выполнения твоего контракта, и мне бы не хотелось, чтобы Дейран засунул в них свой вездесущий нос.
— Как, неужели мы не досмотрим представление? — шутливо поинтересовался демон, однако всё-таки начал проворно одеваться, не собираясь всерьёз заставлять меня задерживаться на спектакле.
Я перекрестила руки на груди и поморщилась, глядя на двери, ведущие в графскую ложу. В театральном зале по-прежнему играла музыка, хотя судя по времени спектакль уже должен был приближаться к своему завершению.
— Никогда не понимала, в чём смысл наблюдать за людьми, роли которых ты знаешь заранее, — сама не зная, зачем, поделилась я с мужчиной, — В жизни ведь всё работает совершенно не так. Никогда нельзя угадать, лжёт ли тебе человек или говорит правду, пока сам всё не проверишь. Так что довольно глупо предполагать, что на примере актёров можно научиться чему-то полезному. И у меня нет совсем никакого желания тратить своё время на их бессмысленную и предсказуемую ложь.
Раам ненадолго замер, наполовину натянув на себя штаны, и лукаво посмотрел в мою сторону, совершенно неожиданно возразив:
— Но ведь в этом и есть весь смысл театра, киса. Искренне поверить игре тех людей, о чьём притворстве ты прекрасно осведомлён заранее. Понимать, что тебе лгут прямо в лицо, и всё равно продолжать верить в эту ложь. Что это, если не высшая степень искусства, а?
Заметив в моём взгляде некое невысказанное замешательство, демон с ухмылкой мне подмигнул, а затем вновь сосредоточился на влезании в графскую одежду, сохраняя непривычное молчание и оставляя мне достаточно времени на то, чтобы привести себя в подобие порядка и даже закончить заплетать свои волосы в толстую косу с вкраплениями подаренных Дейраном жемчужных нитей.
Лишь когда я уже поджидала своего спутника в дверях, а тот, в свою очередь, ловко застёгивал последние пуговицы камзола, готовясь последовать со мной на выход, мужчина вдруг повернулся ко мне и со своим излюбленным озорством в интонации поинтересовался:
— Так чем конкретно ты собиралась сейчас заняться?
Заданный им вопрос как будто бы подразумевал, что Раам не намеревался хоть чем-нибудь помогать мне в моей работе, за исключением того, чтобы какое-то время удерживать Дейрана подальше от меня. Что, в целом, можно было запросто осуществить, всего лишь отправившись на противоположный конец города в какую-нибудь таверну и устроив там весёленькую пирушку с парой безумных оргий… Или чем там в свободное время предпочитали заниматься демоны.
Я же в ответ на его желание самоустраниться хитро ухмыльнулась, предвкушая тот самый момент, которого ждала с нашей первой встречи с Раамом. И который не собиралась больше никуда откладывать, невзирая на очевидное желание демона от меня свалить:
— Не я, а мы, между прочим, — улыбка на моём лице стала ещё коварней, стоило мне увидеть удивлённый изгиб мужской брови, — Я думаю, что после всего того, что мы с тобой пережили и ещё собираемся пережить в дальнейшем, нам давно уже следует оформить наши отношения на бумаге. И я как раз знаю одного Посвящённого Агрифа, который сможет подготовить все документы уже сегодня.
Вопреки моему подозрению, Раам вовсе не стал отказываться от этого предложения или же искать какие-нибудь предлоги, чтобы отложить подписание бумаг на более поздний срок. Вместо этого он драматично приложил руки к груди Дейрана, а если быть точнее, то к внутреннему карману его камзола, где напротив сердца мужчины прятался амулет Светлейшей, и с лёгкой наигранной дрожью в голосе произнёс:
— Ниса, киса моя. Я уже не надеялся, что ты спросишь. Я согласен. Хотя, если честно, я всё-таки рассчитывал на кольцо, цветы и соло на малюсенькой скрипке.
К моему сожалению, его голова всё же успела увернуться от полетевшей в неё пустой цветочной вазы.
Глава 6. Где обитают кошки
Глава 6. Где обитают кошки
Улицы вокруг Валесского театра обладали особым талантом восхищать не только тех, кто впервые приезжал в наш город и никак мог налюбоваться богатствами его центрального района, но даже и самых старинных его обитателей, которые, казалось бы, давно должны были устать от бесконечного созерцания роскошной архитектуры и спокойно сновать между величественными зданиями по своим повседневным делам. И всё же здесь было совершенно обычным явлением просто идти по тротуару и вдруг наткнуться на спину застывшего на месте незнакомца, с искренним восторгом взиравшего в какую-то неопределённую точку, которая почему-то заставила его забыть обо всём на свете и безраздельно любоваться своей неожиданной красотой, к неудовольствию всех ближайших прохожих.
Даже я не могла не отметить, что здесь и в самом деле было красиво: замысловатые узоры и эмблемы на фасадах местных особняков будто бы отражали немыслимое количество денег в кошельках своих хозяев, стеклянные витрины магазинов призывно сверкали драгоценными украшениями и манили роскошными тканями, а по идеально вымощенным дорогам постоянно сновали туда-сюда богатые экипажи, которые при желании можно было легко обчистить… Словом, для меня здесь тоже время от времени находилась та самая неопределённая прекрасная точка, которая всецело завладевала моим вниманием и заставляла забыть о деле.
Особенно привлекательность Валесса чувствовалась именно сейчас, когда город оделся к фестивалю и стал выглядеть ещё торжественней обычного: над моей головой болтались гирлянды, сотканные будто бы из мириадов маленьких солнц, между фонарными столбами растянулись яркие, разноцветные флажки, а забывавших обо всём прохожих стало будто бы в несколько раз больше, так что я не смогла удержаться от искушения и всё-таки стянула плохо лежавший кошелёк из сумки одной восторженной дамочки, пускай даже он мне был совершенно не нужен.
Впрочем, чем дальше мы отходили от театра, тем стремительнее угасало окружавшее нас с демоном освещение. Дома становились ниже, украшения на них — проще, а дороги — хуже. Да и стражников, к слову сказать, вокруг становилось всё меньше и меньше.
Мне всегда казалось довольно забавным, что в этом городе два совершенно противоположных по духу района не просто граничили между собой — они постепенно перетекали из одного в другой и будто бы становились продолжениями самих себя, метр за метром проникая на территорию своего соседа и тихо сражаясь за право считаться истинным центром Валесса. В народе их даже называли Брюхом и Подбрюшьем — первое было жирным, внушительным и богатым, а второе — будто бы незаметным и неважным, однако если бы человек его лишился, то вряд ли смог бы долго без него просуществовать. К тому же если бы у Брюха вдруг приключилась неприятность, из-за которой оно бы похудело и заметно истощилось, Подбрюшье всё равно должно было остаться в большей степени нетронутым
