Переносной колчан в основном привязывали за спину — об этом мы можем судить по ханива, каменной скульптуре и рисункам на стенах гробниц (рис. 48, а). Однако несколько фигурок ханива имеют огромные, в рост человека колчаны; поскольку у этих колчанов слишком много общих особенностей, едва ли они являлись плодом воображения изобразивших их мастеров (рис. 48, в). Вероятнее всего, такие колчаны делали из дерева. Сейчас можно только строить предположения, как их переносили с места на место (вероятно, силами двух-трех человек) и для чего они были предназначены (возможно, для обучения и тренировки лучников). Не исключено, что их могли носить во время торжественных процессий, использовать по прямому назначению во время соревнований лучников или имеющих непосредственное отношение к соревнованиям церемоний. Интересно, что, подобно многим другим колчанам, в этих стрелы тоже поставлены остриями вверх.
Каменные копии обнаруженных в гробницах ножей, кинжалов, наконечников копий, а также разнообразных оружия и амуниции в некоторых случаях отражают такое явление в психологии человека, как вера в то, что число талисманов и амулетов пропорционально числу магических заклинаний. Одними из самых известных сторонников этой точки зрения являются собиратели магатам. В захоронении Катонбояма в городе Сакаи были найдены более двух десятков миниатюрных — длиной около 2,5 сантиметра и шириной около 1,5 сантиметра — ножей в ножнах, похожих на те, что изображены на рисунке 49, е-з. На рисунке показаны небольшие ножи с выгнутым режущим краем, а у фигурок ханива ножи находятся в закрепленных на поясе кожаных футлярах, поэтому об их точной форме можно только догадываться. Однако не вызывает сомнений, что это похожие на мясницкие ножи с широким лезвием, имеющие один режущий край. До сих пор никому не удалось дать какое-либо правдоподобное объяснение тому факту, что лезвия ножей почти всегда спрятаны.
Стремительный рост популярности лошади во второй половине V века заставил обратить внимание на необходимость защиты ног всадника и крупа лошади и создание соответствующей амуниции для конного воина. От прежней амуниции не отказались в одночасье, однако она уже ни фактически, ни психологически не соответствовала потребностям пересевшего на коня мелкопоместного дворянства первой половины позднего этапа периода могильных курганов. VI век, к которому относятся выполненные в технике ханива фигурки лошадей, стал временем расцвета искусств. Страна находилась на пороге перехода к буддизму, и гильдии ремесленников аккумулировали традиции и совершенствовали мастерство, необходимое для того, чтобы удовлетворять запросы богатых людей, желавших в качестве погребальной утвари иметь высокохудожественные произведения. Кроме того, подсознательно ремесленники уже готовили себя к работе по изготовлению убранства для буддистских храмов. Поэтому, хотя в конце VI и начале VII веков, как часто бывало и раньше, приходилось привозить в Японию корейских мастеровых — в данном случае для обучения японцев изготовлению совершенно незнакомых для последних предметов поклонения и другого убранства буддистских молелен, переход к новым видам работы прошел довольно гладко. Например, гончарам, специализировавшимся на серой керамике, было несложно переключиться с производства церемониальной погребальной утвари на производство изразцов для храмов.
Ренессанс искусств VI века в Японии проходил на фоне постоянных в этот период на континенте политических потрясений. Похоже, что какое-то из сильных тюркских племен, вероятно населявшее не слишком удаленные от прежнего государства Вэй в Китае земли, через Корею пришло в Японию и к этому времени уже составляло значительное большинство высшего сословия. Благодаря частым бракам с людьми чужой крови оно находилось в тесном родстве с аристократией Силлы; на новую родину оно принесло законы, привычки и обычаи своей страны. По мнению Н. Эгами, некоторыми своими важными особенностями протоисторический период в Японии обязан влиянию внутренних областей Евразийского материка. Он предположил, что произошедшие изменения были напрямую связаны с приходом на остров Кюсю воинов-пастухов, которые навязали себя японскому аграрному обществу в качестве правителей. Справедливость этого предположения не лишена оснований, особенно для тех, кто готов согласиться, что несколько волн миграций привычных к коню жителей степей действительно имело место (а такая вероятность очень высока) и что основная часть переселенцев прибыла на острова ближе к концу VI века — как раз на это время приходится период, когда японцы окончательно пересели на лошадь. В противном случае, как объяснить появление характерных для внутренних областей Евразийского материка особенностей в культуре периода могильных курганов? Удовлетворительного объяснения этого феномена нет.
Меч с круглой головкой рукояти — постоянный компаньон боевого убранства коня, хотя его история в Японии, по сравнению с началом массового производства средств для защиты лошади в бою, насчитывает, как минимум, на пятьдесят лет больше. Тем не менее, примерно в середине VII века перестают делать как одно, так и другое. Интересно наблюдать знакомые по фигуркам ханива детали в скульптурных рельефах материкового Китая, которые изображают мужчин в мешковатых штанах, вооруженных похожими мечами.
Ханива в очередной раз приходит нам на помощь, когда мы пытаемся понять, какой была конская сбруя и какие декоративные элементы в ней использовались (фото 101). В фигурках ханива лошадь предстает дружелюбным созданием, молчаливым защитником, животным неподвижным и одновременно полным сдерживаемой или скрытой до времени энергии, которая в любой момент готова выплеснуться. С другой стороны, на рукояти меча из префектуры Кумамото мы видим редкое изображение бегущей лошади — оно выполнено в виде серебряной накладки (рис. 50). Качество техники, в которой оно выполнено, чуть выше посредственного, однако именно благодаря его несовершенству фигура животного наполняется первобытной силой и энергией, которые в других изображениях отсутствуют. Спиральные завитки на крупе лошади, возможно, свидетельствуют о наличии опосредованных связей со скифами.
Уздечки варьируются от самых простых и лишенных каких-либо украшений до отделанных золотыми S-образными пластинами экземпляров, что тоже говорит об отдаленном влиянии культуры скифов. Подобным же образом привлекающий внимание реализм цветочных узоров второй половины позднего этапа периода могильных курганов явно имеет истоки в искусстве времен китайских династий Суй и Тан, хотя те из цветочных узоров, которые отличаются большей стилизацией, несомненно, имеют местное японское происхождение. Типичные стремена — судя как по фигуркам ханива, так и по нескольким подлинным находкам, — представляли собой похожие на мешочки изделия круглой или овальной формы, которые иногда под ногой всадника заметно расплющивались снизу (рис. 51). Лошадь ханива без стремян — это нечто из ряда вон выходящее; у одной фигурки имеется какойто поврежденный бесформенный предмет — вероятно, мастер предпринял попытку изобразить позолоченное бронзовое стремя, какие были в моде в конце периода. Стремена, очень похожие на стремя из префектуры Фукуока, в настоящее время находятся в Сёсоине и Хорюдзи.
Обнаруживаемые в гробницах остатки седел чаще всего представляют собой металлические дуги (от задней и от передней частей седла) с орнаментом. Седло на фигурках ханива имеет мало общего с удлиненным седлом государства Вэй, а вот с седлом более близкого соседа — Силлы определенное сходство заметно.
Ханива отлично демонстрируют нам, насколько разнообразными были такие украшения лошадей, как подвески (рис. 52). Очень часто эти позолоченные изделия ажурного литья, выполненные в виде миниатюрных седел более или менее квадратной формы, декорированы характерными континентальными цветочными узорами или сердечками, а также различными кругами, овалами, ромбовидными фигурами или сочетаниями окружностей и пятиугольников (фото 82). Маленькие сферические бронзовые или золотые колокольчики подвешивались к упряжи на голове, шее и боках лошади, а большие вешались на шею (фото 84). Колокольчики, идентичные представленным на фотографии, были найдены в захоронении Мендори в одноименной деревне в префектуре Эхиме на острове Сикоку. Колокольчиками другого типа украшали щеки и круп лошади — это были сферические колокольчики, закрепленные с внешней стороны кольца, диска или покрытой мелкими бугорками пластины. Такое украшение, очень напоминающее бронзовое зеркало с небольшими колокольчиками, было обнаружено в Синтаку, префектура Сайтама (фото 83).
Среди прочих предметов в гробницах раннего этапа периода могильных курганов встречается множество разнообразных аккуратно вырезанных и отполированных предметов из камня, предназначение которых остается неясным (рис. 53, б-г). Они похожи одновременно на стилизованные фигурки, рукояти мечей, магатаму на сломанном мече, слегка стилизованные фаллические символы и другие предметы — как воображаемые, так и реальные. Следует отметить, что почти все они имеют общие черты, к числу которых относится и наличие двух ножек; последние иногда уменьшаются до небольшого выступа, имеющего форму рыбьего хвоста (изображенный на рис. 53, (в) предмет — исключение из правил). То ли по простому совпадению, то ли нет, но в Кансае эти предметы находят в тех же могильниках раннего этапа, что и «браслеты-мотыги», и также часто.
