При этих моих словах я заметил некоторую настороженность в ее взгляде.
«Хоттаб, — ответила она, — находится очень далеко отсюда. Вы его не там ищете. Он — в горах, недосягаем. Но если вам надо связаться с кем-либо из его полевых командиров, то я помогу вам, проходите в дом. Да, кстати, как вас зовут?»
«Мохаммед», — назвал я первое пришедшее мне на ум мусульманское имя.
По ее настороженному взгляду и уклончивым ответам я догадался, что Аминат — так звали девушку, встретившую меня, — имеет отношение к боевикам. Тогда я не знал, какое. Дней через десять я понял, что она была одним из самых активных членов бандформирования, в чей штаб она меня в конце концов и привела. Но, увы, не по своей воле…
— Что, так долго проверяла, действительно ли ты наемник, прибывший за тридевять земель, чтобы защищать так называемую республику Ичкерию? И каким же образом она тебя проверяла?
— Насчет проверки я тебе еще расскажу. Но сначала, Аристотель, был водопад секса, переросшего в обоюдную безумную страсть…
…Когда я вошел в дом, я не застал там ни одного мужчины, только одного седобородого старца, лет под сто. Аминат подвела меня к нему и что-то сказала по-чеченски. Потребовалось несколько минут, чтобы она, наконец, втолковала ему, что за пришелец вторгся в их обитель. В конце концов он согласно закивал головой, с явным удовлетворением произнося лишь одно слово: «Газават, газават, газават!»
На мой недоуменный вопрос, а где же остальные мужчины, женщины — их было трое вместе с Аминат — хором ответили, что остальные мужчины находятся на работе. Когда Аминат перевела мне это, я понял, что они попросту с оружием в руках воюют против федералов.
«Ну что ж, — сказал я себе, — если федералы тебя отвергли, Ганнибал, посчитав лазутчиком арабских наемников, стань теперь своим среди чужих». И я им стал!
…Первое, что я попросил, — дать мне помыться, ибо за неделю скитаний по Чечне я буквально оброс мохом. Когда я мылся под душем, я заметил, что за мной следят чьи-то глаза. Чьи именно, я не мог понять, потому что в доме находилось три женщины. Но у меня возникло подозрение, что это была Аминат.
Меня обильно накормили. Оказывается, основной пищей чеченцев является хорошо вываренный индюк с мамалыгой — кашей из молотой кукурузы и разными острыми приправами, названия которых, как я ни пытался, так и не запомнил.
Дело было к вечеру, и я, насытившись, уснул как младенец. Не знаю, сколько я проспал, но среди ночи вдруг почувствовал, что рядом со мной шевелится жаркий комочек человеческого тела, который, мало того, что всем телом терся о меня, — предпринимал попытки возбудить мою плоть!
Наконец, голос в кромешной темноте прошептал мне по-французски, что хочет меня, поэтому я догадался, что в постели рядом со мною барахтается Аминат. Я, зная обычаи горцев, тут же грубо оттолкнул ее от себя и велел ей уйти. На что она с укором ответила мне, что ее муж убит федералами, и она не делает ничего противного Аллаху — спит с таким же мусульманином, как и ее погибший супруг.
Я не ожидал такой откровенной вульгарности от внешне сдержанной и даже неприступной, на первый взгляд, молодой женщины. Но мне вдруг понравились ее настойчивый, неудержимый эгоизм, неуемная жажда жизни и обладания мужским телом.
Где-то такие люди опасны — поймал я себя на мысли — ведь они не обременены предрассудками и моралью, потому что они искренни в своей откровенной жадности и всех жизненных утех добиваются властно, невзирая на трудности!
Я не ошибся, но, к сожалению, убедиться в этом мне пришлось много позже.
— Аристотель, ты должен понять меня! — почти выкрикнул Аношин. — Почти год воздержания сделал свое дело — и я, вопреки своей воле, овладел Аминат, хотя разум мне подсказывал, что я совершаю ошибку. Мы не могли утихомириться до самого рассвета. Это было нечто божественное, нет, вернее, это была дьявольская пляска двух ненасытных тел, обуреваемых животными желаниями. Она билась головой о деревянную спинку кровати, рычала, изрыгала какие-то, как мне казалось, чеченские проклятия и каждый раз, не единожды достигнув свирепого оргазма, постоянно приговаривала:
«Ах, Мохаммед! Ты ниспослан мне из преисподней, самим шайтаном! Ничего подобного я в своей жизни не испытывала!»
…Через неделю, основательно успокоив свою изголодавшуюся плоть, я прямо спросил Аминат, когда же она меня сведет с полевым командиром, имеющим выход на Хоттаба — ведь я прибыл в Чечню, чтобы передать ему устное послание, а самое главное — уничтожать неверных и зарабатывать деньги, а не для того, чтобы предаваться плотским утехам, как бы хороши они ни были.
Что мне оставалось делать? Не принять предложение чеченки — это значило не выйти на знакомых ей «чехов» — а в том, что она с ними связана, у меня уже не было никаких сомнений: каждое утро она, набив торбу снедью, куда-то отправлялась и пропадала до вечера. На мою удачу, помогла подстроенная Аминат уловка.
…Я превратил свою комнату, выделенную мне чеченками, в своеобразный спортивный зал: из кроватного матраса, на котором спал, сделал мат, подушки превратил в воображаемых противников, ну и так далее.
Делаю я упражнения, входящие в систему восточных единоборств, как вдруг в мою комнату входит Аминат, страсть моя безумная. Берет мой АКС, стоящий у входа в комнату и, зная, что он постоянно взведен, наставляет его на меня и истошно кричит:
«Я пришла убить тебя, предатель! Ты совсем не тот, за кого себя выдаешь. Ты подослан к нам федералами, и сейчас я разделаюсь с тобой!»
Я мобилизовал все свои внутренние силы и как можно спокойнее ответил ей:
«Аминат, ты же знаешь, что автомат находится на взводе, достаточно тебе прикоснуться к гашетке, и он обольет меня свинцом! Неужели ты жаждешь моей смерти, после всего, что было между нами?!»
В ответ прозвучала длинная очередь из автомата.
Я резко перевернулся на мате, чтобы уйти от пуль, и выхватил своего друга, который не раз выручал меня, — пистолет Стечкина, с которым я не расставался даже во время тренировок. Держал я его в шерстяном носке, которые подарила мне мать Аминат, в благодарность за ночь, проведенную с нею… Да-да, не удивляйся, Аристотель, в ночь, когда отсутствовала Аминат, в постель ко мне забралась ее мать! Черт бы их всех подрал, этих лицемерных похотливых чеченок!
Короче, выхватил я пистолет и всадил пулю в косяк двери, на сантиметр выше головы Аминат. По логике вещей, я мог бы запросто пристрелить ее в целях самообороны, но не сделал этого. И как ты думаешь, Аристотель, она отреагировала на мое поведение? Аминат поставила АКС на прежнее место и пояснила, что она по заданию тех самых полевых командиров, с которыми должна свести меня, проводит проверку: на самом ли деле я тот, за кого себя выдаю. Поэтому-де она стреляла не в меня, а по холодильнику, который все равно не работает.
«Послушай, Аминат, — сказал я как можно ласковее, — пришло время поговорить начистоту. Ты не только таскаешь боевикам жратву, но ты и активно участвуешь в их акциях против федералов».
«Откуда такая уверенность?»
«Огромного синяка на твоем правом плече мне достаточно, чтобы сделать вывод, что ты постоянно стреляешь по БТР и танкам федералов из гранатомета. Теперь скажи мне, что я неправ!»
«Это все твои домыслы. А синяк на плече у меня от удара о дверной косяк, милый мой Мохаммед! Так что закроем эту тему, договорились? А что касается встречи с полевыми командирами, то это мы сделаем завтра. Готовься, тебя ждет серьезный и… жесткий разговор-допрос!»
Глава третья. Прощальная пуля в лоб
После этих слов Аминат, подхватив походную сумку, набитую провизией, вышла за ворота. Выждав несколько секунд, когда чеченка скроется в кустарнике, я ринулся за ней, прихватив с собой АКС и четыре гранаты. «Стечкин», разумеется, был при мне.
Следить за Аминат не составляло особого труда — январь, все деревья и кустарник сбросили листву, однако, мне это тоже создавало определенные трудности — обернись она, я тут же был бы обнаружен.
Но, на мою удачу, Аминат утратила всякую бдительность. «Хвоста» за собой она не заметила!
Вопреки всем мерам предосторожности, она не стала петлять, делать проверочные круги, а прямиком привела меня к бункеру.
По количеству «растяжек» — минных ловушек, окружавших бункер, и по тому, что он был снабжен несколькими антеннами, я понял это именно тот штаб, куда Аминат обещала меня доставить!
Из подземелья доносились голоса чеченцев, но слышна была и арабская речь. Я мог бы сразу реализовать свой план, но почему-то Аминат как живая встала перед моими глазами, и я решил подождать, когда она покинет бункер. Потом я пожалел об этом, но решение мною уже было принято…
Как только я увидел, что Аминат выбралась из бункера, таща на себе гранатомет и десантный вариант «Калашникова», и направилась в сторону федерального шоссе, соединяющего Грозный с Урус-Мартаном, я тут же связал четыре наступательные гранаты, присоединив к ним остававшиеся у меня куски пластиковой взрывчатки, и метнул всю эту смертоносную смесь в бункер. Вслед за взрывом оттуда раздались стоны и проклятья на чеченском и арабском языках.
