– Принять его прошение об отставке и предложить отправиться в свое имение.
– Господин канцлер? – поднял бровь Гоша.
– После чего данный индивидуум автоматически оказывается в оппозиции, а ущерб – невозмещенным,– высказался я.– Кстати, этот ущерб будет продолжать расти, потому что оставить князя без плотного присмотра будет ну никак нельзя. У нас что, казна бездонная?
– Хорошо, пусть возместит якобы нанесенный им ущерб!
– Как? У него и пятой части нет, даже если считать вместе с дворцом Кшесинской! А потом, в результате его деятельности уже погибли сотни солдат на японской войне… У него же всего одна жизнь, вот ей пускай и возместит.
– Сергей Александрович, вам слово.
– Ваше величество! То, что предлагает этот человек, невозможно… это бесчестно, в конце концов!
– Если мне понадобится морально-этическая оценка действий канцлера,– нахмурился Гоша,– то я так и скажу. В данный же момент ваши слова неуместны.
– А насчет невозможности вы глубоко заблуждаетесь,– уточнил я.
Минуты две все молчали.
– Выслушав стороны,– сообщил наконец император,– я пришел к выводу, что точка зрения канцлера более соответствует интересам России, и повелеваю предпринять все необходимые шаги для претворения ее в жизнь. Господа, я вас более не задерживаю.
В Гатчине меня ждала Танечка с докладом.
– Шеф, все мои клиенты исполнены,– сообщила она мне,– и, кстати, у вас в приемной уже полчаса, как трясется несравненная Матильда.
– А с чего это она? – заинтересовался я.
– Так ведь в момент акции Чернов как раз злоупотреблял служебным положением на одной из ее новых, не наших балеринок, так что, когда его оттуда сняли и, даже дверь не закрыв, поскользнули с лестницы… Малечка очень впечатлилась и уже через десять минут помчалась к вам. На «Оке». Ей недавно Андрей Владимирович подарил. Возможно, полковник и слегка ошибся, предположив, что сотрудничества с ней не получится. Я бы, пожалуй, за нее сейчас поручилась… Ну, не то чтобы прямо сейчас, а после двух-трех бесед.
ГЛАВА 22
Через неделю Петербург прощался с трагически погибшим великим князем Сергеем Михайловичем. Как и положено выдающемуся генералу и не менее выдающемуся коррупционеру, он погиб одновременно и на посту, и в процессе отрабатывания взятки…
Фирма «Шнейдер» наконец-то представила своего конкурента давно уже волокитимой на полигоне, действительно отличной по тем временам крупповской гаубице. На первых стрельбах присутствовал и великий князь. И пренебрег техникой безопасности, вот ведь жалость какая! Ибо французское орудие разорвало при первом же выстреле. Результат: три легкораненых и один покойник – по несчастливой случайности осколок попал точно в великокняжеский висок.
Осознав тяжесть своего положения, Кшесинская теперь и шагу боялась ступить без разрешения Татьяны – у балерины все было в порядке и с воображением, и с инстинктом самосохранения. Дворец в Стрельне был ей оставлен. Танечка даже выступала за то, чтобы и начавшуюся питерскую стройку довести до конца, ибо клиентура просто обязательно будет расширяться, а такой, какую обслуживает Малечка с подругами, нужен повышенный шик. Я в принципе согласился, но отложил перевод средств до момента, пока Маша разберется с доставшимся ей десятком фирм, ранее контролируемых Путиловым. Правда, Алексей Иванович оказался очень осторожным человеком и сбежал в Париж после первого же несчастного случая, но сбежал почти пустым, так что теперь наш МИД вяло переругивался с Парижем по поводу выдачи опасного государственного преступника, а Маша разбиралась с его имуществом.
Обсудив итоги стрельнинского инцидента, мы с Гошей пришли к выводу, что виноваты оба, но он – больше. Реорганизация Главного штаба была пущена на самотек, то есть поручена Куропаткину, главной чертой которого являлось отсутствие инициативы. В результате мы получили двоевластие в высшем командовании: Главный штаб, названный Оперативным управлением, не тянул даже на него, а Генеральный, под руководством Янушкевича, подгребал под себя все больше и больше.
– Пожалуй, надо отложить все и заняться этим бардаком,– подытожил Гоша.– Насколько я помню, Деникин и Корнилов очень неплохо показали себя в японской войне, причем Деникин именно как штабист. А Корнилов – разведчик.
– Вот именно. А Янушкевича я, пожалуй, слегка отвлеку от интриг – его племянник явно подрабатывает на Форин Офис.
– Не на МИ-6?
– Нет, у них там тоже толкучка, лезут все и мешают друг другу… Как раз если бы он на МИ-6 работал, его трогать было бы ни к чему, а тут – можно. Да, ты же структуру сталинского Генштаба скачивал? Вот и дай ее Деникину как идеал, к коему надо стремиться. Про ГРУ – с теми же пожеланиями Корнилову. А Куропаткин пусть действительно Оперативное управление возглавит. Вздумает обижаться, что попал под командование младших по чину – привести чин в соответствие…
– Чей? – усмехнулся Гоша.
– Всех. Деникина, кстати, пора уже и в генерал-лейтенанты произвести, мне Кондратенко намекал.
– Но вообще-то мы собирались называть настоящий штаб Оперативным управлением,– напомнил Гоша.
– Ну не получилось, что теперь, плакать? Тем более что Главный штаб не упразднен. Вот и пусть будет Генштаб при военном министре и Главный штаб при твоем величестве. И туда надо будет у Вилли на стажировку парочку генералов попросить…
– Учиться создавать бардак на пустом месте?
– Наоборот, наших потихоньку к порядку приучать. Ну не называть же немцев наставниками! А стажер – это нашим будет не так обидно. Кстати, Вилли хочет на день раньше очередной визит учинить. Вообще-то он по Танечке соскучился, но и не против обсудить итоги черногорской заварушки. То есть прилетит послезавтра вечером.
– Ну раз так, ты с ним и обсуждай турецкий вопрос, а я буду попрошайничать насчет организационной помощи в обмен на нашу техническую.
– Тогда давай установки по Турции.
– Я тебе кто, Кашпировский? Нам нужен контроль над Босфором – чтоб без нашего разрешения ни одна собака там проплыть не могла, так это ты и без меня знаешь. А ему нужна железная дорога Берлин – Багдад, вот и торгуйтесь.
Кайзер воспринял наши поползновения по части контроля над Босфором без всякого неудовольствия. Его больше интересовало, почему на грядущую конференцию не пригласили Францию.
– Чтобы вам сделать приятное,– честно ответил я.
Вилли расхохотался:
– Георг, вы не дипломат! Не обижайтесь, это комплимент! Так что вас не затруднит выступить с инициативой о приглашении лягушатников? Не мне же их звать, а надо!
– Марокко? – догадался я.
– Разумеется, мой друг, разумеется! Вы не находите, что сейчас сложилась просто замечательная ситуация для разрешения этого спорного вопроса?
– Нахожу,– кивнул я,– и, пожалуй, прямо сейчас поговорю с его величеством на эту тему. Вы не обидитесь, если я не останусь с вами на ужин? Вместо меня текущие вопросы уполномочена обсудить графиня Князева.
– Ага,– сообразил Гоша,– кайзер обещает нам свою поддержку по Босфорскому вопросу в обмен на нашу по Танжерскому? Логично. И с Дарданеллами все хорошо получается: в случае чего мы с Вилли перекрываем вход в Средиземное море – и абзац. Значит, мы ему поставляем самолеты для Танжера, тогда Гибралтарский пролив становится английским чисто номинально, а он нам – орудия для Босфора. Так?
– Ну, примерно, это мы еще уточним.
– Таким образом попытки устроить нам морскую блокаду накрываются. А что, неплохо… Осталось еще подумать, чем нам помешают немцы в Марокко в случае ухудшения отношений.
– В этом случае нам будет начхать, что там в Танжере, потому что немцы на нашей границе – это куда более серьезный повод для беспокойства. Правда, грузинские мандарины все-таки хуже марокканских…
– Тоже верно,– кивнуло величество.– Думаешь, англы всем этим так просто утрутся?
– А что им делать? В союзе с Францией и перепуганной до икоты Австрией лезть на нас с Вилли? Значит, следует ожидать давления на Японию.
– А напишу-ка я письмо господину Ито,– предложил Гоша.– Изложу свое видение ситуации и намекну, что сейчас самое время выбирать себе стратегических друзей… А нам для друзей даже Австралии не жалко, не говоря уж о каком-нибудь Сингапуре. Сам-то на конгресс поедешь?
– Ну его, ни немецкого, ни французского не знаю, да и ляпнуть вполне могу что-нибудь поперек протокола или международных приличий… Дурново у нас министр, пусть он и едет. А я пока попытаюсь с турками договориться, вот тут мои манеры будут в самый раз. Да, и французов ты сам зови, на меня у них аллергия. Поедут, кстати, в Берлин-то лягушатники?
– Действительно, тогда уж лучше в Брюссель или Амстердам. Ладно, разберемся. А тебя я вот что хочу попросить: как-нибудь сядь, напрягись и представь себя английским королем.
