Словом так, Ганнибал, — подвел итог своим рассуждениям Аристотель, — вам в Россию хода нет — там вас сразу передадут в руки английского правосудия, и хорошо еще, если оно найдет смягчающие обстоятельства и упечет вас, как я уже сказал, на двадцать пять лет в тюрьму, а может ведь и смертный вердикт вынести. Но даже если бы вас судил российский Военный трибунал, а обвинителем выступал представитель английской Фемиды, я все равно ничего хорошего в этом не вижу. Со сталинских времен советский да и российский суд тоже являет собой уникальный феномен, подобного правосудия человечество еще не знало. Это — правосудие без оправдания. И не похоже, чтобы в ближайшем будущем что-то изменилось к лучшему… Ладно, не будем развивать сюжет. Сидите во Франции под именем Мустафы и никуда не дергайтесь!
— Простите, господин Аристотель, но я ведь не собираюсь въезжать в Россию под своими истинными анкетными данными. Хотя советский паспорт и служебное удостоверение капитана госбезопасности у меня сохранились…
— Они уже просрочены, поэтому недействительны, — усмехнулся грек.
— Но зато у меня вполне надежные документы на имя алжирца Мустафы Фатх ибн Ибрагима. Я въеду в Россию под этим именем. Кроме того, я свободно владею французским. Агамемнон заблуждается, считая, что я выучил французский, общаясь с моими поклонницами, посещающими «Акрополь». Нет же! В бывшем СССР я окончил спецшколу, где большинство предметов преподавалось именно на французском.
— Простите, Мустафа Фатх ибн Ибрагим, вы совсем забываете о том, что ваши увеличенные фото, с бородой, усами и без них, а также описания вашей фигуры, роста, походки, мимики и жестов, наконец, цвета кожи имеются на всех пунктах пограничного контроля! А вы знаете, что у вас весьма колоритная внешность. И даже если вы будете иметь документы на имя папы римского, вас это не спасет. Ну не станете же вы уподобляться Майклу Джексону и превращать себя в урода?! Кстати, вам пришлось бы не только менять лицо и его цвет, но еще и ноги подпиливать.
«КОНСТАНТИНОВ» заметил, как помрачнел Ганнибал.
— Простите, господин Аристотель, но, судя по всему, вам не приходилось долго проживать за границей. Вам просто неведомо чувство ностальгии. Это страшное чувство, доводящее до самоубийства!
Грек, чтобы не развивать тему, затронутую метисом, тоном, не терпящим возражений, произнес:
— Ганнибал, оставьте вы все эти «господин», «мсье» для других… Я для вас приятель, друг, в конце концов, наставник, но никак не господин. Да и вообще! Мы делаем общее дело, так что и обращаться друг к другу должны, как соратник к соратнику. Впредь перейдем на «ты», согласен?
— Согласен, Аристотель! Но что ты мне посоветуешь делать дальше?
— Что делать? Обосноваться здесь навсегда, тем более что все документы у тебя в порядке, завести семью, рожать и воспитывать детей!
«КОНСТАНТИНОВ» выжидательно посмотрел на собеседника.
— А как же мама? — вырвалось у Ганнибала. — Она не сможет пережить такого долгого расставания со мной…
— Как я тебя понимаю, Ганнибал! Не беспокойся, надеюсь, что вскоре откроются новые возможности, чтобы пригласить твою маму в Париж. Сначала она приедет по гостевой визе, затем ее продлят, и так до бесконечности, понял? Всего я тебе раскрывать не имею права, но думаю, что не позже, чем месяца через три-четыре, ты будешь встречать свою матушку в парижском аэропорту. Слово офицера! Но в этом можешь помочь мне только ты!
— Я? Но каким образом?! — удивлению Ганнибала не было предела.
— Очень просто, Ганнибал, — ты сотрудник охранного бюро «Легионер». Ты должен будешь осуществлять физическую охрану моей жены — утром, при входе в здание посольства Турции, а затем, после вызова, при выходе. Разумеется, я компенсирую все твои затраты.
— Аристотель, прости за вопрос. Ты действительно капитан первого ранга и разведчик, как ты об этом сказал Агамемнону?
Аристотель предвидел такой вопрос и, улыбнувшись, сунул руку во внутренний карман пиджака. Готовясь остаться в Турции, он перед отъездом захватил с собой бессрочное удостоверение начальника отдела разведки Главного штаба ВМФ России, выданное ему еще генералом Карповым.
— Ну, убедился, что мы с тобой «хлебали из одной тарелки»? Я недаром употребил прошедшее время — ты ведь уже «отхлебался», не так ли?
— Странно! — произнес Аношин, пропустив мимо ушей ироничную реплику Аристотеля.
— А что здесь странного? Что при выезде за границу мне разрешили взять свое служебное удостоверение, ты это имел в виду?
— Ну да…
— А ты разве не знаешь, Ганнибал, что в нашей работе порой приходится менять традиционную тактику «на марше»? Мне в Париже предстоит провести вербовку одного бывшего гражданина ГДР, который был лояльно настроен к социалистическому строю вообще, и к нам в частности. Раньше этого не успели сделать по чисто техническим причинам — ну не мне же тебе объяснять, как долго раскручиваются бюрократические маховики в нашей системе, — с упоением продолжал фантазировать «КОНСТАНТИНОВ». — Кинулись, да поздно — СССР приказал долго жить, а немец из Лейпцига исчез! Долго его искали, наконец, установили, что живет он в Париже, работает в одной авиастроительной фирме, имеет допуск к секретным документам. Приняли решение вернуться к идее и привлечь его к негласному сотрудничеству с нами. А чтобы у немца не возникло сомнений, что вербовка — не провокация западных спецслужб, пришлось взять с собой удостоверение. Так что, молодой человек, буду вербовать немца под «своим флагом»! — подытожил Аристотель и улыбнулся при мысли, что так ловко удалось повесить лапшу на уши сидящему напротив губошлепу.
Судя по заинтересованному взгляду Ганнибала и по тому, с какой жадностью он ловил каждое слово, Аристотель понял, что весь его импровизированный монолог был принят собеседником за чистую монету. А чтобы лишить его возможности развивать затронутую тему, грек поспешил задать вопрос.
— Да, кстати, а как тебе удалось обзавестись французским паспортом?
— Это длинная история…
— А мы разве куда-то спешим? — парировал Аристотель.
— По правде говоря, — Ганнибал от волнения потер переносицу, — мне бы не хотелось вспоминать того, что произошло четыре года назад…
— А вот тут ты, мой друг, отступаешь от вчера достигнутых в «Акрополе» договоренностей. От собственной заповеди.
— А именно? — недоуменно спросил метис.
— Никогда не лгать мне, Ганнибал! Вчера я дважды уличил тебя во лжи, но инициатива прекратить разоблачения принадлежала тебе. Или же ты так заврался, дорогой мой, что путаешь правду с вымыслом, что не отличаешь начальника отдела разведки Главного штаба ВМФ России от своих подружек или своего хозяина, Агамемнона? По твоей просьбе я не стал до конца выставлять тебя лжецом перед своей женой и, должен тебя заверить, ничего не сказал своему брату. Да и впредь никому не скажу, о чем мы говорили. Это не только в твоих интересах, но и в моих тоже. Должен признаться — генерал Карпов мой ближайший друг, поэтому я в общих чертах знаю о твоих перипетиях. Но я для того, чтобы помочь тебе выпутаться из этой истории, чтобы не попасть как кур в ощип, должен знать все подробности. Начинай!
Аристотель блефовал, как в покере. Имея на руках слабую комбинацию карт, он все-таки выиграл — Ганнибал рассказал все!
Глава вторая. Чужой среди своих, свой среди чужих
— Начиналось все, как это обычно бывает в любой спецслужбе, — довольно буднично, — даже не пытаясь скрыть своего волнения, произнес Ганнибал. — Моего отца — Ганнибала Сесе Секо Куку ва за Банга, наследного принца императора Чада, — разрабатывала в целях вербовки советская резидентура, действовавшая с позиций посольства СССР в Нджамене, столице империи. Одновременно за моим отцом неотступно следовали «охотники за головами» из Сикрет Интеллидженс Сервис. Словом, началось «перетягивание каната». С одной стороны моего отца обрабатывали «кукловоды» — агентуристы — из СИС, с другой — советские офицеры-вербовщики. Чаша весов склонялась в пользу советских разведчиков, что, разумеется, приводило в бешенство англичан. А тут еще моему отцу вздумалось съездить в Москву на Международный фестиваль молодежи и студентов, где он познакомился и влюбился в мою маму. Они провели пару ночей в посольской резиденции отца, после его отъезда переписывались, потом родился я. Узнав об этом, англичане предположили, что принц, то есть мой отец, угодил в «медовую ловушку», устроенную Комитетом госбезопасности, и с помощью моей мамы был завербован. Что совершенно не соответствовало действительности, потому что между ними вспыхнула настоящая любовь. Но кому это докажешь, да и кто в это поверит? Маму через некоторое время исключили из ВЛКСМ и уволили из райкома комсомола, где она работала секретарем по идеологии, с формулировкой «за связь с буржуазным элементом и утрату политической бдительности». А англичане, по-моему, решили так: «Вы, русские, рано празднуете триумф — принц не достанется ни нам ни вам!»
