Он появился в Аниной жизни недавно, и это было не так, как с другими писателями – она как будто была с ним на равных, и его книги становились друзьями-собеседниками, как живые люди. Вместе с ним она хохотала над проделками гимназистов, восхищалась фразой Андрея Платонова «Тихо было в уездной России» и его собственной «Дождь шумел в водосточных трубах», открывала тайну цезуры, которую набегавшие на берег волны нашептали слепому Гомеру, переживала за судьбу влюбленных в «Северной повести» и ужасалась наказанию шпицрутенами. Самым страшным было то, что били свои же товарищи, и каждый из них становился послушным орудием смерти того, с кем служили бок о бок многие годы. А как здорово придумали ребята в киевской гимназии кричать на встрече сербского короля вместо «живио» (да здравствует) сначала «жульё», а потом «держи его»!
В начале осени она случайно встретила на пристани директора музея Коновалова. Он узнал ее – вспомнил, как они вместе снимались в фильме о Гиперборейске. Пока ждали катера, разговорились. Оказалось, что Коновалов знал Паустовского, и Паустовский даже писал о нем! О нем и его товарищах-комсомольцах, когда они работали в тридцатые годы на строительстве комбината, а писатель в своих скитаниях по стране приехал в Гиперборейск и написал очерк «Коноваловские ребята». Аня смотрела на директора с таким восторгом, как будто Константин Георгиевич собственной персоной предстал перед ней. «Вас, наверно, в комсомол будут принимать в этом году?» – «Да. А вы не могли бы мне дать рекомендацию?» – «Могу!» – «Ой, спасибо большое!» Аня сама не знала, как решилась попросить у него рекомендацию, и была счастлива его согласием. Они стояли, облокотившись на перила дебаркадера, под лучами еще теплого, но не жаркого солнца.
– Как ты думаешь, что делает человека счастливым?
– Хорошие друзья, интересная работа…
– И всё?
– Нет, еще у него должна быть настоящая любовь.
– И тогда человек обязательно будет счастлив? Больше ничего ему не нужно?
– Ну, нужны путешествия. Хобби. Взрослым – чтобы у них были хорошие дети.
– Ну, предположим, есть у человека все это. И что же, ему ничего больше не будет нужно?
Господи, куда же он клонит?
– А что еще? Большая квартира? Ну, и если он хочет, машина, дача, моторная лодка…
– А еще?
– Красивая мебель, одежда. – Она понимала, что говорит не то, но не представляла, что еще можно придумать.
– Нет. Все, что ты говоришь, – это внешнее, а счастье человека у него внутри. Можно быть счастливым, даже не имея всего того, что ты сейчас назвала. А можно все это иметь и все равно не чувствовать себя счастливым.
Ну конечно! А она какую-то ерунду молола, которой и сама не верила. Ане вспомнился старый разговор с дедом – как он рассказывал, что в лагере его как-то послали снимать показания метеорологических приборов и он оказался один в поле на рассвете, стоял, вдыхая свежий воздух полной грудью, подставляя лицо ветру, и чувствовал себя счастливым. Она его тогда спросила: «В лагере было хорошо?» Это ж надо, какой она была дурой!
– В лагере не может быть хорошо.
– А что было плохо?
– Вот стану совсем старым, почувствую, что жизнь кончается, может быть, расскажу. А пока полон сил, надо спешить жизни радоваться.
55
Аня отказалась, чтобы ее выбирали комсоргом класса. Ребята думали, что она ломается, а она совершенно искренне не хотела этого. Даже показывала кулак мальчишкам, которые говорили, что все равно ее предложат. Она мотивировала это тем, что у нее выпускные экзамены в музыкальной школе. А вообще, она потеряла интерес к общественной работе последнее время. Как ни странно, она почувствовала это впервые после «Артека», куда ее посылали именно за эту работу, ну и еще за отличную учебу. Так же, как ни странно, в изменении своего отношения она видела влияние Паустовского – какой-то сдвиг произошел в ней, развилась склонность к самоуглублению. Она вдруг поняла, что бывать одной, хоть иногда, необходимо. Когда все время с ребятами, нет времени подумать, попытаться понять и объяснить то, что видишь. И тогда постепенно глупеешь. А потом ей всегда казалось, что маме не очень нравится, что она такая активистка. И Аня решила отойти от этих дел. Комсоргом выбрали Галю Быстрову.
Аня по-прежнему сидела за партой с Валей Третьяковой. Это Валя одной из первых в классе обрезала челку. Она не злая, не сплетница, и это привлекало к ней Аню. Они часто гуляли вместе, так как мама с папой по-прежнему настаивали, что лучше проводить время с подругами на свежем воздухе, чем сидеть по квартирам. У Вали есть младшие брат и сестра, вся семья вместе с бабушкой живет в двухкомнатной квартире. В большой комнате, темной от занавесок, множество вязаных салфеточек – на столе, на комоде, на тумбочке. Валин папа – рабочий на химфабрике. Иногда у него бывают запои.
Ане прислали повестку в милицию. Наверно, какая-то ошибка. Мама сказала не обращать внимания. Но вскоре пришла повторная повестка, а в перемену, когда все вышли из класса, Валя, смущаясь, спросила у Ани:
– Тебе пришла повестка из милиции?
– А ты откуда знаешь?
– У нас пропали дома деньги, а ты к нам в тот день приходила, и мама заявила в милицию.
– Но при чем тут я? Не я ведь деньги взяла!
Валя промолчала.
– Не собираюсь я никуда идти. Скажи своим родителям, что я тут ни при чем. Пускай милиция ищет, кто на самом деле украл.
– Но ты все-таки пойди, мама просит.
Анины родители возмущены.
– Хороша у тебя подруга! – сказал папа. Мама сказала:
– Сходи, все равно, видимо, придется. Но как они могли тебя в это впутать! Просто безобразие.
Милиционер, не очень страшный на вид, но с проницательным взглядом, усадил Аню за стол и стал писать протокол. Аня чувствовала себя уверенно, ведь она была непричастна к пропаже денег, но вдруг ей не поверят, что тогда? Какие подлые Третьяковы, неужели они не видят, что Аня не из тех, кто возьмет чужое?
– Ты была в квартире Третьяковых 25 февраля с 14.00 до 19.00 часов?
– Я не помню числа, но я была у Вали один раз в феврале, и это было после школы.
– Ты подходила к комоду?
– Подходила.
– Видела шкатулку на комоде?
– Нет, не видела.
– Но ты же сказала, что подходила к комоду!
– Над комодом висит зеркало, и я смотрелась в зеркало, а что стоит на комоде, я не заметила.
– Третьяковы утверждают, что под шкатулкой лежали деньги, и в тот день, когда ты у них была и заходила в эту комнату, деньги пропали.
– Но они все туда заходили: и бабушка, и мать, и отец – он работает по сменам и в тот день был дома – и все дети. Кто-то из них мог взять. Да и кроме меня люди могли к ним приходить.
– Ты кого-нибудь из посторонних видела?
– Нет.
– Значит, ты утверждаешь, что деньги не брала.
– Я никогда не беру чужое.
– Отвечай на вопрос.
– Не брала.
– Хорошо. Прочитай и распишись. Можешь идти. До свидания.
Аня пересела от Вали на предпоследнюю парту к Галке Медведевой. Галка очень веселая, с открытым характером, умная, но немного ленивая, и поэтому учится хуже, чем могла бы. Но ей все равно. Она делает, что хочет, и ее ничуть не волнует, что Аня учится лучше. Она даже шутит над этим – когда от соприкосновения рукавов их пальто пробежала искра, Галка засмеялась: «Это потому, что ты положительная, а я отрицательная». Галка нравится мальчикам. У нее густые золотистые кудри до плеч, длинные ноги и высокая грудь, легкий нрав. С Галкой просто и хорошо.
В школе начались соревнования по баскетболу между классами. В классе было несколько высоких девочек, которые обычно играли в команде, лучше всех – Люба Короленко, под метр восемьдесят, которая занималась в детской спортивной школе. Остальные менялись, Аня и Галя тоже были среди запасных. На четверг была назначена очередная игра.
– Ты можешь играть сегодня? – подошла к Ане после уроков Динара.
– Я принесла форму на всякий случай, но вообще-то у меня сегодня музлитература, так что если есть кому играть, я пойду. Но если надо, один раз могу и пропустить.
– Можешь идти, другие девочки будут играть, – авторитетно сказала Динара.
– А я? – спросила подошедшая Галка.
– Как хочешь.
– Что значит – как хочешь? Если надо, останусь, а нет, пойду домой.
– Иди. Без вас обойдемся.
На следующий день Эвелина Семеновна объявила, что после уроков будет классное собрание. Вперед вышла Галя Быстрова и объявила, что будут обсуждать поведение Хазановой и Медведевой. Что?! Какое поведение? За первой партой встала Динара и сказала, что Хазанова и Медведева подвели вчера команду, не явившись на соревнования.
– Но ты же сама сказала, что есть кому играть и мы можем идти!
– Но вы обязаны были явиться в спортзал! – сказала учительница.
– Мы и явились бы, если бы Рашидова не сказала, что без нас обойдутся.
– Вот именно, без вас обошлись, потому что вы ставите себя над коллективом! – отчеканила Быстрова.
