Вот он весь — в ярком весеннем солнце. Прямо подо мной, я на Диске, на самой вершине, на маленькой площадке, куда так трудно попасть.
— Эрлих!
…На ней — красное платье, как в нашу первую встречу. В маленьких ушах — крохотные сережки с красными камнями, на шее нечто сверкающее, в бриллиантовой пыли — и тоже с красными пятнышками.
Оглянулась, посмотрела на залитый солнцем город.
— Теперь я, кажется, тебя понимаю.
Она понимает. А я?
— Ты… Ты Альда, — слова рождаются нелегко, каждое — как минута полета. — Ты Альда Клеви! Девушка из сна. Девушка, которой снится сон.
Подошла ближе. Взглянула в глаза.
…Кого она видит? Эрлиха Грейвза, меня ли, настоящего? Или кого-то… Кого-то ДРУГОГО?
— Нет, Эрлих. Я проснулась. Это ты еще спишь.
41. ПИТЕР ПЭН
(Arie: 3’46)
[…………………………..]
Ветер в лицо… Небо все ближе, ближе, ближе, синева заливает глаза, сухой солнечный жар проникает под кожу. Выше, выше, выше…
— Куда теперь, Питер Пэн?
Не отвечаю. Не потому, что я такой же Питер Пэн, как и Эрлих, просто не хочу пропустить нужный миг. Он почти неуловим: граница между небом — моим небом — и… И чем-то другим, куда даже «здесь» нет пути.
…А так хотелось бы подняться в космос, к немигающим белым звездам! Странное дело! В детстве, в моем «гагаринском» поколении, почти все мечтали стать космонавтами. А я хотел в археологи. Археологом побыть довелось, а вот в космос дороги по-прежнему нет. Даже тут, под моим небом.
Еще? Еще, немного совсем.
Альда — рядом. На этот раз почти не пришлось помогать. Только взял за руку — и тут же выпустил, уже в небе. В такой день, ясный, солнечный, летать легко, совсем легко. Тебя словно возносит вверх, даже не устаешь, даже не думаешь, что паришь…
…Прислушаться! Почувствовать! Поверить!..
— Все! Альда, давай руку!
Да, все. Синяя граница. Мое небо — и не мое. Выше — темная густая твердь, ниже… Ниже — мир. Мой мир.
Ее рука горячая, как солнечный огонь. Лицо… Странное лицо — спокойное, грустное.
— Твоя земля, Питер Пэн?
Моя… Неровное, серое пятно города, красное плоскогорье, зеленые горы, за которыми синеет море. Давно не видел подобного, давно не приходилось взлетать так высоко. Хотелось — но не мог. А вот сегодня… Неужели из-за стриженой? Такого ясного дня не было чуть ли не год. Ясный день, ясное солнце. Радоваться бы…
Тогда что не так?
[…………………………..]
— Обиделся, Эрлих?
О чем эта она? Ах, да!
— За что? За Питера Пэна? Нет, просто любопытно, как меня все-таки зовут?
Ответила не сразу. Еле заметно двинула рукой, отплыла по горячему воздуху в сторону, поглядела вниз.
— Великолепная игрушка!.. Завидую тебе, Питер Пэн, в моем сне все иначе… Я буду звать тебя, как хочу, хорошо? Это мое единственное условие.
Странно, ее голос слишком серьезный. Впрочем, какая разница? По сравнению с небом, с тем, что внизу… Игрушка? Ну, пусть игрушка!
— А мои условия?
Протянула руку, чуть коснулась моей щеки. Еле-еле, кончиками пальцев.
— Никаких условий, Питер Пэн. Никаких! Хотела тебя увидеть, хотела вновь посмотреть на твой мир. Ночью он другой, правда?
— Правда…
…А если Альда — не Альда? Если она просто снится, как снится Л? Разве можно попасть в чужой сон — если ты, конечно, не Джимми-Джон?
Джимми-Джон? Альда его не знает, она, кажется, даже видеть Акулу не может!
Том Тим Тот, не твоя ли работа?
— Все, Питер Пэн. Все! Пора…
И сам вижу — пора. Только кажется, что мы не тратим сил. Эйфория неба, наркоз скорости. Вот-вот это кончится, а земля далеко. Впрочем… Если уж показывать все до конца…
— Руку!
Взять покрепче, сжать, вцепиться пальцами. Ничего, если будет чуть-чуть больно, оно того стоит. Не все еще видела, стриженая!
— Питер… Эрлих!
Теперь — определить точно цель. С этих надмирных высот город почти не разглядеть, даже площадь исчезла, даже зелень парка у Здания. Если бы не Диск… Вот он, вижу! Значит, чуть левее.
— Если хочешь — закрой глаза!..
— Как?!
Может, я зря? Когда-то и самому было страшно, до холода в сердце, до озноба. Чему удивляться? Я-неспящий, бедный доктор Джекиль, до сих пор боюсь высоты. Пуще смерти боюсь.
Но если я и в самом деле Питер Пэн… Интересно, в мире стриженой, в ее сне, прыгают с парашютом?
— Сейчас будем падать, Альда. Не волнуйся, я тебя не отпущу. Боишься — не смотри, это недолго.
— Нет…
Отчего же нет? Все просто, достаточно представить… Ну, хотя бы школьный двор. Я на четвертом этаже, кабинет биологии, чтоб он пропал, внизу асфальт.
— Вниз!!!
…Такое бывает только «здесь», только «здесь», только… Ты — молния, ты — метеорит, ты — луч света. Воздух не свистит — гремит! — становится вязким, почти твердым, заливает глаза, рот… А внизу разворачивается земля. Моя земля!
Мертвое пике — без парашюта, без страховки, лицом к городу, к недвижной тверди, к сухому асфальту…
[…………………………..]
Альда все-таки «здесь». Она не сон — настоящая. Я не помогал стриженой попасть сюда, даже не думал, что увижу. Как же так?
[…………………………..]
…Площадь. Значит, все верно, не ошибся. Еще две секунды, одна…
Рывок! Воздух каменеет, толкает назад. Все, скользим. Туда? Отчего бы и нет, самое место. Но где же…
— Не смотри… Не смотри на меня!
Пожал плечами, отвернулся. Не хочешь — не надо. С непривычки такое и вправду слегка утомляет. Но какой же мой мир без полета, а полет — без падения? Мы спим, светло, ничего плохого случиться не может.
Стриженая думает, что проснулась. Или уже не думает?
— Ты… Ты настоящий Питер Пэн! Жестокий мальчишка из вымышленного мира.
Альда улыбалась, хоть и не без труда. Я лишь развел руками. Вымышленный мир? Пусть так, но его, по крайней мере, выдумала не Австралийская Акула!
— Мы на вершине того большого дома?
А где же еще? Крыша Здания, станция канатки, вот и кабины, вот и вышка… Но где же люди?
Вот оно что! Понял, понял!.. За весь день — никого, ни души. Брошенный лагерь, пустая дорога. И город, кажется, пустой.
Мы с Альдой. Все.
— Там есть бар, — кивнул я на вышку. — Бармена не обещаю, но в холодильнике что-нибудь раскопаем.
[…………………………..]
Нет, Питер Пэн, объяснять ничего не стану. Тебе… Тебе это просто ни к чему. Хотела тебя увидеть. Тебя — и твой город.
— Увидела?
Покачала головой, поставила недопитый стакан на столик. Посмотрела куда-то в окно, за которым синело небо.
— Увидела.
— А что именно?
В холодильнике оказался апельсиновый сок. После полета — в точку.
— Что именно?
Задумалась, чуть подалась вперед.
— Не так важно, Питер Пэн. Главное, что я не увидела — не нашла — тебя. Тебя, с которым познакомилась в огромном пустом доме, тебя, снившегося каждую ночь. Знала, что так и будет, но все же решила попытаться. Но я не ошиблась. «Здесь» ты просто самовлюбленный мальчишка, который любит летать и боится темноты.
Такое следовало переварить. Причем основательно. Откуда ей знать про темноту? Или я рассказал еще там, в Туннелях?
— Ты… Кого ты имела в виду, Альда? Том Тим Тота? Лилипута этого? Ты уверена, что проснулась, да? Можешь считать, что и я не сплю. «Здесь» все настоящее, Альда! А Том Тим Тот, твой Эрлих — всего лишь мой сон. Вот и все!
— Вот и все…
Встала, огляделась.
— Мой Эрлих… Нет, Питер Пэн, ты плохо помнишь свои сны. Не называй его лилипутом, он старше тебя. Жаль, что его тут нет.
— Погоди, — я тоже вскочил, шагнул ближе. — У тебя что-то случилось? Если я смогу…
— Не сможешь. Город… Мир… Это ты и есть Питер Пэн. Когда тебе хорошо — светит солнце, когда плохо — наступает тьма… Когда скучно — встречаешь свою Л!
— Не дразнись!
Подошел совсем близко, опустил руку на ее плечо.
— Ты права. Но я встретил тебя!
Не отстранилась. Лишь улыбнулась грустно.
— Нет, Эрлих! Нет, Питер Пэн… Летаешь ты лучше, чем целуешься. Если увидишь того парня — Том Тим Тота, расскажи ему обо мне. Передай, чтобы нашел меня. Обязательно нашел!
Найти? Но файл… Стоп, что случилось с файлом, с той проклятой картинкой? Ведь помнил, только что помнил! Джимми-Джон сказал… Нет, сделал!..
— Я… Эрлих тебя не найдет, Альда. Твой сон — просто файл в компьютере. Файл, который нельзя увидеть.
Отстранилась, отступила на шаг.
— Странно, голос… Голос почти как у него. Только слова не такие. Передай ему Питер Пэн, обязательно! И… Это не для тебя — для него.
Губы коснулись губ.
— Теперь уходи. Уходи!..
[…………………………..]
Посреди пустой площади я оглянулся. Громада Здания тянулась к зениту, еле заметные нити канатки уходили за горизонт…
Девушка в красном платье осталась там, на пустой крыше, под равнодушной синью небес.
Ты не найдешь своего Эрлиха, стриженая.
42. ЭЛЬ-РЕЙ
(Rezitativ: 1'48)
[…………………………..]
И опять за стеной, за спиной, за окномПроедет ночной экспресс.Белый кий над зеленым сукномПроведет перевернутый крест.
Стихи Бориса Смоляка
