретарю Рамони, раздался телефонный звонок, и в трубке послышался голос Джузеппе.
— Синьор Нунке? А, это вы, синьор Шульц! Очень хорошо, я вам звонил в пансионат. Ровно в четыре я зайду к вам и принесу билеты, поезд отходит в восемь. Очень прошу, устройте так, чтобы вы были один. У меня к вам важное дело и… приятное. Чтобы не вызвать подозрений у хозяина номера, скажите одно слово: «да» или «нет».
— Да, Джузеппе! — на другом конце провода зуммер отключился. Григорий медленно опустил трубку, раздумывая над тем, какое дело, да еще приятное, может быть у секретаря Витторио Рамони к Фреду Шульцу.
