Мужчина принимал мою ненавязчивую заботу молча. Так мы прожили почти две недели, пока однажды ночью он не исчез. Ушел, не сказав ничего, не оставив банальной записки или чего-то вроде. Утром, довольно поздним, я пришла в комнату, где он жил — бывшую палату Марата — чтобы позвать на завтрак, а его нет.
Я ждала его несколько днем. Потом попыталась связаться через друзей, ездила в Благовещенск, нашла Арсена, хотела узнать через него, что случилось, но тот ничего не знал или просто делал вид. В любом случае, ничего не добившись, вернулась в бункер, где теперь осталась в полном одиночестве.
Все пятеро проснувшихся изъявили желание вернуться в Москву. Им помогли новые хозяева «Ариадны», назначенные правительством страны, они же взяли на себя ответственность за их адаптацию в новом времени. Я была рада за них, и отпустила, пообещав, что связи мы не потеряем. Про меня, кстати, «наверху» словно забыли. Будто Вероники и вовсе не существует. Да и я, признаться, не сильно настаивала. Уезжать отсюда я тогда не хотела.
Спустя еще недели две на моем личном мобильнике-браслете, которым я уже научилась пользоваться как своим старым андроидом, раздался звонок. Я как раз от нечего делать обходила окрестности, и связь была прекрасной.
Голубоватая голограмма показала незнакомого мужчину.
— Здравствуйте, Вероника Семеновна. Вам удобно говорить?
— Здравствуйте. Вполне. С кем имею честь?
— Меня зовут Аркадий Андреевич. Я советник министра внутренней политики и уполномочен сообщить, что вас ждут в столице.
— Зачем?
— Боюсь, это лучше обсудить при личной встрече. За вами уже выслали лифт.
— То есть отказаться я не могу?
— Можете. Но я представляю ваши интересы. Поверьте, нам нужно с вами многое обсудить.
Советоваться было не с кем, я пожала плечами и согласилась.
Прибыв ни много ни мало в Белый дом, я действительно была удостоена встречи лично с министром, которым оказался приятного вида мужчина с длинными, собранными в низкий хвост, волосами. Владимир Иванович не стал ходить вокруг да около, выдав разом все, ради чего, собственно, мы здесь собрались:
— Вероника Семеновна, вы приложили руку к тому, чтобы открылась пусть страшная, но все же правда, и государство в лице меня приносит вам свою благодарность. Тем не менее, надеюсь, вы понимаете, что некоторые подробности, хм, особенностей вашего организма не должны стать достоянием общественности. Иначе мы можем получить не ту реакцию, какую ожидаем.
— Об этом знает много народу.
— О, это не проблема, они будут молчать.
— Стоп, вы про…
— Нет-нет, что вы, что вы, у нас гуманные методы, — конечно, я не поверила, и министру пришлось добавить: — Все те, кому известно о ваших…особенностях, как один заявили, что ни за что не расскажут о вас. Нам даже не пришлось…настаивать.
— Отрадно, — я улыбнулась.
— Да, но, видите ли, в чем дело. От вас мы тоже ждем понимания. Я бы даже сказал, сотрудничества.
— Вы про что?
— Я про работу. Мы хотим, чтобы вы работали на нашу страну.
— Исключено!
— Можно узнать причину?
— Без проблем. Я навоевалась. Хочу покоя.
Я смотрела прямо в светло-голубые глаза и, если честно, не знала, какой реакции ожидать. Привыкшая к тому, что такие люди могут и заставить, найдут рычаги, искренне удивилась, услышав досадливое:
— Что ж. Я вас понимаю. И он предупреждал.
— Кто? — не поняла я.
— Ваш друг. Руслан Кольцевой.
— Что? — я вскочила. — Когда вы его видели?!
— Да на днях. Признаться, это он указал нам на оплошность по поводу вас.
— В каком смысле?
Вместо ответа министр протянул мне папку.
— Я знаю, что вы привыкли к бумажным документам, поэтому мы сделаем исключение. Разумеется, временно. Как только вы будете готовы, придется пройти через процедуру вживления чипа. А пока — здесь удостоверение личности, свидетельство о праве собственности и…
— Собственности?! — некрасиво перебила я.
— Да, небольшой дом с участком в Краснодарском крае.
— Эээ…
— Не стоит благодарности. Кроме того, на ваш счет ежемесячно будет поступать небольшая сумма, считайте это компенсацией за неудобства.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Неожиданно.
— Пока вы не будете готовы начать жить, грубо говоря, как обычный гражданин.
— Найти работу?
— Возможно. Получить профессию, водительские права. Выйдете замуж.
Услышав последнее, не сдержалась и фыркнула. Владимир Иванович сделал вид, что не заметил.
Когда разговор подошел к концу, он улыбнулся и пожал мне руку.
— И все-таки я надеюсь, что мы еще с вами увидимся.
— В этой жизни все бывает, — покачала я головой. — Спасибо вам!
— Благодарить стоит не только нас, но и вашего приятеля.
— Увы, как раз это невозможно, — прошептала я, когда покинула огромный кабинет с зеркальными стенами, прижимая к груди заветную папку.
Вот так я оказалась здесь. Уютный небольшой домик мог бы показаться настоящим раем, если бы не ежедневно возрастающая тоска. Чтобы как-то с ней справиться, завела беленького котенка. Пушистый комочек был приобретен в местном приюте. Что-то в будущем гораздо лучше, чем в моем времени: ни одного бездомного животного на улице не встретишь, их разведение жестко регламентировано, а данные хозяев хранятся в общей базе. Забирая себе собачку, котика, попугая или даже хомяка, ты берешь на себя полную ответственность за судьбу питомца. До этого мир все же додумался!
Закатное солнце осветило побережье розоватым светом. Вид завораживал…бы, если бы я могла восхищаться красотой природы. Но, увы, отныне мне это недоступно. По крайне мере, прямо сейчас.
Я вошла в небольшую светлую прихожую. Обычно Моцарт выбегал ко мне сразу же, как только я переступала порог, терся об ноги и мурлыкал. Но в этот раз его не было.
— Эй, Моська, ты где? — крикнула.
Может, заигрался или настолько крепко спит?
— Привет.
Руслан стоял в дверях, держа на руках кота, который блаженно жмурился от поглаживаний за ухом. Выглядел неважно: темная щетина, синяки под глазами, вообще усталый и какой-то блеклый вид. И все же это был он, родной и любимый мужчина, который по какой-то причине оставил меня, не перестав при этом заботиться. Но уже на расстоянии.
Я столько раз представляла нашу встречу, и в мыслях всегда бросалась в объятия без сомнений, и только после выговаривала все, что думаю о его поступке. Но теперь, когда он оказался напротив, первое, что сделала — подошла быстрым шагом и от души влепила пощечину. А он будто этого и ждал: даже голова не дернулась. Осторожно опустил кота, недовольно мявкнувшего из-за прерванной ласки, на пол, повернулся ко мне и обхватил, прижав к себе. Попыталась вырваться, собираясь добавить к первому удару еще парочку, но он держал крепко, терпеливо ожидая, пока я прекращу рыпаться и успокоюсь.
Эмоции, которым не удалось вырваться через агрессию, полились ручьями по щекам, и я затихла. Руслан отстранился, чтобы обхватить мое лицо ладонями, и заглянул в глаза.
— Прости.
— Да пошел ты!
— Ника…
— Иди к черту!
— Хорошо, я уйду, дай мне минуту, и исчезну. Договорились?
— Какая, нафиг, минута?!
— Мне хватит. Для этого.
Поцелуй и правда вышел коротким, но таким чувственным и долгожданным, что я опять расплакалась. Хотя не только из-за этого. Мелькнувшие в его сознании слова, которые, я была уверена, не услышу никогда и ни от кого, заставили колени подогнуться. Я так и повисла на мужчине, он подхватил, не дав упасть, впрочем как всегда.
Когда он отстранился, тяжело дыша, я не выдержала:
— Где ты шлялся?!
— Мне надо было кое с чем разобраться.
— И оставил меня одну?!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Никогда. Ты всегда была под присмотром.
— Мне нужен ты!
— Ника, после смерти Марата…
— Я тоже его оплакиваю, Руслан! Я очень его любила, и…
— Об это я и говорю, — он отвел глаза, но из объятий не выпустил. — Я знаю, тебе нас всех жалко, меня жалко…
