class="p1">– Да, да.
– Олли!
– Да! Ладно. Я знаю, что мне не надо смотреть новости. – У Олли покраснели уши. Планшет в руках задрожал. – Там пострадали люди. Я видел одну девочку, всю в пыли и… и в крови, она оплакивала своих родителей. Люди, оказавшиеся под завалами обрушившихся зданий, просто кричали, и ты можешь себе представить, каково находиться там, как это страшно, и что, если их никто не найдет, папа, что, если…
– Так, хорошо, я все понимаю.
Нейт мягко отобрал планшет у сына из рук. Он не прилагал усилий, Оливер сам отпустил планшет.
– Эти люди…
– Приятель, просмотром ты им все равно не поможешь. Сейчас ты ничем не можешь им помочь. Не нужно быть губкой, впитывающей все это.
Нейт уверенно ожидал, что эти слова вызовут гневный отпор, – однако воинственный настрой Олли погас, словно мальчишка испытал облегчение, услышав, что ему незачем быть свидетелем происходящего.
– Быть может, завтра переведем пару долларов на благотворительность? В ЮНИСЕФ[47], в какой-нибудь детский фонд… но только не в Красный Крест[48].
– Конечно, Олли, конечно.
Поцеловав сына в лоб, Нейт направился вниз по скрипучей лестнице. Спустившись в коридор, он услышал за спиной кое-что – приглушенное звучание гитарных струн.
Оливер снова играл на гитаре.
Нейт рассудил, что это маленькая, но очень важная победа.
Он прошел в спальню и застал там жену, склонившуюся над небольшим чемоданом, собирающую вещи. И вот так запросто ощущение победы лопнуло, словно мыльный пузырь.
– Мэдди, – тихо промолвил Нейт.
Он понял, что происходит.
Он не знал, чем это вызвано, но понимал, что происходит.
Жена. Собирающая свои вещи. Она уходит от него.
– Никуда я от тебя не ухожу, – сказала Мэдди. – Я вижу выражение твоего лица, но это совсем не то, что ты подумал, так что сбавь обороты, хорошо?
– Хорошо, – пробормотал Нейт, стараясь взять себя в руки. – Но ты ведь правда собираешь чемодан. Ни с того ни с сего. Ведь мы не ругались…
– Я уже сказала, я от тебя не ухожу. К тому же, если ты обратил внимание, чемодан маленький. Если б я хотела от тебя уйти, то взяла бы из кладовки здоровенный, твою мать, и побросала бы в него все что только можно. – Мэдди пристально посмотрела на него. – А все твое дерьмо было бы во дворе. Обоссанное.
– Я рад, что этого не произошло. По самым разным причинам.
– И я тоже. В любом случае столько мочи́ во мне не наберется, даже если я очень на тебя разозлюсь. – Она помолчала. – Утром мне нужно кое-куда съездить.
– Ты же знаешь, что в эти выходные у нас… вроде как Хеллоуин. Осталось всего три дня, Мэдс.
Мэдди ничего не сказала. Тогда Нейт спросил:
– Ладно. У этого «кое-где» есть название или хотя бы географические координаты?
Мэдди на мгновение напряженно застыла, ухватившись за чемодан – словно опасаясь в него свалиться.
– Мне просто нужен один день.
– Это не ответ. Мэдди, куда ты уезжаешь?
Она по-прежнему колебалась.
– Я должен знать, как с тобой связаться на тот случай, если что-то случится. И где ты будешь.
– Возьму с собой телефон.
– Мэдди…
– Не могу сказать. Не могу об этом говорить. Я не… – Зажмурившись, Мэдди сглотнула комок в горле, раздувая ноздри. Словно всеми силами стараясь взять себя в руки. – Я даже не знаю, что это такое, но, пожалуйста, просто не трогай меня. – Она явно собралась напомнить мужу про должок, о котором они не говорили вслух. – Я поддерживала тебя во всем. В том числе терпела твое странное поведение в последнее время. И вот теперь твой черед поддержать меня. Поверить мне.
Нейт хотел возразить.
Хотел сказать: «Это несправедливо!»
Однако это было справедливо.
На все сто процентов.
Поэтому он сделал то, что сделал. Кивнул, улыбнулся и сказал:
– Как скажешь.
И Нейт говорил искренне, как бы больно ему ни было. Мэдди ответила ему, что он замечательный муж, потом объяснила, что уедет утром, после того как они отправят Оливера в школу. И вернется на следующий день.
Вот, собственно, и все.
27. День без Мэдди
В день отъезда матери Оливер очень встревожился ее внезапным бегством, и обоим родителям пришлось приложить все силы, чтобы его успокоить, что только напугало мальчишку еще больше, поскольку все родители, когда разводятся, устраивают одни и те же песни и пляски, одни и те же фокусы, разве не так? «О, все будет замечательно, просто нам нужно немного отдохнуть друг от друга, вот тебе лошадка, и не обращай внимания на того дядю за занавеской, это просто мамин новый… э… инструктор по йоге Джулиан, хорошо проведи день в школе, приятель!»
Оливер ушел в школу, и Мэдди уехала.
Умчалась бог знает куда.
Без него.
Вот что больше всего убивало Нейта.
Они были командой. До этого момента. До этого дома.
Винить дом абсурдно. Лучше винить свое дерьмовое поведение – в последнее время он почти не спал, вечно был угрюмым и просто странным. Быть может, это он вынудил Мэдди уехать. Может, ей просто потребовалось провести одну нормальную ночь без него. Она могла прямо сказать ему это. Внезапно Нейта захлестнула злость. Она могла прямо сказать. Он бы понял.
Верно же?
Внезапно Нейт в этом засомневался.
И все-таки так было бы лучше, чем то, что получилось сейчас. Когда Мэдди просто уехала, практически не предоставив никакой информации.
У Нейта кружилась голова. Он был зол, огорчен, сбит с толку и даже не понимал, заслужил ли этого. Олли на него злится. Мэдди уехала. А он здесь, в этом доме. Как ни старался Нейт, это по-прежнему был чей-то чужой дом.
«Сооруди дамбу, – приказал себе Нейт. – Останови поток дерьма».
Он соорудил дамбу. Отправился на работу. Фига почувствовал что-то неладное, однако Нейт ничего ему не сказал. Затем он вернулся домой. Оливер прислал ему сообщение, предупреждая, что задержится с друзьями, и спрашивая, можно ли ему пиццу. Нейт ответил, что можно.
Нейт сидел на кухне один. Желудок напомнил, что он не обедал, тем самым чувством ненасытного голода, вызывающим легкую тошноту. Прилив желудочного сока толкнул его к холодильнику, в котором он рылся до тех пор, пока не остановился на блюде, приготовление которого оказалось бы по силам и пещерному человеку: ветчинная и сырная нарезки. Нейт положил кусок ветчины на разделочную доску, накрыл его сыром, сверху снова положил ветчину. Как сэндвич, но только без хлеба, к черту его. Нейт приготовил один такой сэндвич, затем второй, третий. Мясной пир бедняка.
Когда он
