Потом я спрашиваю о первой жене, которая подарила ему Леру. Андрей отвечает скупо, потому что боится ранить меня своими ответами, но на другие вопросы ведёт более оживлённый диалог. Я узнаю, что её звали Мариной и она была чудесной женщиной, которая обожала мужа и дочь. Где-то в грудной клетке болезненно ноет сердце. Странно ревновать к покойнице, но это больше потому, что из-за Марины Андрей стал тем, кем он есть. Он пришёл в преступную группировку совсем молодым двадцатитрехлетним парнем. С тех самых пор вся его жизнь находится под прицелом. А я так за него боюсь! Каждый день провожаю на пороге с растущим внутри комом, сотканным из тревоги и боли. И он растёт, растёт, растёт… Душит меня изнутри, заполняет собой до предела.
Андрей сидит на летней террасе откинувшись на плетёное кресло. Пьет несладкий кофе и смотрит прямо перед собой, а я слежу за каждым его движением, мимикой и жестом. Он немного хмурится, а я уже чувствую, как барабанит моё сердце. Опять голова болит? Те таблетки сильно напрягли меня. Признаюсь честно, что недавно я копалась в вещах собственного мужа. Такое поведение недопустимо для меня и, знаю, что Андрей разозлился, если бы узнал об этом, но я хотела всего лишь понять, что происходит. Насколько серьезные обезболивающие он принимает? Жаль, но я ничего не нашла.
Утомленный длительной прогулкой и купанием Илюшка засыпает сразу же у груди. Не капризничает и не сопротивляется, когда я отстраняю его и перекладываю в кроватку. Знаю, что Андрей больше не планировал становится отцом, но у него получается управляться с сыном лучше меня. Между ними существует особая связь, которую даже я не всегда улавливаю. Илья так забавно гулит, дергает ручками и ножками, когда видит Андрея!
- Спишь?
- Нет, просто прикрыла глаза. Тебя ждала.
- Прости. Важный звонок. Не мог не ответить, - оправдывается Муратов и проходит по комнате.
Отрываю голову от подушки и наблюдаю за тем, как Андрей раздевается и оставляет вещи на спинке кресла. Скинутая футболка уже пробуждает во мне сумасшедшее желание. Я словно изголодалась по мужскому вниманию за это короткое время, а ведь мы занимались любовью сегодня утром!
Идеальный пресс с прорисованными кубиками, тонкая полоска волос, ускользающая за ремень джинсов. Я сглатываю и откидываю одеяло в сторону. На мне нет трусиков, только шёлковый пеньюар, который откровенно выделяет затвердевшие соски. Этот факт не удается скрыть от Андрея. Его брови приподнимаются вверх, а губы расплываются в чарующей улыбке. Он перехватывает меня за талию и до хруста в ребрах обнимает.
- Хотела напомнить, что завтра у Илюши плановое УЗИ сердечка.
- Я помню, Нина.
Он перебирает пальцами мои волосы, медленно приспускает тонкую бретельку пеньюара, накрывает ладонью грудь. Сердечный ритм словно на американских горках начинает стучать то приглушенно и низко, то вскачь. Поочередно.
- Сможешь поехать с нами? – спрашиваю и провожу кончиками пальцев по колючей щетине. - Я сильно волнуюсь. Боюсь, что не справлюсь с собой в кабинете у кардиолога. Вдруг опять что плохое будет?
- Трусишка. Я поеду с вами. Это даже не обсуждается.
Понятливо киваю, встаю на носочки и целую его губы. Прикрываю глаза, медленно облизываю, посасываю сначала верхнюю, затем нижнюю. Андрей стоит не двигаясь. Только напрягается всем телом и несдержанно надавливает пальцами на поясницу. Проникаю в его рот языком, ласкаю, исследую, наслаждаюсь… Чувствую, что жить не могу без этого мужчины. Ощущение такое, что не было между нами ничего плохого: ни разлуки, ни его слов о том, что он отберёт сына… И хочется, чтобы наша семейная идиллия продолжалась бесконечно долго.
Нервы Муратова не выдерживают пытки. Он подхватывает меня на руки, а я обвиваю ногами его бёдра и продолжаю целовать. Оказавшись на матрасе, не прекращаю этого делать. Наоборот, ласкаю чувственнее, откровеннее и сильнее. Словно один наш поцелуй — это чистый секс.
Я вскрикиваю, когда Андрей забрасывает мои ноги себе на плечи. Мы ещё ни разу не любили друг друга в такой позе. Всё ощущается гораздо острее и ярче. Скованность и переживания по поводу фигуры покидают меня, когда Андрей начинает ласкать чувствительные места своими пальцами. Сначала одним, затем двумя. Он растирает влагу между складочек, надавливает на клитор, затем вновь погружается в меня с влажными и откровенными звуками. Я часто дышу и смотрю ему в глаза. Чёрные зрачки расширяются, магнитят, съедают меня заживо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Не останавливайся, прошу… Не останавливайся…
Андрей улыбается и вновь погружает в меня пальцы. Я бессвязно мычу и прогибаюсь в спине. Смотрю на светлый потолок, ощущаю, как стремительно приближается разрядка и громко вскрикиваю, когда пальцы сменяет твёрдый налитый кровью орган.
- Боже…
- Что тебе больше нравится: пальцы или мой член? – спрашивает Андрей, ритмично двигаясь во мне со звонкими шлепками.
Сквозь пелену удовольствия смотрю на его широкие плечи и крепкие руки, увитые крупными венами. На каждый шрам и каждую родинку. Люблю его. Люблю так сильно, что без него задыхаюсь.
Андрей замедляет скорость, а затем и вовсе останавливается. Взгляд дикий и отрешенный. Он достает член весь в моей влаге и заменяет его пальцами.
- И всё же, Нина? – спрашивает с легкой насмешкой, пока я мечусь по подушке в жажде заполучить его в себя снова.
- Твой член. Я хочу твой член…
Опустив взгляд наблюдаю за тем, как Муратов неторопливо приставляет эрекцию ко влажным складочкам. По вискам стекают капли пота, а мой умоляющий шепот перерастает в истерику. Одновременно с тем, как он входит в меня мощным толчком тело уносит на самую вершину удовольствия. Я испытываю сильнейший оргазм.
***
- Мне нравится, когда ты дома, - произношу отдышавшись.
Лежу на груди у мужа и рисую невидимые узоры. Мы словно прилипли друг к другу. Приклеились. Влажные после секса, утомленные и довольные. Я коротко целую солоноватую кожу и поднимаю взгляд на Андрея.
- Я постараюсь чаще бывать дома, - отвечает, лениво перебирая пальцами мои спутанные волосы. – Как только всё улажу – полетим в отпуск. Куда бы ты хотела?
- С тобой и Илюшей – куда угодно. Хоть на край света!
Он как-то грустно усмехается, отчего начинает щемить в грудной клетке. Тоска и уныние накрывает с головой. Я устала жить под прицелами камер без возможности куда-либо выйти. Понимаю, что это ради нашей же безопасности, но как долго всё это будет продолжаться?
- Мы не можем улететь сейчас? Тайно? – спрашиваю у Андрея.
Он отрицательно мотает головой и поджимает губы.
- Потерпи, пожалуйста. Мне самому это не нравится.
Киваю и вновь опускаю голову на его грудь. Взгляд натыкается на светлый старый шрам чуть ниже пупка. Это от пули. Наверняка. Как говорил Андрей: если не он, то его.
- Раз уж у нас день откровений, я задам тебе вопрос... Ты много людей убивал?
- Достаточно.
- Количество исчисляется единицами или десятками?
- В последнее время я предпочитаю не марать руки. Но гниду, которая ведёт за нами охоту расстреляю лично.
Глава 37.
***
Прием у доктора назначен после обеда, поэтому утром Андрей уезжает по делам, а в нужное время возвращается и поднимается в детскую.
Илюша капризничает. Не хнычет, как раньше, а плачет до посинения носогубного треугольника. Я начиталась в интернете, что одной из причин синюшности могут быть проблемы с сердцем. Мне хочется забыть, как о страшном сне всё то, что происходило в роддоме. Операционную, долгие и мучительные дни без ребёнка, а позже - восстановление… Нужно верить в лучшее, но получается слабо.
- Тихо, малыш, тихо… - прошу сына, пытаясь переодеть его в уличный комбинезон.
Он кричит пуще прежнего и никак не реагирует на слова. У меня потеет спина и сердце обливается кровью. Что я не так делаю? Почему он не успокаивается? Возможно, Илюшке передается моя нервозность?
