Рэйчел старательно прислушивалась к тому, как дом постепенно погружался в тишину. Убедившись, что осталась одна, она принялась нажимать кнопки на своем мобильном телефоне.
— Можешь приходить, — прошептала она, когда абонент ответил на ее вызов.
Вынув Поппи из коляски, Рэйчел крепко прижала ее к себе. Малышка уткнулась носиком ей в шею, уютно устроившись на груди у матери.
— К нам идет папочка, любимая моя, — прошептала Рэйчел. — Скоро он будет здесь. Мы всегда будем с тобой, обещаю. И никому не позволим забрать тебя у нас.
Май — Июнь 2006 года
Глава Пятая
Идея устраивать раз в неделю чаепитие по утрам, на которое могли бы приходить все желающие, а не только эмигранты, принадлежала Диане.
— Четверг будет в самый раз, — заявила она Тинкеру. — Смотри на это как на способ сбора дополнительных пожертвований. Можно установить таблички с объявлениями в конце улицы, а возле нашего Центра разместить целый стенд со всякими безделушками. Если мы не станем заламывать слишком высокую цену за чашку чаю или кофе, то, думаю, пожилые люди с радостью потянутся к нам.
Тинкер напомнил Диане, что в задачу Иммиграционного центра не входит оказание услуг престарелым англичанам, но, тем не менее, разрешил ей взяться за реализацию своей затеи.
— Оставляю все организационные хлопоты на тебя, сердце мое, — сказал он, сопроводив свои слова обаятельной улыбкой. — Мысль о том, что наши клиенты и местные жители смогут пообщаться поближе и, таким образом, лучше узнать друг друга, мне по душе.
Диана рьяно взялась за дело. Черным маркером на белых картонках она написала объявления, а в уголках пририсовала цветы — просто так, потому что там оставалось свободное место. Покончив с этим, она прибила картонки гвоздями на угловых домах в обоих концах Уинстэнли-гроув.
Первое чаепитие почтили своим вниманием десять женщин и двое мужчин, причем далеко не все из них пребывали в преклонном возрасте, так что в результате удалось собрать пожертвования на сумму более чем пятнадцать фунтов стерлингов. После этого они провели еще две утренние встречи, и на каждом последующем мероприятии им удавалось собрать больше средств, чем на предыдущем. Сегодняшнее чаепитие было уже четвертым по счету, и на него пожаловали, по крайней мере, двадцать пять человек. Фойе и столовую заполнили местные жители и беженцы со всех концов света, которые оживленно общались друг с другом, пусть даже зачастую только на пальцах.
В Центре царила дружеская атмосфера. Казалось, собравшиеся чувствуют себя здесь как дома. Тинкер считал очень важным, чтобы эмигранты, собиравшиеся в Центре, с радостью приходили к ним, получая от этого не только материальные блага, но и удовольствие.
— Некоторым из них пришлось немало пережить, прежде чем они добрались сюда, — говорил он. — Многие истратили последние сбережения, а потом, попав к нам, вдруг обнаружили, что им попросту негде жить. Я хочу, чтобы они поняли — в жизни за черной полосой всегда следует белая. «Светит луч надежды нам…» — затянул он. Помимо прочих несомненных достоинств Тинкер обладал практически абсолютным музыкальным слухом.
— У меня все идет нарасхват, — похвасталась Меган, мать Броуди, когда Диана на мгновение приостановилась возле нее, направляясь в фойе с подносом, заставленным чашечками кофе. Когда несколько недель назад Броуди устроилась на работу, Меган почувствовала себя одинокой и стала регулярно наведываться в Центр, чтобы помочь по хозяйству. Обычно по четвергам она распоряжалась у стенда с безделушками, запас которых неизменно пополняла за счет собственных друзей и знакомых, безжалостно обирая их. Кроме того, в залежах ненужных вещей, скопившихся в подвале Центра, она ухитрялась находить всякие диковинки, вызывавшие ажиотаж у ее покупателей.
— Вам и впрямь не на что жаловаться, — заметила Диана, обводя взглядом стенд с изрядно поредевшей коллекцией экспонатов. — Сколько вы уже собрали?
Меган выглядела чрезвычайно довольной собой.
— Не могу сказать точно, дорогуша, боюсь ошибиться. Но, пожалуй, фунтов тридцать-сорок, не меньше.
«Тинкер будет в восторге», — подумала Диана.
— Что это за штучка с блестками? — полюбопытствовала она.
— Это блузка. — Меган расправила ее на вытянутых руках. Вещичка и впрямь оказалась изумительной, из тонкой как паутинка черной материи, обильно усеянной золотыми и серебряными брызгами. — Но она тридцатого размера, дорогуша. Для тебя она будет слишком велика. Но я готова отдать тебе эту блузку просто так, бесплатно.
— Да, я, пожалуй, возьму ее. — Диана отнюдь не намеревалась приобретать блузку даром. В подобных вопросах она была чрезвычайно щепетильна и скрупулезна, так что деньги за приглянувшуюся ей вещичку она отдаст Меган чуточку позже. Раздав чашки с кофе, Диана вернулась на кухню за бисквитами с джемом, готовить которые прошлым вечером ей помогала Броуди. А вот на Корал-стрит времени печь бисквиты у нее попросту не было.
— Диана, — встревоженно окликнул ее Тинкер, когда она вбежала на кухню. — Я в таком смятении, что у меня буквально голова идет кругом. — Тинкер пребывал в своем обычном состоянии. — Ты не могла бы побыстрее избавиться от своей компании? — Он стоял у плиты, помешивая деревянной ложкой бобы на огромной сковородке, и вдруг рядом из тостера со щелчком выпрыгнули слегка подрумяненные ломти хлеба. Ругаясь себе под нос, он принялся заталкивать их обратно. Тостер давно требовал замены или хотя бы ремонта и работал так, как ему вздумается.
— Моей компании?
— Да-да, твоей компании. Я имею в виду публику, которая пришла к нам сегодня на чашечку кофе, как ты выражаешься. Ты, наверное, забыла, что в любую минуту на обед может пожаловать наша компания, а сидеть им негде, потому что все места заняты твоими дорогими гостями. — Он провел рукой по своим огненно-рыжим волосам, безуспешно пытаясь пригладить их. Вихры его торчали в разные стороны, живо напомнив Диане парик клоуна на манеже. — На следующей неделе, драгоценная моя, не пускай твоих гостей в столовую. Пусть ограничатся фойе. — Тинкер предпринял безуспешную попытку выдрать клок своих жестких как проволока волос. — И вообще, я уже жалею, что не обсудил идею насчет утренних кофейных сборищ с миссис Бананой. Ей может не понравиться, что наше богоспасительное заведение оккупировали английские пенсионеры, тогда как изначально оно предназначалось исключительно для эмигрантов.
Вообще-то миссис Банану на самом деле звали миссис Баннерман. Никто не знал, в чем именно состоит ее работа. Она была кем-то вроде координатора между муниципальным советом, правительством и всевозможными агентствами по делам беженцев. Время от времени она наведывалась в Центр, дабы убедиться, что он управляется должным образом и что в нем не ведется никакой неподобающей деятельности вроде распивания кофе или чая по утрам с пенсионерами-англичанами.
