Устава Русской Православной Церкви и собственных уставов – как необходимых в соответствии с требованиями законодательства, так и внутренних. Принципиальным является положение, согласно которому они состоят под начальственным наблюдением Патриарха Московского и всея Руси, осуществляемым через Учебный комитет; согласно уставам академий, их единственным учредителем является религиозная организация – Русская Православная Церковь в лице Патриарха и Священного Синода. Этим объясняется тот путь, с помощью которого достигается единство в подготовке кандидатов в священники без закрепления соответствующих норм на уровне, сравнимом с католическими кодексами. Такой подход приемлем в ситуации, когда Церковь осуществляет свою деятельность, главным образом, в пределах одного государства, в условиях меньшей разницы культурно-социального и политического характера.
2.3. Правовой статус священнослужителей (клириков)
Под правовым статусом принято понимать совокупность прав и обязанностей, которыми располагает субъект права. В отношении священников данное понятие многомерно. С одной стороны, будучи священником, человек не перестает быть гражданином соответствующего государства и в качестве такового располагает «светским» правовым статусом, подобно другим гражданам. Так, принятие священного сана не лишает человека его политических прав, возможности совершать различные гражданско-правовые сделки, не лишает его защиты по нормам трудового права и т.п. С другой стороны, у священнослужителя есть канонический правовой статус, который следует из применимых норм канонического права. Эти два правовых статуса – светский и канонический – не соответствуют и даже находятся в определенном противоречии друг другу. Так, наличие у священнослужителя политических прав, например, активного и пассивного избирательного права, входит в противоречие с каноническим запрещением активно участвовать в политической деятельности, гражданско-правовая возможность заключать сделки и принимать на себя долговые обязательства входит в противоречие с каноническим запретом подписывать векселя, а для средств защиты, предоставленным трудовым правом, не имеют никакого смысла канонические прещения.
Соотношение светского и канонического правового статуса – серьезный вопрос, достойный отдельного исследования, выходящего за пределы исследования собственно канонического права.[238] Наша задача – остаться в этой книге в рамках рассмотрения каноническо-правовых аспектов, т.е. мы рассматриваем правовой статус священнослужителей в рамках исключительно канонического права.
В каноническом праве правовой статус священнослужителей опять же может пониматься двояко. С одной стороны, это права и обязанности, исходящие из той церковной должности, которую занимает клирик, из того послушания, которое естественно следует для лица, занимающего ту или иную должность. С другой же стороны, это права и обязанности, выражающие те нравственные, человеческие стандарты, которым священнослужитель должен соответствовать независимо от конкретной занимаемой им церковной должности. По словам русского канониста Н. С. Суворова, «это не суть обязанности должностные в собственном смысле, которые бы вытекали из служебного положения лица, проходящего известную должность, а суть обязанности, соединенные с самым званием духовным»[239]. Продолжая эту мысль, уместно говорить и о столь же своеобразном понимании прав священнослужителя в каноническом праве, поскольку, если можно так сказать, сама суть священнослужителя состоит в служении людям, а его права – это прежде всего право потребовать от иерарха служения послушания, посредством исполнения которого это служение становится возможным. Другими словами, канонические права священнослужителя не принимают в расчет измерение, основанное на человеческом эго, они не должны пониматься в расхожем светском смысле как безусловные права на различные блага в силу неотъемлемых человеческих прав и т.п., но должны пониматься в свете своей природы как права потребовать средства для осуществления своей обязанности.
Показательно, например, каким образом возникает термин «права клирика» в Восточном кодексе: вначале речь идет об обязанности клирика провозглашать Царство Божие и проявлять Любовь Бога в ходе священнослужения и всей своей жизни, обязанности стремиться к совершенству, предложенному Христом своим ученикам, обязанности посвящать себя всецело и каждодневно чтению и размышлению над Словом Божьим, обязанности проявлять почтение и послушание Римскому Понтифику, патриарху и епархиальному епископу, и только после этого появляется термин «право клирика» – право получить от епархиального епископа определенную должность или обязанность, чтобы осуществлять служение[240]. Соответствующая глава Кодекса прямо называется «Обязанности и права клириков», показывая вторичность их прав по отношению к исполняемым обязанностям.
Именно об этой, канонической стороне правового статуса священнослужителей мы и поговорим в этой книге. При этом мы будем отталкиваться от исторически используемого в канонистике термина «дисциплина клира» – полагаем, он удачен в свете той разницы с обычно понимаемым термином «правовой статус», о чем речь шла выше.
Каноническое право со времен Древней Церкви всегда уделяло данному вопросу серьезное внимание, и обращение к праву Древней Церкви продиктовано не исторической вежливостью, но тем, что положения древнего права применимы к священнослужителям и в наше время. Особенно это справедливо по отношению к Русской Православной Церкви, каноническое право которой и в настоящее время при определении статуса клириков основывается на канонах Древней Церкви.
Можно выделить три основных аспекта, в которых традиционно (со времен Древней Церкви) в каноническом праве раскрывается дисциплина клира: дисциплина клира в миру, дисциплина внутри Церкви, брачно-семейная дисциплина.
2.3.1. Дисциплина клира в миру
Со времен Древней Церкви каноническое право последовательно стояло на том, что клирикам воспрещено заниматься «мирскими делами». Этот подход закреплен еще в Апостольских канонах, согласно которым епископ, пресвитер и диакон «не приемлют на себя мирских попечений» под страхом лишения сана[241].
Здесь важно правильное понимание, что такое «мирские дела», ведь невозможно, живя в миру, не заниматься мирскими делами вообще. Комментаторы в связи с этим указывают, что под запретными мирскими делами понимается та деятельность, которая направлена на «приобретение постыдной прибыли себе»[242]. По этой причине не рассматривались в качестве канонически воспрещенных мирских попечений, например, забота о вдовах, детях-сиротах, больных. В то же время понимание собственно запрещенных мирских дел являлось максимально широким. Древнее право в связи с этим указывает на различные виды запретной корыстолюбивой деятельности, запрещая, например, клирикам выдавать займы под проценты, выдавать поручительства под страхом лишения сана. В понимании комментаторов древнего права (Зонара) смысл таких запретов состоит в том, чтобы клирики «не вдавались в «беспокойные дела», избегали придирок и судебных кляуз: ибо в таком случае они дают подозрение, будто принимают это на себя из-за корысти, а корыстолюбивым клирикам быть не должно»[243]. Обращает на себя внимание строгость подхода к моральным стандартам для клириков – даже не само по себе корыстолюбие, но поведение, которое может подать повод окружающим заподозрить клирика в корыстолюбии, недопустимо.
Наряду с этим древнее право содержит указание и на возможные ухищрения, направленные на обход установленных запретов. Например, в связи с запретом давать деньги в рост Первый Вселенский Собор позаботился о том, чтобы этот запрет
