Японские зеркала часто имели весьма внушительные размеры и находились в захоронениях в больших количествах. Как говорят, вместе с зеркалом с изображениями четырех зданий во вскрытой в 1881 году гробнице было обнаружено 35 других зеркал. В захоронении Синъяма были найдены 23 зеркала, в том числе три со знаменитым орнаментом тёккомон (фото 90). Две явно фальшивые надписи на одном из четырех зеркал типа TLV из данной гробницы в определенной степени подтверждают то, что содержимое могильника относится, скорее всего, к концу IV или началу V века; эти зеркала воспроизводят малопонятный и вышедший к тому моменту из употребления вид изделий (фото 88). К V веку появляются поражающие воображение усовершенствования континентальных образцов изделий, и наиболее удивительным и характерно японским является в этом смысле зеркало из префектуры Гумма, на котором изображены люди с мечами и щитами. К сожалению, оно и зеркало с четырьмя зданиями были найдены довольно давно и отчеты об обстоятельствах их обнаружения отсутствуют. Тем не менее, они — по крайней мере последнее, где даже сохранились остатки ткани, в которую оно было завернуто, — не похожи на подделки. С меньшей уверенностью можно утверждать то же самое в отношении зеркала с изображением фигур охотников. Весьма необычны и его зеленое, как глазурь, покрытие и само изображение (фото 92). Обращает на себя внимание тот факт, что на зеркале все мужчины — левши (они держат щит необычной формы в правой руке) и, хотя традиционно изображение на нем называют сценой охоты, самих охотников, похоже, совершенно не интересует добыча — олень. Щиты представляются излишне тяжелой и бессмысленной ношей во время погони за зверем, да и для танца перед началом охоты на столь миролюбивое животное, как олень, тоже. Люди показаны анфас, а их расставленные, как у лягушки, ноги — в профиль; угрожающе занесенные мечи производят впечатление обоюдоострых. В целом сценка напоминает традиционный танец. Круги и параллельные линии, заполняющие свободное пространство, бугорки и отделяющие части рисунка полосы в нескольких случаях образуют своеобразные косички. Во внутреннем круге виден сосуд с расширяющейся кверху горловиной. Безусловно, народа, все представители которого были бы левшами, никогда не существовало, иначе китайские летописцы наверняка оставлили бы упоминания о нем. Судя по всему, отливавший зеркало мастер не очень внимательно отнесся к работе и не перевернул изображение таким образом, чтобы получилась правильная картинка. Несмотря ни на что, трудно отказаться от мысли, что на зеркале изображен магический ритуальный танец, предшествующий охоте. Тем не менее, это объяснение представляется не слишком состоятельным. Однако после всестороннего детального анализа изображения почти фарсовый характер вполне правдоподобной сцены едва ли можно объяснить простой некомпетентностью изготовившего зеркало мастера.
Почти 60 зеркал известного происхождения с прикрепленными к ним колокольчиками являются наглядной демонстрацией того, как континентальные изделия прижились и видоизменились в Японии под влиянием местных условий (фото 87). Анализируя находки, Р. Моримото обнаружил, что подавляющее большинство этих артефактов поступило из региона центральных гор, чуть меньше — с равнины Канто и из Токая, еще меньше — с равнины Ямато. В регионах вокруг побережья Внутреннего Японского моря зеркала встречаются редко; судя по сообщениям, два зеркала были найдены на острове Кюсю. Приблизительно такова же и схема распределения браслетов с колокольчиками. На зеркалах в основном по пять колокольчиков, однако в остальных случаях их число обычно зависит от размеров зеркала и может быть как четным, так и нечетным. Колокольчики делали на зеркалах с любым рисунком, иногда даже с китайскими мотивами. В целом, говоря о воинственном среднем этапе периода могильных курганов и позднем этапе этого периода, можно сказать, что зеркала — это одна из составных частей культуры пересевшего на коня мелкопоместного дворянина первой половины позднего этапа. При этом следует отметить, что распределение мест обнаружения зеркал не полностью совпадает с местами обнаружения конской упряжи.
Керамика Хэйдзи местного изготовления периода могильных курганов получила свое название благодаря древним хроникам, в которых слово «хэйдзи» использовалось для обозначения людей, работавших с глиной. Соответственно, слово «хэйдзибэ» означало гильдию гончаров. Поскольку, как складывается впечатление, потребность в керамических изделиях Хэйдзи была значительно меньше, чем в изделиях Суэ (другом типе керамики протоисторического периода), и поскольку она в большей степени отвечала национальным традициям, керамика Хэйдзи, в противоположность церемониальной Суэ, совершенно не похожа на однообразные изделия массового производства. Хэйдзи — это красная керамика, прямая наследница аналогичной керамики эпохи Яёй; обычно она лишена какого-либо декоративного оформления, а сосуды имеют довольно ограниченное количество форм, причем большинство из них с круглым дном (рис. 60). Довольно редко встречаются сосуды с процарапанным рисунком, однако есть и один уникальный пример декорирования изделий — это сосуд с лепным изображением головы человека (рис. 60, е). Возможно, это говорит о том, что даже керамика Хэйдзи могла использоваться в церемониальных целях — в пользу этого предположения говорят и обстоятельства обнаружения данного сосуда: он был найден под камнями в таком месте и положении, которые указывали на его преднамеренное захоронение. Внутри сосуда сохранилась шелуха от рисовых зерен; внешняя поверхность изделия покрыта красной краской.
Трудно точно определить, где и когда керамика эпохи Яёй превратилась в керамику Хэйдзи — вероятно, это произошло в период расцвета группы Кинки и, скорее всего, в то время, когда гончаров одного региона организовывали в гильдию и приказывали заниматься изготовлением конкретного вида изделий. Ранняя керамика Хэйдзи очень похожа на керамику позднего периода эпохи Яёй, она отличается от последней только отсутствием декоративного оформления поверхности и изменившимися формами. Пик производства сосудов Хэйдзи пришелся на V век, и затем, по крайней мере до VIII века, производство сохранялось на таком же уровне. За этот период керамика Хэйдзи попала даже в такие отдаленные регионы на севере, как южная часть острова Хоккайдо. В различных регионах керамика часто получала разные названия: так, на равнине Канто ее чаще всего называли Идзуми.
Во времена императора Суинина хэйдзибэ было поручено лепить глиняные скульптуры (ханива) для могильных курганов и наблюдать за сохранностью погребальной скульптуры. Литературные источники только подтверждают то, что с точки зрения археологии является очевидным — ханива и керамика Хэйдзи имеют общие корни. Следовательно, это означает, что сосуды, которые использовали в повседневной жизни, делала одна гильдия гончаров, а предназначенные для помещения в гробницу (Суэ) — другая. Это интересное разделение труда, объясняемое развитием двух разных традиций. В «Энгисики» перечислены три типа керамики — Хэйдзи, Суэ и Сино, каждую из которых делала своя гильдия.
Керамика Суэ (в настоящее время считается неправильным использовать ее второе название — Иваибэ — «церемониальная керамика») — это специальная погребальная керамика. Японцев с ней познакомили корейцы; она изготавливалась в мастерских высокопрофессиональной гильдии, основу которой, скорее всего, составляли корейцы. Считается, что Суэ появилась в Японии в середине V века, во времена правления императора Юриаки, и что в год, соответствующий 473 году нашей эры, этот правитель приказал гильдии сделать сосуды для его вечерних и утренних трапез. Этим должны были заняться гончары из Сеттсу, Ямасиро, Исэ, Тамбы, Тадзимы и Инабы — из провинций, принадлежавших Кинки и соседних с ними. Это не что иное, как список центров производства; по другим источникам, Суэ изготавливали также в Бидзене, Хариме и Оваре на побережье Внутреннего Японского моря и на юге Токая. Возможно, в Кинки она появилась во второй половине IV или V веков; на VI век пришелся ее расцвет, и она продолжала существовать еще долгое время после того, как началась эпоха буддизма: сейчас доказано, что некоторые печи для обжига использовались при изготовлении как сосудов для захоронений, так и черепицы для крыш храмов.
Несмотря на то что Хэйдзи классифицируется как керамика исключительно для повседневного использования, а Суэ — как церемониальная, наверное, будет точнее сказать, что первая была предназначена для простого народа, а вторая — для высшего сословия. Возможно, исключением в этом смысле был юг Японии, где керамических изделий Суэ было так много, что ею едва ли пользовалась только верхушка общества. Именно захоронения стали своеобразным водоразделом между сословиями, что подтверждается и различиями в находящейся в них керамике. Остатки керамики Суэ иногда встречаются в мусорных кучах поселений; на равнине Канто она попадается в ямах от жилищ, значительно чаще ее можно найти в Кансае, где уровень жизни был более высоким. Кроме того, как уже отмечалось выше, временами керамика Хэйдзи использовалась в церемониальных целях. Таким образом, рассмотрение этой керамики позволяет предположить, что различия между сословиями не были столь сильными, как хотелось бы думать археологам.
