— Ты довольна?
В общем гомоне голос Руслана прозвучал очень тихо, но я расслышала.
— Не понимаю пока, — призналась честно.
— Теперь вас точно никто не тронет. Наоборот, отныне вы герои.
— Да какие мы герои? — улыбка вышла натянутой.
— Мученики?
— Звучит не очень.
— Согласен. Идем?
Мы покидали здание через крышу, там уже ждал вертолет.
— Вы навели шороху, да? — ухмыльнулся Арсен, помогая мне забраться.
— Не мы, а один порядочный дядька с проснувшейся совестью, — пробурчала под нос, чем вызвала смех пилота.
— Куда летим, товарищи? — поинтересовался тот, поднимаясь над зданием.
Я выглянула вниз. Отсюда было хорошо видно, как толпы стекаются к главному входу, их пытаются сдержать правоохранители, но неизвестно, кто кого одолеет. В чем-то Арсен прав, шороху мы действительно навели знатного.
— Домой, — крикнула в ответ и отвернулась, уставившись прямо перед собой.
Небо сегодня удивительной красоты.
Глава 30. Прощание
Мы не стали отмечать победу, о которой в бункере уже все знали. Причем, до такой степени, что к нашему возвращению половины ученых там уже не было. Не могу их судить, у каждого своя жизнь, семьи и заботы.
Я села возле Марата, взяла за руку и прошептала:
— Здравствуй, мой хороший! У нас все получилось.
В ответ…ничего. Я прокашлялась, выдохнула. Что, способности опять начинают сбоить? Из-за стресса или, наоборот, от того, что на душе стало гораздо легче?
— Марат, я почему-то тебя не слышу. Наверное, все же перенервничала. Сейчас постараюсь сконцентрироваться, минуту.
Ничего.
— Сейчас-сейчас.
И опять — только тишина и равномерный писк приборов. Что-то дернуло меня взглянуть на большой старомодный экран возле кровати. Все как всегда, буквы, цифры… Мне кажется или значения стоят в другом порядке?
— Не может быть… — прошептала, переводя взгляд на мужчину.
Я вскочила, чуть не опрокинув табуретку, вылетела за дверь, врезалась в Эрика.
— О, здорово, ты куда так несешься-то?
Ни слова ни говоря, схватила его за руку, прислушалась…
«Странная она какая-то сегодня.
НЕТ!
— Где Виктор Михайлович?!
Он, кстати, тоже собирался покинуть временно убежище, но задержался.
— У себя, наверное, или с твоими опять нянькается, — оторопело ответил блондин. — Да что не так-то?
— Марат!
— Что с ним?
— Он молчит!
— Но…
Не стала дослушивать, впав в ускорение, метнулась к оставшимся ученым. Задыхаясь, но вовсе не от бега, выпалила свои опасения.
— Я думал, у нас больше времени, — протянул умник.
Еле сдержалась, чтобы его не ударить!
— Сделайте что-нибудь!
— Милая, я уже говорил, невозможно что-то сделать!
— Дайте ему моей крови!
— Это будет лишь временным эффектом, к тому же, я не могу ручаться, что все пойдет быстрее, чем сейчас.
— Я прошу вас!
— Я вам еще раз повторяю…
— Делай, что она говорит!
Над ухом послышался щелчок взведенного курка. Дуло серебристого пистолета, выглядывающее из-за плеча, красноречиво смотрело в грудь ученого.
— Вы с ума сошли?
— У тебя две секунды.
Профессор посмотрел на меня, потом на Эрика, покачал головой и выдавил, словно через силу:
— Хорошо. Пойдемте.
Через десять минут я наблюдала, как темно-красная кровь скользит по прозрачной трубочке в вену моего гения. По признанию Виктора Михайловича, еще чуть-чуть, и спасать было бы некого. А сейчас, возможно, удастся откатить его состояние назад.
— Где Руслан?
— Возится с Арсеном.
— Позовешь?
Эрик кивнул, покосился на ученого и вручил мне свое оружие.
— Держи, на всякий случай.
Видимо, он, как и Кольцевой-младший, мало кому здесь доверял. Я благодарно кивнула.
— Давай же, милый, умоляю, — прошептала, погладив опять покрывшуюся морщинами кожу гематолога. — Борись, ты же очень сильный. Сильнее меня так точно. Как ты оставишь свою девочку? Что я буду без тебя делать?
— Жить…
Я чуть не подпрыгнула, услышав до боли желанный голос, и не сразу поняла, что прозвучал он не только у меня в голове. Не до конца веря в происходящее, всмотрелась в родное лицо. Из-под чуть приподнятых век лились слезы, пересохшие губы произносили слова с видимым трудом, но это случилось: он пришел в себя!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Марат! — я бросилась к нему, но вовремя одумалась, и прижималась к груди очень аккуратно, чтобы, не дай Бог, не задеть многочисленные проводочки. — Мой хороший!
— Привет, — раздался едка слышный шепот.
— Я так рада, что ты проснулся.
— Прости, девочка моя.
— За что мне тебя прощать?
— Моя вина, что так все вышло.
— Ты ни в чем не виноват!
— Не спорь.
— Не буду! Господи, спасибо!
— Милая, не плачь, пожалуйста, — слабая рука коснулась вздрагивающей макушки, провела. — Это разрывает мне сердце.
Вопреки обещанию самой себе больше не реветь я всхлипывала, стараясь не зарыдать в голос.
— Брат, ты очнулся!
Руслан ворвался в комнату, снес стоящую на его пути доску для записей, перепрыгнул через стул и рухнул на колени с другой стороны кушетки.
Марат медленно повернул голову к нему.
— Какой ты громкий, братишка, — на бедно-сером лице появилось подобие улыбки. — Рад тебя видеть.
— А я-то как рад! Ты нас капец как напугал!
— Как всегда…
— Не болтай! Ну ничего, раз проснулся, дальше пойдет как надо. А то твои умники вопили, что все плохо. Козлы!
— Прости, Руслан, но они говорили все верно.
— О чем ты?
— Руслан… — медленно движение, и покрасневшие глаза находят мои, — Вероника… Я вас так люблю!
— Мы тебя тоже, мой хороший!
— Эй, давай только без этого, брат!
— Дайте мне сказать.
Мы заткнулись, наблюдая, с каким трудом ему дается каждое слово. Хотелось помочь, поддержать, успокоить… но фактически это он успокаивал сейчас нас.
— Ребята… вы такие… вы — моя семья. Вероника, девочка моя, ты же знаешь, как сильно я тебя люблю? — киваю, глотая слезы. — Клянусь, я бы подарил тебе весь мир, будь у меня…чуть больше времени.
— Ты уже подарил!
— Я счастлив, если ты и правда так думаешь. Будь и ты счастлива, любовь моя. Пусть…ты заслуживаешь этого. Я видел!
— Я люблю тебя!
Хриплый тихий смех.
— Какая ирония. А ведь я мечтал это услышать…долгие годы.
— Марат!
— Все хорошо, Вероника. Руслан, береги нашу девочку, она сокровище. Брат, прости за все, я…я не мог поступить иначе. Ты же знаешь?
— Да.
— Это хорошо. Я вот думал: как бы мы жили, не сделай я то, что сделал…
— Брат, черт!
— Тише-тише. Я все понимаю. И все равно…мне жаль, что так вышло. Ты был…охренительным старшим братом! Я горжусь тобой…
— Это я тобой горжусь!
— Конечно, я же гений… Берегите друг друга, ладно? Я…
Что еще он хотел сказать, мы так и не узнали. Полушепот перешел в хрип и прервался. Лаборант Антон, вероятно, стоявший все это время в дверях, метнулся к технике. Мы проследили его взгляд: на экране шла идеально прямая линия.
Постаревший за несколько минут Марат умер, сжимая обеими руками наши ладони.
Эпилог
Семь месяцев спустя
Я шла вдоль кромки прозрачной воды, вдыхала соленый морской воздух и улыбалась. Нет, пустота, поселившаяся в груди после похорон Марата, никуда не делось, а, возможно, даже расширилось. Просто сейчас, попав туда, куда когда-то стремился и он, пришло ощущение теплоты. А вдруг книги не врут, и его душа идет со мной рядом, радуется покою и умиротворению и наслаждается бризом? Хотелось бы в это верить. Это все, что мне остается.
Я покидала бункер, в котором за короткое время успела и стать счастливой, и снова познать убийственную горечь потери, с тяжелым сердцем. Не хотелось оставлять Руслана, разом осунувшегося и, кажется, даже потемневшего от невосполнимой потери. Я старалась находиться рядом, не утешала или успокаивала, какие вообще слова можно в такой ситуации подобрать, чтобы стало легче? Просто была близко, чтобы он чувствовал поддержку. Они всегда были вместе, я прекрасно понимала, как страшно и одиноко ему сейчас. Это как потерять часть самого себя. Возможно, рано или поздно желание жить и появится, но таким, как прежде, не станешь уже никогда. Не получится.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
