День начинался занимательно и обещал быть веселым.
– Я буду краток, Мария, – сообщил он, даже не поздоровавшись. – Ты была там?
– Да.
– Есть результаты?
– Да.
– Что это?
– Документальные доказательства суду. Дневник Кристалинской.
– Ты собираешься предъявить их сегодня?
– Смотря по обстоятельствам.
– Будь осторожна. Веские улики – они как камень: могут утянуть на дно.
– Спасибо за просвещение, босс, – сказала я. – Вы-то как? Где вы нахо…
Договорить не успела: полились короткие гудки.
У, конспиратор!!!
Проверив, по-прежнему ли в моей сумочке лежит дневник Кристалинской, я решительно нахлобучила на голову шляпку, чтобы не напекло голову, и, решив наплевать на отобранные права, вознамерилась добраться до суда на своей машине. Не всякий же раз меня будут останавливать эти бравые блюстители порядка!..
* * *
Когда я приехала, в зале суда уже началось заседание. Слово взял прокурор и переливал из пустого в порожнее то, что всем уже было очевидно, приговор суда предрешен.
Затем поднялся адвокат Самсонов:
– Вызываю свидетельницу Кристалинскую.
Шепоток в зале дал знать – будет что-то новенькое. Под «новеньким», наверное, имелась в виду попытка покушения – взрыв машины.
Ксения встала и направилась к Самсонову.
Сегодня «чужая» была еще великолепнее, чем обычно. В ослепительно белом костюме в сочетании с черными волосами, бледным лицом и яркими губами и глазами она была похожа на голливудскую кинозвезду на деловом приеме.
Ксения рассказала то, что произошло с ней – то есть с нами – вчера. По мере того как она говорила, шум и ропот в зале усиливались.
После ее выступления слово взял обвинитель:
– Я не сомневаюсь в том, что таких совпадений не бывает. Разумеется, Кристалинскую хотели устранить. Кто? Да сообщники человека, которому не выгодны эти новые показания свидетельницы Кристалинской.
И обвинитель обратил в высшей степени выразительный взгляд в сторону скамьи подсудимых. Шум в зале усилился и наконец обвалился выкриками: «Совсем с ума посходили? Вы еще мальчишке припишите то, что он устроил теракты одиннадцатого сентября, и тогда будет полный комплект!», «Да при чем тут он?», «А не скажи, может, у него сообщники на свободе…»
Ельцов приободрился, зал в основном был за него. И, не сдерживаясь, он выкрикнул:
– И в этом я виноват? Таннер, Куценко, а теперь еще и Ксения?! Разве вы не видите, что это глупо, глупо, глупо!!! Убить женщину, на которой я хотел жениться!
– Подсудимый, вам еще дадут слово! У вас будет возможность высказаться.
– Протестую, – сказал адвокат. – Вы не имеете доказательств, чтобы обвинять моего подзащитного еще и в этом преступлении. Оказывается давление на подсудимого. Уважаемый суд! У нас есть еще один свидетель, который присутствовал при событиях, о которых рассказала Кристалинская. Этот свидетель подтвердит правдивость ее рассказа.
– Какое совпадение, – буркнул из зала кто-то.
Самсонов, усиленно жестикулируя, продолжал:
– Я вызову этого свидетеля. Точнее, свидетельницу. Она была в машине вместе с Ксенией. Гражданка Якимова, прошу вас.
И он повернулся ко мне.
По залу прокатился легкий шумок: очевидно, многие из присутствующих, во всяком случае, знакомые и родственники Ельцовой, знали, что я представляю агентство, в которое обратилась Валентина Андреевна для независимого расследования дела.
– Мария Андреевна, прошу вас!
Я встала и направилась на свидетельское место. Конечно, именно ради этого Ксения настаивала на моем сегодняшнем присутствии в суде. Но у меня была другая миссия…
Судья произнес, глядя на меня поверх очков:
– Вы можете подтвердить, что находились с Кристалинской в момент взрыва?
– Совершенно верно. Я действительно была в машине Ксении Кристалинской, – сказала я. – И мы только чудом избежали смерти – если бы мы не вышли из машины, то могли бы превратиться в шашлык.
– Вот видите! – воскликнул Самсонов. – Свидетельница подтверждает мои слова.
– Только в той их части, что касается факта взрыва. Но отнюдь не его мотивов.
Вот тут Самсонов, кажется, растерялся. Он взглянул на меня пустыми, как плошки, глазами и, видимо, никак не мог решить, как же ему реагировать на сказанное мною.
Зато оживился обвинитель Беренштейн. Он даже чуть подпрыгнул, а судья произнес:
– Что вы имеете в виду, Якимова?
– Адвокат Самсонов, по-видимому, говорит о том, что я должна подтвердить факт взрыва и факт покушения на жизнь Кристалинской, – произнесла я. – Мне придется немного разочаровать его.
Я поймала холодный взгляд Кристалинской, и мне показалось, что в глубине ее неподвижных бархатных глаз шевельнулась тревога.
– Я действительно могу подтвердить, что я управляла машиной Кристалинской, и я могу подтвердить, что машина была кем-то взорвана. Но что касается мотивов и целей преступления, то тут можно поспорить. Я уже сказала, что мы спаслись чудом. Но самое интересное, что это чудо было тщательно спланировано и мастерски, отточенно разыграно. Театр имени Маяковского или даже Ленком отдыхают.
И я посмотрела на Ксению, на лице которой пока ничего не отразилось, но я заметила, что ее дыхание стало чаще и глубже.
Но как играет, как играет!!
– Я подтверждаю, что взрыв машины Кристалинской – чистая правда, – продолжала я. – Я подтверждаю. Но я не за этим пришла сюда. У меня есть информация, которая может серьезно повлиять на ход процесса. Я собираюсь предъявить ее суду.
Самсонов поскреб в затылке. Губы Ксении едва заметно шевельнулись, будто она хотела что-то сказать, но тут же передумала, почувствовав неладное. Нет, она вряд ли уже обнаружила пропажу дневника. Любой здравомыслящий человек в подобном случае просто не явился бы в суд и вообще исчез из города. А Кристалинской в здравом уме не откажешь.
– Что же это за информация? – спросил судья. – Документы, вещественные доказательства?
– Документ. Очень примечательный, кстати. Рукописный. Я сама провела графологическую экспертизу как детектив, ведущий дело Ельцова по просьбе его матери, и признаю его подлинным. Не беда, что экспертизу проводила я сама: думаю, что официальная экспертиза придет к тем же выводам. Уверена в этом.
И я предъявила суду дневник Кристалинской.
Вот тут Ксения не выдержала, мертвенно побледнев, она подняла глаза к потолку. Да… она все поняла. Надеюсь, у нее достанет ума не пытаться бежать. Губы ее дергались, но слова гасли, не успев оформиться во что-то членораздельное.
Беренштейн повертел в руках томик, раскрыл его наугад где-то посередине, пробежал глазами несколько строк. На лице его появился легкий румянец, и я слышала, как он пробормотал: «Так-так… очень любопытно».
– А это еще не все, господин прокурор и уважаемый суд, – сказала я. – Есть еще кое-что.
– Говорите.
– В оформленном под снос двухэтажном доме, что находится за общественной баней номер 30, спрятан пистолет марки «макаров», из которого была застрелена Татьяна Оттобальдовна Таннер. Точный адрес дома: улица Кочегарная, 15.
Зал начал медленно закипать. Прокурор не отрывался от чтения черного томика. Ельцов пошевелился, и я услышала, как он сказал:
– Я не понимаю… что случилось? Как?..
На его лице было написано смятение. А вот Ксения Кристалинская уже успела овладеть собой. Поистине железная женщина. На ее точеном лице не осталось и следа волнения или растерянности.
По распоряжению судьи по указанному мною адресу послали троих милиционеров с собакой, натасканной на поиск оружия.
– Документ в самом деле важен, – сказал прокурор, передавая дневник судье. – Очень интересно. Конечно, если это не фальшивка… – И он стал что-то нашептывать ему на ухо против всех правил судопроизводства.
– Экспертиза покажет, – сказал судья. – Итак! – обратился он в зал. – Этот документ представляет собой записи свидетельницы Кристалинской, в которых она фиксирует свою точку зрения на рассматриваемые в этом зале события. В частности, тут она признает, что убийство Таннер было организовано ею в сговоре с покойным Георгием Куценко, который и застрелил Таннер. Более того, я хотел бы обратить внимание…
Ксения резко встала со своего места и громко, перекрывая размеренный басок судьи, произнесла:
– Достаточно! Достаточно, господин судья. И не стоит обращать ничье внимание, по крайней мере здесь и сейчас, на находку Якимовой. Более того, я сделаю официальное заявление. Я намерена потребовать доследования и установить, каким именно путем этот якобы дневник оказался в ее руках. Я могу отказаться от всего и требовать тщательной экспертизы. Или могу сослаться на то, что этот дневник – художественное произведение по свежим мотивам. Представьте себе, что я сценарист, а трагическая судьба моего мужа вдохновила меня на создание текста, который вы сейчас держите в руках. Но все-таки это лишнее. – Ксения медленно повернула голову, переводя взгляд с судьи и прокурора на меня, и закончила: – Но ничего этого я делать не намерена. Я признаю, что каждое слово, сказанное Якимовой три минуты назад, – чистая правда.
