они имеют большей частью внутрицерковный характер, поскольку в силу отделения Церкви от государства отсутствуют основания говорить о реальности каких-либо привилегий клира в жизни вообще (иная ситуация была, скажем, в Средневековье, когда, например, клирики располагали судебным иммунитетом от светского суда, подчиняясь исключительно юрисдикции церковных судов, либо когда преступление по отношению к клирику влекло за собой отлучение от Церкви с гораздо более серьезными последствиями для социального статуса человека в целом, что невозможно в современном обществе). Итак, статус клира в обеих Церквах – это прежде всего обязанности. И эта ситуация вполне согласуется со сказанным в Евангелии: «Цари господствуют над народами, и владеющие ими благодетелями называются, а вы не так: но кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий – как служащий»[267].
2.3.3. Брачный статус священнослужителей
Отдельно следует остановиться на вопросах брачной дисциплины клира. Этот вопрос решается по-разному в западной и восточной традициях, но характер этого различия явно не позволяет увидеть в нем какого-либо непримиримого антагонизма.
В наиболее кратком виде этот аспект может быть изложен следующим образом: западная католическая традиция категорически устанавливает необходимость целибата для священников, в то время как восточная традиция – как православная, так и католическая -разрешает заключение брака священнику до рукоположения, но исключает возможность заключения брака после него.
Правило, принятое на Востоке, восходит к обычаям Древней Церкви. Первоначально оно же существовало и на Западе, но постепенно правила ужесточались. Собор в Эльвире в начале IV века подтвердил правило (канон 33), согласно которому епископы, пресвитеры, диаконы и все клирики должны воздерживаться от жен и рождения потомства – строго говоря, речь шла не о воспрещении брака, но о воспрещении сожительства с женами. Собственно целибат как воспрещение заключения брака связывается с декретом Папы Сириция в конце IV века.
Нужно сказать, что категоричное правило о целибате на Западе послужило одним из оснований для упреков и осуждений в адрес Западной Церкви со стороны Восточной, поскольку позиция Западной Церкви рассматривалась как решительно противоречащая древним канонам, а в качестве причины введения целибата указывалось на стремление Папы к абсолютизации своей власти и увеличение богатства Церкви, ведь бездетные клирики не могли завещать находящееся в их владении церковное имущество.
Да, указанные причины могли иметь место, но мы хотели бы обратить внимание на иной аспект. Как-то Папа Бенедикт XVI сказал, что Церковь слишком занята собой, чтобы говорить о Христе, – позволим себе слегка перефразированную мысль, что политические и экономические аспекты целибата порой заслоняют его духовное содержание. Попробуем взглянуть на вопрос сквозь эту призму.
Начнем с того, что ни одна из Церквей не отрицает целибат, более того, даже в Православной Церкви он рассматривается как более высокое духовное состояние, нежели брак (без умаления добродетельной природы и предназначения брака).
Это проявилось уже в новозаветной традиции – напомним знаменитое высказывание апостола Павла: «…хорошо человеку не касаться женщины. Но, во избежание блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа… Безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я. Но если не могут воздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться»[268]. Из этого высказывания можно даже заключить, что не воздержание лучше брака, а что брак хуже воздержания (т.е. он как бы «плох» по сравнению с безбрачием), но от такого заключения Церковь впоследствии не раз предостерегала, настаивая на высокой ценности брака[269].
Православная традиция богата ссылками на раннехристианские идеалы безбрачия, включая Иоанна Богослова, других апостолов и просто обычных христиан, о которых, например, раннехристианский апологет Афинагор сказал следующим образом: «Между нами найдешь многих мужчин и женщин, которые состареваются безбрачными, надеясь тоже соединиться с Богом, ибо жизнь девственная, или целомудренная, более приближает нас к Богу»[270].
Далее православная традиция рассматривает безбрачие как более высокое духовное состояние не только вообще, но и для священников, чему есть, по крайней мере, два очевидных доказательства. Во-первых, из того правила, что заключение брака для православного священника возможно только до рукоположения, следует, что принятие священного сана безбрачным с сохранением безбрачия впоследствии – это более высокий духовный «стандарт» для священника. Если это звучит неубедительно, то, возможно, убедительнее прозвучит второй аргумент – безбрачие является канонически обязательным для высшего духовенства в Православной Церкви, и естественно, что от высшего духовенства ожидается более высокий духовный уровень.
Итак, безбрачие вообще и безбрачие духовенства в частности рассматривается в православной традиции как более высокий идеал, в том числе для священников. Получается, что женатый священник – это лишь один сегмент православного духовенства, хотя в количественном отношении очень значительный. Но этот сегмент существует как остров в океане идеала безбрачия.
Теперь обратимся собственно к канонической стороне вопроса – насколько категоричный целибат противоречит древнему каноническому обычаю, согласно которому допускается рукоположение священника, вступившего в брак до принятия сана.
Действительно, такой обычай существует издревле, но столь же древней является и попытка изменить эту ситуацию. Уже на Первом Вселенском Соборе (Никея, 325 г.) всерьез обсуждался вопрос о целибате духовенства – это показательно хотя бы в том смысле, что инициатива целибата исходит отнюдь не от Западной Церкви в противовес «восточному» обычаю, истоки желательности целибата для духовенства легко усмотреть уже в Павловых посланиях: действительно, если, согласно апостолу Павлу, целибат является более совершенным состоянием для христианина вообще, но на уровне не жесткого требования, а совета для тех, кто может этого достичь, то следующим логичным шагом является требование этого более высокого статуса для тех, кто становится священником. И такую позицию занимало немало уважаемых церковных авторитетов, присутствовавших на Соборе.
Каким образом решился вопрос на Первом Вселенском Соборе? Известно, что Собор не возвел целибат духовенства в ранг канонического правила, но в данном случае аргументация, вследствие которой это не было сделано, имеет не меньшее значение, чем само каноническое решение. Собор согласился с мнением по этому вопросу епископа Пафнутия: «Не возлагайте тяжкого ига на лиц посвященных: честен брак, и ложе не скверно. Как бы от избытка строгости не произошло вреда для Церкви; ибо не все могут принять на себя подвиг бесстрастия. Довольно того, если, по древнему преданию Церкви, вступивший на служение Церкви в безбрачном состоянии – и будет оставаться таким. А кто женился до посвящения, тот отнюдь не должен оставлять жены»[271].
Итак, сопоставление «целибат – женатый священник» идет не по линии «правильно – неправильно», а «очень трудная задача – реально выполнимая задача». Целибат не отрицается, более того, всегда остается идеалом
