Радовало уже то, что дело продвигалось быстро. Никак не ожидала первокурсница, что ушлые аналитики так быстро и оперативно смогут составлять и склеивать разбитые до крошек осколки камня в цельный предмет. Правда, магического клея ушло ведро, но новый уже варился под чутким руководством Арвенариуса.
Препод лично заперся на бывшей вотчине опального Глеба и занялся снабжением аналитиков склеивающим зельем. Даже Терция подключилась.
Госпожа Шарон вручную делала магические кисточки для нанесения клея из шерсти белки-пушанки. Зверушка была полуразумна, и уговорить ее на «поделиться ворсом» стоило огромных трудов. Но этикетша пообещала белке коллекцию блестящих десертных ложек, и пушанка согласилась. Зачем ей нужны были серебряные приборы, оставалось загадкой, но белочка терпеливо разрешала себя обривать в десятый раз за день, а потом усиленно отращивала новую шерстку.
Из добытого ворса Терция крутила тонкие кисточки, соединяла с деревянной ручкой, похожей на карандаш, и телепортировала к аналитикам для дальнейшего использования.
Дольше пяти минут эксплуатации ни одна из кисточек не выдерживала, но тут уж ничего не поделаешь. Ритуал склеивания магических предметов, а именно таким Милонский посчитал Горгулия, требовал особо капризных условностей.
– А мы сейчас второе крыло доклеиваем, – вырвал курсантку из мыслей оклик симпатяги аналитика Морлея. Парень, обладатель невероятно выразительных зеленых глаз в обрамлении длиннющих ресниц, внимательно смотрел на фрейлину. – Вероника, ты бы сходила поела, что ли, – заботливо предложил он. – А то бледная уже как смерть. Нельзя столько много работать и так себя изводить.
В ответ пришлось устало улыбнуться. Мимика вышла вымученной, фрейлина действительно устала. Вот только иначе было нельзя, от нее зависела самая важная часть работы.
– Я потерплю, – упрямо заявила она. – Нельзя расслабляться.
– Да что ты в самом деле, – всплеснула руками девчонка из другой тройки аналитиков. – Еще не хватало нам голодных обмороков. Если не хочешь сама идти, давай я схожу.
Соглашаться не хотелось, но вредный желудок предательски заурчал, сдавая с потрохами.
Морлей дружелюбно усмехнулся.
– Солея, сходи, пожалуйста, – обратился он к однокурснице. – Только не в нашу столовую, а к тете Мане.
И так задорно подмигнул уже фрейлине, что Вероника невольно заинтересовалась:
– Что за тетя?
– Домовая из столовой преподов. Мы на третьем курсе вычислили, что они ее там от наших глаз прячут. С тех пор бегаем к ней за нормальной едой.
– А она не против?
– Она только за. – Морлей наносил клей на очередной осколок Горгулия. – Считает, что курсантов морят голодом, и с радостью дает еду навынос.
– В таком случае не вижу поводов отказываться, – Вероника улыбнулась в ответ и снова сосредоточилась на работе, хотя краем глаза все же подглядывала за деятельностью аналитиков.
Ее не переставали удивлять свобода и сплоченность, царившие в коллективе пятикурсников. Никаких перешептываний за спиной, язвительных комментариев. Это были не разрозненные тройки, а единый организм, работающий как часы.
– А все аналитики такие дружные между собой? – наконец поинтересовалась она, заслужив тем самым кучу удивленных взглядов. Пришлось пояснить: – Просто у нас на первом курсе за месяц столько дрязг случилось, столько конфликтов. А у вас все так мило и тихо, что даже непривычно.
– Поначалу мы тоже грызлись, – пояснила обычно молчаливая шатенка Леся. – Но когда пять лет живешь бок о бок, то уже к концу второго курса начинаешь волей-неволей становиться лучшими друзьями.
– И что, даже внутри троек не грызлись? – изумилась Вероника.
– Не-е, – протянул Морлей. – С тройками все как-то сразу слаженно вышло. А у тебя не так, что ли?
Вопрос заставил девушку скривиться. В тонкости ее взаимоотношений с Ванессой и Кларентиной посвящать посторонних не хотелось, поэтому пришлось обойтись общими фразами:
– Ну, мне точно не повезло так, как вам. У меня отвратительные соседки.
Внимательные взгляды скользнули по лицу первокурсницы. Аналитики отметили для себя эту зажатость, но уточнять причины не стали.
Самый умный курс Академии не просто так обучался пять лет делать выводы из минимума информации, чтобы понять – особо лезть в душу Вероники не стоит, тем более целой толпой.
– Кстати, – вдруг вспомнил Морлей. – А ведь даже у нас на факультете случались казусы. Вспомните, как нам Милонский рассказывал историю преподавателя зельеварения Глеба. Он ведь тоже учился у нас, но его предали собственные товарищи.
– В смысле? – заинтриговалась Вероника. – Расскажите!
Симпатяга-пятикурсник попросил взглядом разрешения у остальных и, только получив одобрительные кивки, продолжил:
– Магистр Глеб изначально обучался на аналитика. Причем отлично обучался, был одним из лучших. Но на выпускных экзаменах что-то пошло не так. В общем, завалил. А дальше произошло необъяснимое: лучшие друзья из тройки обвинили Глеба в загубленных жизнях и карьерах, а после попытались отравить.
– Отравить человека с уникальным иммунитетом к ядам? – перебила шокированная Вероника. – Они идиоты?
– А в тот момент никто о талантах магистра не знал. Дар проявился уже после лошадиной дозы яда, которым отравили Глеба.
Вероника поежилась, представив ситуацию до конца.
Ей еще, выходит, повезло. Она-то изначально от дворянок ничего хорошего не ждала. Они самодурные, мало ли что им в голову взбредет. А Глебу всадили нож в спину те, от кого он не ждал. Неудивительно, что зельевар был малость поехавшим. После такого сложно сохранить рассудок в здравии.
– Бедняга, – протянула фрейлина. – Теперь понятно, почему он такой странный. Я надеюсь, виновные понесли наказание?
По рядам аналитиков пронеслось невнятное мычание.
– Нет, – произнесла Леся. – Усуарис и Клив – так звали товарищей Глеба по тройке – сразу после покушения исчезли без вести. Над этой загадкой бьется каждый курс на протяжении уже не одного десятка лет. Милонский задает ее в конце первого года обучения, а тем, кто разгадает, обещает заочные высшие оценки по выпускным экзаменам.
– Может, скрылись во Внешнем мире? – с ходу предположила Вероника. – Один из них ведь был иномирянином.
Гипотеза вызвала у аналитиков снисходительные улыбки.
– Эта версия была одной из первых, но поиски в обоих мирах не увенчались успехом, – объяснил Морлей. – Гораздо больший интерес вызывает сам факт их предательства. Попытка убийства из-за заваленного экзамена и отчисления… всем нам это кажется сильно надуманным мотивом для столь серьезного преступления. Вкупе с исчезновением я думаю, что здесь что-то явно другое.
– После истории с разбитым Горгулием, – встряла Леся, – у нас родилась другая версия событий. Мы, правда, ее никому не озвучивали.
В ее сторону тут же послышалось гневное шиканье.
Зыркнув на сокурсников, Леся без капли смущения, словно великую тайну, поведала:
– Возможно, Глеб был психопатом с рождения и, провалив экзамены, окончательно съехал с катушек. Убил сокурсников и инсценировал покушение на самого себя, заранее зная, что выживет. Ну а тела… при его тяге к ядам и химии он мог уже тогда изобрести что-нибудь эдакое для растворения тел без остатка!
Бр-р-р! Вероника зябко поежилась, представив подобное, но преподавателя все же решила выгородить:
– Уж слишком это жутко звучит! Да и наверняка было какое-то расследование преступления. Не позволил бы ректор потенциальному маньяку преподавать в Военной Академии.
– Вот то-то и оно, – подтвердил Морлей. – Глеба проверяли. А в материалах дела фигурируют показания Трои Александровны. Она свидетельствует за невиновность зельевара. Мы спрашивали у Филония, почему ее показания не подвергались сомнению, но он сказал, что физкультурнице можно верить, а почему – не уточнил.
– Да уж! – задумалась Вероника. – И все же я бы озадачилась, куда пропали его сокурсники. Не бывает такого: был человек… а потом исчез. Есть же следящие заклинания и артефакты.
– Лично я считаю, что они все же сбежали в один из параллельных миров. – Морлей материализовал мел и доску, на которой нарисовал размашистую ромашку в пять лепестков. – Возможно, в Пантеон, Олимп, Элементам или Нежить.
Называя каждый, аналитик убористо вписывал их названия в лепестки, а в последний, пятый внес Двадцать Королевств. В пустой сердцевинке расположился Внешний мир.
– Это еще что за картинка? – поинтересовалась озадаченная фрейлина, впервые услышав незнакомые названия и увидев подобные художества.
Морлей хлопнул себя по лбу и принялся пояснять:
– Совсем из головы вылетело, что первокурсникам об этом не говорят. Да и вообще редко эта информация дальше аналитиков уходит. Всего есть шесть миров. Пять из которых между собой никогда не пересекаются. А вот шестой, – он ткнул мелом в сердцевину цветка, – Внешний мир является неким перевалочным пунктом между остальными. Для перехода в каждый нужны особые условия и энергозатраты. Да и сами миры не очень дружелюбны к чужакам. Поэтому, сама понимаешь, экскурсий туда не водят. Но я склоняюсь к мысли, что в случае побега наши недоучившиеся Усуарис и Клив могли рвануть именно туда. Желания и возможности искать их там точно ни у кого не возникло. Из-за энергозатрат на обратный переход в Двадцать Королевств никто не решится исследовать каждый из миров. Овчинка выделки не стоит.
