— Нет, дорогая, не ошибаешься… Все так и есть. Впрочем, покончим с этим… С тем, что называешь «допросом». Это — не допрос, а твоя исповедь, которая поможет мне выработать тактику твоего отказа от сотрудничества с Селлерсом. Вообще-то у меня уже есть некоторые соображения, как «убрать его с поля» — то есть нейтрализовать. Разумеется, только с твоего согласия… Стоп! А что, если сказать ему, что ты беременна и врачи рекомендуют тебе избегать всяких треволнений, в противном случае может родиться неполноценный ребенок, ну что? Неплохая задумка?
Аристотель умолк, заметив, как при этих словах вздрогнула и побледнела Ширин.
— Что с тобой, дорогая? Тебе плохо?
— Ари, ты просто провидец! Я действительно беременна!
— Ах, вот какой новостью десять минут назад ты обещала огорошить меня! Ты уверена, что беременна? От кого же? — на пределе духовных сил, едва сдерживая эмоции, спросил Аристотель.
— Эх ты, провидец… Я могу быть беременна только от тебя, Ари… Ведь мой муж последние полгода был полным импотентом из-за болезни печени, а других половых контактов у меня, кроме тебя, ни с кем не было… Так что, Аристотель Константинович, нет-нет, — Аскер Ахмед-паша, приготовьтесь стать отцом!
— Милая, — погрустнел вдруг грек, — но ведь тебе совсем нельзя употреблять ничего спиртного, иначе малыш может родиться уродом…
— А я ничего и не употребляю!
— Ну а вчера в «Акрополе» ты разве ничего не пила?
— Нет, конечно! Я только чуть-чуть лизнула ретсины и метаксы. Уж очень мне захотелось попробовать, каковы они на вкус. Вино из сосновых бочек и коньяк столетней выдержки… Разве можно удержаться от искушения? Ты просто ничего не замечал, потому что был увлечен беседой сначала с Агамемноном, а потом с Ганнибалом.
— Ну а кир? Ты же хотела рецепт у Агнии взять… Наконец, Эльза сегодня все приобрела по твоей заявке…
— Ари, ты мой дурачок… Ну как ты не понимаешь, что я все делала для тебя!
— То есть?..
— Я же видела, что тебе нравится этот напиток, вот и старалась… А пить? Нет, я вчера не пила! И вообще, Ари, давай сменим тему… Скажи, ты хочешь, чтобы я тебе родила девочку или мальчика?
— Извечный вопрос всех женщин, готовящихся стать матерью… По правде говоря, мне абсолютно все равно, кого ты родишь — мальчика или девочку. Кто бы ни родился, я одинаково сильно буду любить и малыша, и малышку, ведь это наше дитя, наша плоть и кровь!
Кстати, некоторые ученые, врачи и биологи, утверждают, что существует такой закон природы — если у матери до рождения первого ребенка не было выкидышей или прерванной беременности, то в девяносто девяти случаях из ста рождается дитя, внешне похожее на противоположный пол. Так что выбирай сама!
— А как это?
— А вот так, милая. Если родишь мальчика — он внешне будет похож на тебя, если девочку — на меня. Так что, повторяю, выбор за тобой!
— А нельзя ли сделать так, чтобы родился мальчик, и он как две капли воды был похож на тебя? — обняв мужа, заговорщицки прошептала Ширин.
— Тут я бессилен, милая… Как назначит Аллах, так и будет! — от души рассмеялся Аристотель. — Да, кстати, а на каком ты месяце?
— Уже на третьем…
— Боже мой, — воскликнул грек, покачав головой, — неужели мы так давно знакомы?! — И вдруг вмиг погрустнев, спросил:
— Как в твоем посольстве отнесутся к тому, что ты станешь матерью, ведь тебе придется уйти в декретный отпуск?
— Никуда я уходить не собираюсь… За ребенком присмотрит Эльза или Ганнибал, а я лишь буду отлучаться из посольства, чтобы покормить малыша. Заодно и проверю, чем занимается дома мой любимый супруг!
— Ты думаешь, дорогая, что я собираюсь сидеть сложа руки и вести праздный образ жизни парижского рантье? Нет уж, увольте! Я не из таких. Надо будет подыскать себе какое-нибудь дело по душе…
— Не спеши, Ари! Пройдет немного времени, я поговорю с послом и, возможно, сумею тебя пристроить на какую-нибудь должность в посольстве. К тому времени, надеюсь, ты в достаточной мере освоишь турецкий язык, чтобы сойти за турка. Читай книги и штудируй учебники…
Посол, я думаю, не откажет мне в просьбе. Я ведь не собираюсь требовать для тебя должности первого секретаря посольства. Все будет зависеть от твоего усердия, согласен? Кстати, посол так обрадовался, когда увидел меня, — мы ведь работали с ним в турецком МИДе до моего выхода замуж и отъезда в Москву… Кроме того, он в дружеских отношениях с тем человеком, который дал мне рекомендательное письмо. Так что, милый, не торопись — нацель свои помыслы на работу в турецком посольстве… Но с одним условием — секреты похищать ты не будешь! Иначе, и меня, и тебя подвергнут четвертованию — таковы наши суровые законы. Ты должен с ними считаться, если ты любишь меня и нашего будущего сына!
— Так, значит, ты окончательно решила, что должна родить сына?
— Я в это верю, пользуясь нашими, турецкими, приметами…
— А именно?
— Не может человек, в котором так сильно мужское начало, как у тебя, зачать девочку. От него обязательно должен родиться сын… Так что, Ари, нам с тобой надо подобрать достойное имя твоему наследнику, согласен?
— Нет, не согласен… Имя мы подберем после рождения ребенка. Я суеверен, как и все разведчики. Поэтому теоретически мы можем обсуждать имена нашего будущего наследника или наследницы, но только лишь теоретически — окончательное решение мы примем, когда ОН или ОНА появится на свет, договорились?
Часть четвертая. Одиссея капитана Ганнибала
Глава первая. Разговор начистоту
Аристотель недаром назначил встречу Ганнибалу в три часа пополудни — в это время во всех ресторанах, в том числе и «У Леона», очень мало посетителей.
«А раз так, — рассуждал “КОНСТАНТИНОВ”, — есть возможность спокойно обсудить с ним все проблемы, а заодно, наблюдая за входящими в заведение посетителями, выяснить, действительно ли на кладбище нас с Ширин преследовали четверо мужчин, повадками похожие на сыщиков “наружки”. Если я не ошибся, то вскоре они должны появиться в зале ресторана. Не все, но хотя бы пара… А вычислить их труда не составит. Это, как правило, поджарые, как гончие собаки, молодые или средних лет мужчины с неприметной внешностью, с бегающим ищущим взглядом, в помятых пиджаках и неглаженных брюках, с “шарами” на коленях от долгого сидения в машинах. Стоп! Значит, Ганнибала надо посадить спиною к залу, чтобы “топтуны” не смогли его “срисовать”. А как он будет выходить? Есть идея! В тот момент, когда Ганнибал соберется покинуть зал, надо вместе с Ширин подойти к столику “опекунов” и занять их какой-нибудь бессмысленной беседой. Ганнибал же в это время покинет ресторан, минуя кухню и подсобные помещения, а на выходе его будет ждать посольский “мерседес”. Все, дубль первый и последний, мотор!»
…Ресторан располагался в старинном отеле и представлял собой подлинную французскую страсть прошлых веков к великолепию: холл был увенчан старинными гобеленами и освещен люстрами «баккара», в малюсеньком внутреннем дворике бил фонтан, украшенный позолоченной лепниной. Словом, везде царила изысканная, подкупающая атмосфера бьющей в глаза роскоши, которая вдохновляла, подталкивала на безрассудные траты. А чего уж там! Раз уж ты находишься в царстве рафинированного наслаждения, доступного лишь избранным, то, давай, выкладывайся… И еще как выкладывались, особенно «новые русские»!
У входа супругов встретил портье в расшитом золотом камзоле «а ля Людовик XIV».
Обходительный до слащавости метрдотель, улыбаясь и изгибаясь как червь, спросил, где бы хотели разместиться господа.
— Любезнейший, — Аристотель обратился к нему по-английски и барским жестом подал пятидесятидолларовую купюру, — произведите ваше привычное волшебство и сделайте так, чтобы моя дама оказалась за столом неподалеку от меня, я же устроюсь у окна, где буду обедать с моим другом, — он уже на подходе. Пожалуйста, милейший, к моей спутнице никого не подсаживайте!
— «У Леона» нет ничего невозможного. Следуйте за мной!
Рассадив клиентов, мэтр обратился к Аристотелю — чутье подсказывало ему, что в лице грека он имеет главного распорядителя кредитов, и весьма значительных.
— Что будете заказывать, мсье? На закуску могу посоветовать холодную белугу под хреном, вырезку из сибирского оленя, медвежатину под сметанным, смешанным с ткемали соусом, осетра, фаршированного черной икрой, барашков, вываренных в парном молоке, перепелиные яйца, фаршированные лососевой икрой, салаты из сыров тридцати сортов…
Рассматривая окружавшее его великолепие, грек просто не слышал вдохновенную речь мэтра, который вещал предельно вкрадчивым, но, вместе с тем, очень убедительным тоном пастыря, обращающего инородца в свою веру. Заметив, что клиент с неподдельным интересом любуется старинными гравюрами на стенах, грациозными формами окружающей его мебели и совсем не слышит обращенных к нему слов, мэтр замолк, терпеливо выдерживая паузу.
