Первую секунду Джон просто не верил своим ушам.
— Принц Генрих?
— Умер.
Традескант потряс головой.
— Но он такой сильный, он всегда был таким здоровым…
— Скончался от лихорадки.
Рука Джона поднялась ко лбу, он собрался перекреститься на старый запрещенный манер, но вовремя остановился.
— Бедный мальчик, Господи спаси, бедный мальчик, — запричитал Джон, вместо того чтобы перекреститься.
— Я забыл, вы ведь часто его видели.
— Нечасто, — возразил садовник со своей обычной осторожностью.
— Он же был благословенным принцем, красивым, воспитанным и добрым.
Джон подумал о тиранических замашках красивого принца Генриха, о его небрежной жестокости по отношению к своему темноволосому брату, о поверхностной любви к сестре Елизавете, о царственной самонадеянности, которую многие назвали бы гордыней.
— Он был рожден для трона, — уклончиво ответил Джон.
— Боже, храни принца Карла, — выдохнул доктор Филипс.
Традескант понял, что маленький одиннадцатилетний хромой мальчик, который всегда бежал вслед за братом и никак не мог обратить на себя внимание отца, теперь, если доживет, станет следующим королем.
— Боже, храни принца, — согласился Джон.
— Если мы и его потеряем, — вполголоса посетовал доктор Филипс, — тогда трон снова займет женщина, принцесса Елизавета, и одному Богу известно, какие неприятности это принесет.
— Боже, храни его, — бормотал Джон. — Боже, храни принца Карла.
— А какой он? — поинтересовался доктор Филипс — Принц Карл. Каким королем он будет?
Джон вспомнил о косноязычном мальчике — его специально учили ходить прямо, он изо всех сил стремился соответствовать двум старшим детям и знал, что его никогда не будут любить так, как этих двоих, и что он никогда не будет таким красивым. Традескант попытался представить, кем же станет ребенок, привыкший быть вторым, причем слабеньким вторым, когда вдруг превратится в первое лицо государства. Примет ли он любовь своего народа? Позволит ли ей согреть его, заполнить пустоту сердечка, принадлежавшего маленькому уродливому мальчику? Или он навсегда останется недоверчивым, вечно сомневающимся, постоянно старающимся казаться храбрее, сильнее и лучше, чем есть на самом деле?
— Из него получится хороший правитель, — заявил Традескант, сожалея, что его хозяин уже не будет наставником этого короля.
Единственным учителем мальчика в науке тюдоровского вероломства и тюдоровского обаяния будет его отец Яков, а с ним и его двор, в котором полно мужчин, отобранных за внешний вид и распутство, а не за знания и опыт.
— Господь поможет ему, — с надеждой добавил Традескант, подумав, что, кроме Господа, больше-то и некому.
СЕНТЯБРЬ 1616 ГОДА
Новый дом в Кентербери был немногим больше их первого жилища в Меофеме, но Элизабет не жаловалась, поскольку дом был элегантно отделан, а входная дверь открывалась на настоящую городскую улицу. Готовили, ели и отдыхали в большой комнате на первом этаже, в соседней комнате была спальня, в которой Элизабет и Джон делили широкую кровать с пологом на четырех столбиках. Джей, которому уже исполнилось восемь, поднимался на второй этаж по ненадежной лестнице, где его ждал соломенный тюфяк. Днем Джон отправлялся в сад лорда Вуттона, а Джей — в школу для маленьких детей; там, за пенни в неделю, его учили читать, писать и складывать цифры. К четырем часам перед обедом оба возвращались в сгущающихся осенних сумерках, Джон с лопатой на плече, Джей с учебником, зажатым под мышкой.
Как-то раз, нарезая петрушку для супа, Элизабет услышала топот трех, а не двух пар сапог, отряхивающих грязь на крыльце их маленького домика. Поняв, что будет гость, она сняла фартук из мешковины и открыла дверь. К порогу шли Джон, ее сын и улыбающийся молодой человек с коричневым лицом и легко узнаваемой раскачивающейся походкой моряка.
— Капитан Аргалл,[13] — поприветствовала его Элизабет, впрочем, без всякого удовольствия в голосе.
— Госпожа Традескант, — отозвался гость. — Самая прекрасная роза в садах Традесканта! Как поживаете?
Аргалл величаво ступил в дом и с жаром поцеловал хозяйку сначала в одну щеку, потом в другую.
— Очень хорошо, — ответила Элизабет, высвобождаясь из его объятий и возвращаясь к кухонному столу.
— Я привез вам недурной окорок, — сообщил Сэм Аргалл, без особого энтузиазма уставившись на кастрюлю и нарезанные овощи.
Джей, на лице которого было написано зачарованное восхищение, извлек из-за спины целый окорок и шмякнул его на стол.
— И райский напиток, — добавил Сэм Аргалл, ставя на стол фляжку с ромом. — С Сахарных островов, госпожа Традескант. Вкус сладости и силы принесет сюда, в промозглый Кентербери, ощущение тропиков.
— Сейчас очень тепло для этого времени года, — упрямо возразила Элизабет. — Прошу вас, садитесь, капитан Аргалл. Я принесу вам стакан эля, если угодно. Хотя мы не подаем к столу крепкие напитки.
Джей ринулся выполнять поручение матери, а Джон и Сэм устроились за столом, наблюдая за тем, как Элизабет мелко порубила последние стебельки петрушки и бросила их в котелок, висевший над очагом.
Пока они пили, царило молчание. Элизабет расставила деревянные миски и положила для мужчин ножи. В центре стола она водрузила хлеб.
— Сэм собирается возглавить очень рискованное предприятие, — издали начал Джон.
Элизабет помешала в котелке суп и потыкала в нем овощи, проверяя, сварились они или нет.
— Потрясающее предприятие! И Сэм предложил мне участвовать в нем, — добавил Джон.
Его жена разлила похлебку в три миски — для капитана, для мужа и сына — и встала за ними, чтобы прислуживать за столом.
Традескант понимал, что Элизабет не будет есть с ними, как она делала обычно, когда в доме не было посторонних. Джону было ясно: под маской ледяной вежливости супруга скрывает неприятие Сэма Аргалла, а также всех приключений и рисков, которые символизирует Сэм.
— Виргиния! — воскликнул гость, дуя на суп. — Госпожа Традескант, мне доверили чрезвычайно важное дело. Меня назначили вице-губернатором Виргинии и адмиралом Виргинских морей.
— Может, муж, ты прочтешь молитву? — перебила Элизабет.
Традескант склонил голову над хлебом, а Сэм, вспомнив строгие правила Элизабет в вопросах религии, закрыл глаза. Закончив молиться, Джон взялся за ложку и кивнул гостю.
— Аминь, — быстро проговорил Сэм. — Очень надеюсь, что Джон рискнет и отправится со мной, госпожа Традескант. Каждый с моего корабля получит сотню акров собственной земли. На вас троих это будет триста акров! Только представьте! Вы хозяйка трехсот акров земли!
