1789
Граф Гваринос[303]
Древняя гишпанская историческая песня
Худо, худо, ах, французы,В Ронцевале[304] было вам!Карл Великий там лишилсяЛучших рыцарей своих.
И Гваринос был поиманМногим множеством врагов;Адмирала вдруг пленилиСемь арабских королей.
Семь раз жеребей бросаютО Гвариносе цари;Семь раз сряду достаетсяМарлотесу он на часть.
Марлотесу он дорожеВсей Аравии большой.«Ты послушай, что я молвлю,О Гваринос!» – он сказал, —
«Ради Аллы, храбрый воин,Нашу веру приими!Все возьми, чего захочешь,Что приглянется тебе.»
«Дочерей моих обеихЯ Гвариносу отдам;На любой из них женися,А другую так возьми,»
«Чтоб Гвариносу служила,Мыла, шила на него.Всю Аравию приданымЯ за дочерью отдам.»
Тут Гваринос слово молвил;Марлотесу он сказал:«Сохрани Господь небесныйИ Мария, Мать его,»
«Чтоб Гваринос, христианин,Магомету послужил!Ах! во Франции невестаДорогая ждет меня!»
Марлотес, пришедши в ярость,Грозным голосом сказал:«Вмиг Гвариноса окуйте,Нечестивого раба;»
«И в темницу преисподнюЗасадите вы его.Пусть гниет там понемногуИ умрет, как бедный червь!»
«Цепи тяжки, в семь сот фунтов,Возложите на него,От плеча до самой шпоры.»Страшен в гневе Марлотес!
«А когда настанет праздник,Пасха[305] Святки[306], Духов день[307],В кровь его тогда секитеПред глазами всех людей».
Дни проходят, дни проходят,И настал Иванов день;Христиане и арабыВместе празднуют его.
Христиане сыплют галгант[308];Мирты мечет всякий мавр[309].В почесть празднику заводитРазны игры Марлотес.
Он высоко цель поставил,Чтоб попасть в нее копьем.Все свои бросают копья,Все арабы метят в цель.
Ах, напрасно! нет удачи!Цель для слабых высока.Марлотес велел во гневеЧрез герольда объявить:
«Детям груди не сосати,А большим не пить, не есть,Если цели сей на землюКто из мавров не сшибет!»
И Гваринос шум услышалВ той темнице, где сидел.«Мать святая, чиста Дева!Что за день такой пришел?»
Не король ли ныне вздумалВыдать замуж дочь свою?Не меня ли сечь жестокоЧас презлой теперь настал?
Страж темничный то подслушал.«О Гваринос! свадьбы нет;Ныне сечь тебя не будут;Трубный звук не то гласит…»
Ныне праздник Иоаннов;Все арабы в торжестве.Всем арабам на забавуМарлотес поставил цель.
Все арабы копья мечут,Но не могут в цель попасть;Почему король во гневеЧрез герольда объявил:
«Пить и есть никто не может,Буде цели не сшибут».Тут Гваринос встрепенулся;Слово молвил он сие:
«Дайте мне коня и сбрую,С коей Карлу я служил;Дайте мне копье булатно,Коим я врагов разил.»
«Цель тотчас сшибу на землю,Сколь она ни высока.Если ж я сказал неправду,Жизнь моя у вас в руках».
«Как! – на то тюремщик молвил, —Ты семь лет в тюрьме сидел,Где другие больше годаНе могли никак прожить»;
«И еще ты думать можешь,Что сшибешь на землю цель? —Я пойду сказать инфанту,Чтó теперь ты говорил».
Скоро, скоро поспешаетСтраж темничный к королю;Приближается к инфантуИ приносит весть ему:
«Знай: Гваринос-христианин,Что в тюрьме семь лет сидит,Хочет цель сшибить на землю,Если дашь ему коня».
Марлотес, сие услышав,За Гвариносом послал;Царь не думал, чтоб ГвариносМог еще конем владеть.
Он велел принесть всю сбруюИ коня его сыскать.Сбруя ржавчиной покрыта,Конь возил семь лет песок.
«Ну, ступай! – сказал с насмешкойМарлотес, арабский царь, —Покажи нам, храбрый воин,Как сильна рука твоя!»
Так, как буря разъяренна,К цели мчится сей герой;Мечет он копье булатно —На земле вдруг цель лежит.
Все арабы взволновались,Мечут копья все в него;Но Гваринос, воин смелый,Храбро их мечом сечет.
Солнца свет почти затмилсяОт великого числаТех, которые стремилисьНа Гвариноса все вдруг.
Но Гваринос их рассеялИ до Франции достиг,Где все рыцари и дамыС честью приняли его.
1789
Веселый час[310]
Братья, рюмки наливайте!Лейся через край вино!Все до капли выпивайте!Осушайте в рюмках дно!
Мы живем в печальном мире;Всякий горе испытал,В бедном рубище, в порфире, —Но и радость Бог нам дал.
Он вино нам дал на радость,Говорит святой мудрец:Старец в нем находит младость,Бедный – горестям конец.
Кто все плачет, все вздыхает,Вечно смотрит сентябрем, —Тот науки жить не знаетИ не видит света днем.
Все печальное забудем,Что смущало в жизни нас;Петь и радоваться будемВ сей приятный, сладкий час!
Да светлеет сердце наше,Да сияет в нем покой,Как вино сияет в чаше,Осребряемо луной!
1791
К соловью
Пой во мраке тихой рощи,Нежный, кроткий соловей!Пой при свете лунной нощи!Глас твой мил душе моей.Но почто ж рекой катятсяСлезы из моих очей,Чувства ноют и томятсяОт гармонии твоей?Ах! я вспомнил незабвенных,В недрах хладныя землиХищной смертью заключенных;Их могилы зарослиВсе высокою травою.Я остался сиротою…Я остался в горе жить,Тосковать и слезы лить!..С кем теперь мне наслаждатьсяНежной песнию твоей?С кем Природой утешаться?Все печально без друзей!С ними дух наш умирает,Радость жизни отлетает;Сердцу скучно одному —Свет пустыня, мрак ему.
Скоро ль песнию своею,О любезный соловей,Над могилою моеюБудешь ты пленять людей?
1793
Меланхолия[311]
Подражание Делилю
Страсть нежных, кротких душ, судьбою угнетенных,Несчастных счастие и сладость огорченных!О Меланхолия! ты им милее всехИскусственных забав и ветреных утех.Сравнится ль что-нибудь с твоею красотою,С твоей улыбкою и с тихою слезою?Ты первый скорби врач, ты первый сердца друг:Тебе оно свои печали поверяет;Но, утешаясь, их еще не забывает.Когда, освободясь от ига тяжких мук,Несчастный отдохнет в душе своей унылой,С любовию ему ты руку подаешьИ лучше радости, для горестных немилой,Ласкаешься к нему и в грудь отраду льешьС печальной кротостью и с видом умиленья.О Меланхолия! нежнейший переливОт скорби и тоски к утехам наслажденья!Веселья нет еще, и нет уже мученья;Отчаянье прошло… Но слезы осушив,Ты радостно на свет взглянуть еще не смеешьИ матери своей, печали, вид имеешь.Бежишь, скрываешься от блеска и людей,И сумерки тебе милее ясных дней.Безмолвие любя, ты слушаешь унылыйШум листьев, горных вод, шум ветров и морей.Тебе приятен лес, тебе пустыни милы;В уединении ты более с собой.Природа мрачная твой нежный взор пленяет:Она как будто бы печалится с тобой.Когда светило дня на небе угасает,В задумчивости ты взираешь на него.Не шумныя весны любезная веселость,Не лета пышного роскошный блеск и зрелостьДля грусти твоея приятнее всего,Но осень бледная, когда, изнемогаяИ томною рукой венок свой обрывая,Она кончины ждет. Пусть веселится светИ счастье грубое в рассеянии новомСтарается найти: тебе в нем нужды нет;Ты счастлива мечтой, одною мыслью – словом!Там музыка гремит, в огнях пылает дом;Блистают красотой, алмазами, умом:Там пиршество… но ты не видишь, не внимаешьИ голову свою на руку опускаешь;Веселие твое – задумавшись, молчатьИ на прошедшее взор нежный обращать.
1800
Иван Дмитриев
(1760–1837)
Иван Иванович Дмитриев прожил довольно долгую жизнь. Он родился в 1760 году на Волге, в родовом поместье неподалеку от Сызрани. Детство его прошло в частных пансионах Казани и Симбирска. Четырнадцати лет Дмитриев начал военную службу в Семеновском полку. В 1775 году в Москве он стал свидетелем казни Емельяна Пугачева. В царствование Екатерины II Дмитриев дослужился до подполковничьего чина и вышел в отставку. При Павле I он был арестован по подозрению в заговоре против императора (как выяснилось, безосновательно), а затем, в порядке «высочайшего» извинения за причиненное беспокойство, назначен обер-прокурором сената. Свою служебную карьеру Дмитриев закончил в 1814 году, при Александре I, министром юстиции. Умер Дмитриев в 1837 году, пережив не только своих сверстников, но и многих поэтов новых поколений – Д. Веневитинова, А. Дельвига, Н. Гнедича, А. Пушкина.
