Кое-как обустроив жилище, Генри Уокен, беглый каторжник, зажарит козью ногу, выпьет вина, плотно поужинает, выйдет на улицу, чтобы покурить и, насколько хватит взгляда, внимательно осмотреть прилегающие к полустанку окрестности. Потом вернется и надругается над Дженни МакНаман.
Ее найдет деревенский учитель Уоррен Дикси, отправившийся вслед за священником, который по просьбе одной из прихожанок ушел разыскивать сорвавшуюся с веревки и сбежавшую в лес от грозы козу. Труп священника с перерезанным горлом Дикси найдет у самой опушки рядом с убитой козой. Оглушенный всем этим, он даже не удивится, когда в здании брошенного полустанка обнаружит находящуюся далеко от собственного сознания девочку. Он принесет ее на руках в деревню, и через четверть часа все считающие себя мужчинами выйдут на поиски мерзавца. Мертвецки пьяный Генри Уокен тем не менее улизнет от погони и лишь спустя долгих одиннадцать лет закончит свою жизнь за страшные преступления – убийство двух женщин в придорожной гостинице и священника в лесу. Долгих шесть месяцев загнанный зверь будет скрываться от полиции и гвардии в лесах, питаясь кореньями и ягодами, и еще десять лет скрываться в лесах близ Луисвилла, промышляя кражами скота и домашней утвари. Но второго апреля 1988 года Генри Уокена схватят и по приговору суда штата зажарят на электрическом стуле на глазах жителей Луисвилла. И в приговоре том ни слова не будет сказано о надругательстве над ребенком, поскольку жители соседней с Луисвиллом деревни, принимавшие участие в охоте на нелюдя, дадут друг другу слово никогда, хотя бы и под страхом смерти, не выдавать правды о несчастье девочки.
Обретя покой, повзрослевшая Дженни заодно и обретет славу первой деревенской красавицы. Но не мужчины ее будут интересовать, а то, что трепещет внутри ее и тревожит, трогая сердце. Сочиняя стихи и записывая их в старую толстую тетрадь в коленкоровом переплете, с которой она, как и с цветными карандашами, никогда не расставалась, Дженни сутки напролет будет проводить вдалеке от деревни и сухим взглядом, полным безбрежной и безутешной тоски, – взглядом, ищущим что-то потерянное, знакомое, но забытое, – смотреть с холма на равнину. В мае 1990 года к ней посватается молодой человек, и она скорее от желания поскорее покончить с одиночеством, чем по любви, отдаст ему свою руку. И горько будет плакать в 1999-м, когда муж ее, композитор и певец ее стихов, погибнет в нелепой автокатастрофе…
* * *
По-детски глотая сонную слюну, парень резко вскинулся, и шляпа слетела с его лица.
– Что, уже три? – бессмысленно поинтересовался он у Николая, который стоял перед ним и ждал, пока сменщик окончательно овладеет ситуацией.
– Пять минут четвертого, дружище, – по-русски ответил тот. – Ты украл у меня часть сна.
– Надеюсь, это не подорвет твое здоровье.
Сходив к океану и умывшись, пробыв там, по мнению очнувшейся от сна Дженни больше, чем необходимо для ополаскивания заспанного лица, парень в шляпе вернулся к костру. Вполне возможно, его мучил насморк. Глаза его слезились, и он постоянно теребил пальцами свой нос, запрокидывая голову и тряся ею.
– Ч-черт… – услышала она его удовлетворенный и несдержанный возглас.
Несколько раз он вставал и подходил к обглоданной океаном палке, на которой висели часы Макарова. Несколько раз, помня о совете экономить запасы топлива, выбирал из нищающей на глазах свалки хвороста сучья потоньше и укладывал в костер. И, наконец, дождался минуты, когда можно было снова заснуть.
Смена поста произошла бесшумно, хотя по своим часам Дженни видела, что Сергей, чья жена все время пребывала в прострации, был разбужен на пять минут раньше. Оставалось ждать. Напрасно Дженни переоценила его силы. Они покинули нервного и незадачливого мужа через четверть часа.
И когда тот закрыл глаза, уронив голову на плечо спящему Питеру, Дженни оперлась рукой, чтобы встать, но вдруг произошло событие, назвать удивительным которое было нельзя, но обстоятельства, при которых оно произошло, оказались для Дженни неожиданными.
Жена заснувшего часового бесшумно поднялась с песка, выбрала из костра толстый сук и направилась в джунгли…
Ошеломленная Дженни сделала еще одну попытку подняться, но ей снова пришлось замереть, потому что далее стало происходить и вовсе нечто странное. Еще секунду назад крепко спящий, как казалось Дженни, мужчина со шрамом сел и скользнул взглядом по кругу лежащих людей. А потом, вынув из костра еще одну горящую палку, двинулся следом за женщиной…
– Что здесь, черт возьми, происходит? – прошептала Дженни, совершенно позабыв о том, что уже половину ночи вынашивает план по совершению действий, ничем не отличающихся от тех, что только что произошли на ее глазах. Чтобы не устраивать в джунглях процессии, она решила выждать, а пока опустила голову на плечо безмятежно спящего парня в широкополой шляпе. А несколько минут спустя она бесшумно двинулась за этими двумя.
Глава 13
Маша хорошо помнила направление, где была могила и откуда вели чуть живого от потрясения Франческо. Джунгли, которые казались ей странными, представлялись бочкой с порохом, которая, однако, пока не взрывалась, встретили ее молчаливой прохладцей. Ни звука, ни шороха. Она шла и слышала лишь биение своего сердца.
Могилу она нашла сразу. Вернее, она не искала, а просто наткнулась на нее, углубившись в лес шагов на пятьдесят. Посреди лужайки возвышался скромный, овальной формы холмик, в середину которого был воткнут самодельный крест.
Она обошла могилу, вглядываясь, насколько позволял сделать это свет горящего сука, в каждую травинку.
Вернулась и встала лицом к могиле и спиной к океану. Конечно, впечатляет. Могила с кривым крестом, освещаемая неровным огнем. Но впечатляет, а не шокирует, как пытался представить состояние Франческо доктор Донован! Если Франческо едва не потерял рассудок, увидев благочестивую могилу Адриано, почему бы ему было не спятить чуть раньше, когда для того были более существенные основания, например, когда Адриано представлял собой начавший покрываться сиреневыми пятнами труп?
Она хотела было уже возвратиться, но в этот момент что-то упало на ее плечо, щелкнув по шелковой блузке. Подняв факел, чтобы посмотреть вверх, Маша почувствовала, как сердце, только что бившееся нервно, но ритмично, вдруг стремительно проваливается вниз…
Она видела свою тень на стоящей перед ней стене деревьев.
Длинная, ломаная, уродливая, с вытянутыми ногами тень пересекала могильный холмик, накладывалась абрисом шортов на крест и падала на деревья и спутанные, точно клубки колючей проволоки, кусты перед нею.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
