— Ты меня с ума сведешь, — вздохнула тетушка.
— Мигни светом.
Я выглянула в окно: Руслан торопливо покидал двор.
— Руслан? — спросила Серафима.
— Да.
— Что поведал? — Я передала разговор с Русланом. Поразмышляв немного, Серафима кивнула. — Боюсь, он прав. Мы с Ильей заезжали в казино. Так вот, один паренек сообщил по секрету новость: братаны Катковы шумели. Старший был сильно зол и бил младшего ногами. По-домашнему, один на один, но кое-кто видел.
— А Жорик?
— Обливался кровавыми слезами и прощения просил. Так и говорил, со свойственной ему шепелявостью: “Прости, брат”. В заключение братишки, как всегда, обнялись и долго лобзались. В семье воцарились мир и спокойствие. Потом еще полчаса Юрик младшему что-то внушал, но уже деловито и спокойно, после чего Жора в сопровождении одного доверенного лица отбыл в неизвестном направлении.
— Навеки?
— Кто знает. Ежели Юрик простил, то на пару недель. А если поцелуи для усыпления бдительности, то уж не свидимся.
— Сама как считаешь?
— Я своим мнением насчет Катков уже делилась. Почти уверена, старший будет Жорку прятать. И не от ментов, которых боится гораздо меньше, чем своих хозяев. А от того типа, что, на мир ополчившись, решил придать нашему пейзажу кровавый оттенок.
— А Руслан сказал, что Юрка сам всех убил, чтоб концы в воду…
— Конечно. И на даче он своим парням шеи сломал, чтоб не озорничали. — Серафима вздохнула, повертела ложку в руке и добавила тревожно:
— Сматываться надо. Дошли до точки. Смешно не будет.
— А деньги? Циркач велел деньги Катку отвезти. Повезешь?
— Придется, коль велел. Ой, горе-горькое… Сделаем так: я повезу деньги, а ты с вещами отбываешь на вокзал. Автобус в двенадцать тридцать пять, поезжай пораньше. Купишь билеты и в сторонке замрешь тихой мышкой. Там и встретимся.
Мы занялись сборами. Как ни старались, а три чемодана все равно набралось. Серафима равнодушно один отшвырнула в сторону. Я попыталась ее утешить.
— Не на всю жизнь уезжаешь. В конце концов, о вещах есть кому позаботиться.
Уже под утро мы подремали пару часов.
После первой чашки кофе настроение наше поднялось, мы кинулись собираться в дорогу. И еще через час совершенно не походили на женщин, затравленных суровыми обстоятельствами.
— Забыла совсем, — уже в дверях сказала Серафима. — Циркач вчера раз пять звонил. Врала что ни попадя. Смотри, как бы он нам всю малину не испортил.
Мы расцеловались, и Серафима с толстым бумажным конвертом в сумке отбыла в казино.
Через полчаса я вызвала такси. Подхватила чемоданы и, спустившись вниз, устроилась на скамейке возле подъезда. Такси подъехало минут через пять. Мы укладывали чемоданы в багажник, когда Бог знает откуда появились двое парней такого свирепого вида, что у меня стали дрожать руки, задергался глаз и все лицевые мышцы сразу.
— Анжелика Станиславна, — сказал один, — вам лучше в квартиру вернуться. — Говорил он проникновенно и очень вежливо, по крайней мере, было заметно, что старается. Но выходило зловеще. Второй молча кивнул, словно говоря: точно, я бы вернулся.
На таксиста эти двое произвели не меньшее впечатление. Переминаясь с ноги на ногу, он глухо поинтересовался:
— Решайте, ребята, едем или остаемся? У меня время — деньги.
— Остаемся, — жалко пролепетала я. Чемоданы оказались на земле, а таксист исчез со двора со скорость, прямо сказать, изумляющей.
— Что же мне делать? — поворачивая голову от одного к другому, спросила я.
— Вернуться в квартиру и ни о чем не беспокоиться.
Я махнула рукой и пошла. Один из парней подхватил чемоданы и отправился следом. Я тряслась мелкой дрожью и косилась на телефон, не в состоянии решить, к кому кинуться за помощью. Прежде чем кидаться, неплохо бы знать, чьи громилы. Только они не представились, а задавать им вопросы я не рискнула.
К моему величайшему облегчению, парень собрался покинуть квартиру.
— Я могу позвонить? Или, например, в магазин сходить? — спросила я, втайне удивляясь, что голос звучит почти нормально, а не жалобным повизгиванием.
— Конечно, — пожал он плечами. Вы ж не в тюрьме. Только из города уехать не пытайтесь. Не получится, это я вам сразу говорю.
— Кто вас послал? — набралась я отваги.
— Нетрудно догадаться, — с крокодильей улыбкой ответил он и вышел из квартиры.
Может, ему и нетрудно, а вот мне совсем наоборот. Я хотела позвонить Сереже, но передумала. Следовало предупредить Серафиму.
Я позвонила в казино. Тетушка точно была там, но застать ее на месте никак не удавалось. Мне отвечали три разных голоса, и каждый уверял, что она где-то здесь, и предлагал позвонить по другому номеру. Я попросила передать, чтобы она ждала меня в казино. И стала в окно высматривать ребят, вежливых и весьма дюжих. Их нигде не наблюдалось, но это и не утешило.
Я вышла из подъезда и прогулочным шагом направилась вверх по улице. За руки никто не хватал. Пройдя так два квартала, я воодушевилась и остановила машину. Через десять минут я уже была возле казино. Слишком быстро пришлось покинуть обманчивую безопасность чужой машины, я еще не успела подготовиться к возможной встрече с Юриком.
Центральный вход из-за раннего часа был закрыт, я воспользовалась служебным. Возле двери за стеклом сидел молодой мужчина в форме охранника.
— Простите, где я могу увидеть Серафиму Павловну?
— Добровольскую? Прямо по коридору и направо.
Я пошла по коридору, увидела дверь с табличкой “Добровольская С.П.”, постучала и вошла. В кабинете, удобно развалясь в кресле и закинув ноги на огромный и по виду очень дорогой стол, сидел Юрик с бутылкой “Наполеона” в одной руке и стаканом в другой. Чувствовалось, что общение с “Наполеоном” было длительным и плодотворным. Юрик посмотрел в мою сторону, открыл глаза, хмыкнул и сказал:
— А вот и наша принцесса. Садись, солнышко, будь как дома.
— Юра, — начала я укоризненно. — Десять утра, а ты с коньяком в обнимку. Что станет с печенью?
— Ей будет хорошо, а вот тебе — вряд ли. Сядь-ка, сядь…
— Юрик, давай я отвезу тебя домой. Ты плохо выглядишь. Тебе лучше лечь в постель.
Он засмеялся:
— Умница, деточка. А вот я дурак. Совсем забыл, кто ты у нас. “Она была актрисою и даже за кулисами играла роль, а зрителем был я”, — пропел Юрик немного по-козлиному, опять засмеялся, хлебнул коньяку и сказал:
— Ты садись, садись… ангелочек.
— Где Серафима? — спросила я. Он развел руками.
— Исчезла. Испарилась.
— Что за глупость такая? Ты видел ее сегодня?
— Видел, — кивнул Юрик, страшно довольный.
— Она отдала тебе деньги?
— Отдала.
— Значит, у тебя к ней никаких претензий?
— Никаких, солнышко, — захихикал он. — У меня к тебе большие претензии.
Я посмотрела укоризненно, покачала головой и заметила:
— Надо беречь себя, Юра.
— Ладно, не старайся, — махнул он рукой, убрал со стола ноги, поставил бутылку и, заглянув в стакан, добавил:
— Паршивые дела, скажу я тебе. — Весело хрюкнул и ткнул в меня пальцем:
— Твои дела.
— Ничего не понимаю, — удивилась я вполне искренне. — Объясни, что случилось.
Юрик чему-то обрадовался, погрозил мне пальцем и сказал:
— Как заговорила… Откуда у тетки деньги?
— Что?
— Ничего. — Он засмеялся и стал кивать головой на манер китайского болванчика.
Я прикидывала, может, стоит подойди поближе, прижать его голову к груди и вспомнить что-нибудь трогательное, подходящее к случаю. Но, честно говоря, пробовать не хотелось. Юрик, хотя и был пьян, но смотрел на меня вполне осмысленно, и не было в его взгляде ничего, даже отдаленно напоминающего любовь. Потом он уставился в потолок, сосредоточенно и даже настороженно, точно ждал, что тот сейчас обвалится. Я поерзала в кресле и решила, что самое время уйти, пока он так увлечен. Я поднялась и, стараясь не производить лишнего шума, пошла к двери.
— Сядь, — резко сказал он, никакого тепла в голосе, ну просто совершенно никакого. Я торопливо вернулась в кресло и уставилась на Юрика с максимальной преданностью. — Выбрось эту идею из головы, — вздохнул он, прихлебывая из стакана.
— Какую? — рискнула спросить я.
— Что ты чего-то стоишь, — хохотнул Каток. — Ни-че-го, — произнес он по слогам. — Совсем ничего.
— Все-таки это довольно странно, — позволила я себе усомниться. — И обидно. По-моему, я не заслужила такого обращения, я заботилась о тебе… — В эту минуту мне казалось: все так и было, стало грустно и больно за чужое непонимание. Я вздохнула и ласково попросила:
— Юрочка, пожалуйста, не пей больше. Ты угробишь свою печень.
— Нет, солнышко, — сказал он. — Это я тебя угроблю. Раз — и нет тебя.
Такие выходки хоть кого напугают. Юрик опять задумался, а я порадовалась возможности собраться с мыслями, намереваясь подробно обдумать ситуацию. Но мне помешали. Дверь без стука открылась, и в комнату вошел Руслан.
