— Я только что разговаривал с хозяином, — сообщил Питерс. — Он позволил положить ее в моей комнате над конюшней. А отец Нолан разрешил отпеть ее в церкви Святого Фомы.
— Разве так можно? — спросила Молли. — Ведь мы даже не знаем, была ли она католичкой. За три года она ни разу не ходила к мессе.
— Какая разница? — сердито ответил Питерс. — Она же исповедалась отцу Нолану и получила последнее причастие. Значит, отец Нолан считал ее католичкой.
Горничная Мэри кивнула.
— Думаю, отец Нолан прав. Может, она нагрешила и боялась идти к мессе. Но главное, что в конце она вернулась к церкви.
— Так и порешим, — произнес Питерс. — Молли, пусть девочка спит сегодня с тобой. А я схожу в салун и найду парней помочь ее перенести. Отец Нолан обещал прислать мистера Коллинза, чтобы он ее приготовил. Он сказал, что церковь за это заплатит.
— Какой у нас добрый священник! — сказала Мэри.
* * *
В дверь постучали, и Молли быстро распахнула ее.
— О, это вы, мэм, — растерянно прошептала она.
— Я пришла посмотреть, как девочка, — сказала Джеральдина Марлоу.
Молли попятилась, впуская ее в комнату.
Миссис Марлоу посмотрела на кровать, где в окружении кукол спала Рина. Пепельные локоны обрамляли ее личико.
— Ну, как она?
— Хорошо, мэм. Так устала, бедняжка, что сразу заснула. К счастью, она мала и не понимает, что случилось.
Джеральдина Марлоу снова посмотрела на ребенка. На мгновение она вдруг подумала, что было бы с ее Лэдди, если бы это она умерла. Хотя у него остался бы отец.
Ей вспомнилось, как она взяла мать Рины на работу. Ее рекомендательные письма были самые благожелательные, но несколько лет она не работала.
— У меня ребенок, мэм, — сказала она на своем школярски-правильном английском. — Маленькая девочка двух лет.
— А где ваш муж, миссис Остерлааг? — спросила она тогда.
— Его корабль утонул. Он никогда не видел свою дочь. — Женщина опустила глаза. — У нас поздний ребенок. Мы, финны, заключаем брак только тогда, когда можем себе это позволить… Сначала я жила на наши сбережения, а теперь должна снова работать.
Миссис Марлоу колебалась. Двухлетний ребенок может помешать в доме.
— Рина не доставит вам хлопот, мэм. Она послушная девочка, тихая. Она может спать в моей комнате, а деньги на ее пропитание вы будете вычитать из моего жалованья.
Миссис Марлоу улыбнулась. По правде говоря, ей всегда хотелось иметь дочку, но, когда родился Лэдди, врач предупредил, что больше у нее детей не будет. Лэдди будет с кем играть.
— Я не буду делать вычетов из вашего жалованья, миссис Остерлааг. Много ли съест маленькая девочка?
Это было три года назад. Мать Рины оказалась права. Рина никому не мешала.
— Что же теперь будет с ребенком, мэм? — прошептала Молли.
Миссис Марлоу повернулась к служанке.
— Не знаю, — ответила она, впервые задумавшись об этом. — Завтра мистер Марлоу справится в городе о ее родственниках.
— У нее нет родственников, — покачала головой служанка. — Она часто повторяла, что у нее совсем никого нет. — Ее глаза вновь наполнились слезами. — Ах, бедняжка! Неужели придется отправить ее в приют?
Миссис Марлоу почувствовала, что к глазам ее подступают слезы. Она посмотрела на мирно спящую малышку.
— Мы что-нибудь придумаем. Я уверена, что в приют ее отправлять не придется.
3
Войдя в комнату, Гаррисон Марлоу увидел жену, склонившуюся над вышивкой. Тихо приблизившись, он поцеловал ее в щеку.
— О, Гарри! — В ее голосе как всегда звучало радостное изумление. — А если слуги увидят?
— Сегодня не увидят, — засмеялся он. — Они готовятся к своей вечеринке. Я вижу, как Мэри нарядилась.
— Ты же знаешь, что это не вечеринка, — укорила его жена.
— Ирландцы что угодно превратят в вечеринку, — с улыбкой ответил он, направляясь к буфету. — Немного хереса перед обедом?
— Я бы предпочла мартини, дорогой, если ты не возражаешь, — робко проговорила Джеральдина.
Он удивленно повернулся к жене. Когда они проводили медовый месяц в Европе, парижский бармен предложил им попробовать новый напиток, и с тех пор это стало для них условным знаком.
— Ну, конечно, дорогая.
Он дернул сонетку. В дверях возникла Мэри.
— Колотого льда, пожалуйста, Мэри.
Служанка сделала книксен и исчезла. Он достал из буфета бутылку джина, французский вермут и маленькую бутылочку горькой апельсиновой настойки, отмерил три части джина и одну — вермута, а потом торжественно добавил в шейкер четыре капли настойки. Тем временем Мэри принесла лед, и Гаррисон до краев заполнил шейкер льдом. Энергично встряхнув коктейль, он разлил его по бокалам. В каждом бокале плавало по зеленой оливке.
Джеральдина поднесла бокал к губам и одобрительно сморщила носик.
— Восхитительно.
— Спасибо, — ответил муж, пригубливая свой бокал, — твое здоровье, дорогая!
Он поставил бокал на столик и с интересом взглянул на жену. Может быть, его не обманули, и женщины по-настоящему расцветают с годами, становясь более страстными. Он быстро прикинул в уме. Ему тридцать четыре, значит Джеральдине тридцать один. Они женаты уже семь лет, и, если не считать медового месяца, их жизнь шла заведенным порядком. И вот теперь второй раз меньше чем за неделю. Возможно, это правда.
Ну, что ж, он был бы только рад. Он любит жену. Только поэтому он и ходил в известное заведение на Саут-стрит: чтобы лишний раз не унижать ее необходимостью терпеть больше, чем ей хотелось бы.
— Тебе удалось что-нибудь выяснить о родственниках Берты? — спросила она.
— У нее никого нет. Может быть, в Европе, но мы даже не знаем, из какого она города.
— Как это ужасно, — тихо проговорила она. — Что теперь будет с девочкой?
— Не знаю, — пожал плечами Гаррисон. — Надо сообщить властям. Наверное, ее отправят в приют.
— Этого нельзя допустить, — невольно вырвалось у Джеральдины.
Гаррисон с удивлением посмотрел на жену.
— А что еще мы можем сделать? Ребенок же не вещь, которую можно оставить у себя просто потому, что она оказалась у нас в доме.
— Ты мог бы поговорить с властями. Думаю, они предпочли бы оставить ее у нас.
— Ну, не знаю. Возможно, они захотят, чтобы мы ее удочерили.
— Гарри, какая чудесная мысль! — воскликнула Джеральдина. — Почему я сама об этом не подумала? Я тобой горжусь. — Потеряв дав речи, он мог только смотреть на нее. — Но тебе ведь всегда хотелось иметь дочку, правда?
Он почувствовал, что она прижимается к нему, и мгновенно отреагировал на близость ее мягкого тела. Она быстро поцеловала его в губы, а потом почти робко отвернулась.
— Я так взволнована, — многозначительно прошептала она, пряча лицо у него на плече. — Как ты думаешь, нам можно выпить еще мартини?
* * *
Удочерение состоялось. Марлоу оставил у судьи свидетельство о рождении белой девочки Катрины Остерлааг, унеся с собой свидетельство, выписанное на его дочь, Рину Марлоу.
4
Джеральдина Марлоу сидела в тени огромного зонта, воткнутого в песок, медленно обмахиваясь веером.
— Какое жаркое лето! — проговорила она.
— Ну и дурень этот Вильсон! — отозвался ее муж, складывая газету.
Джеральдина продолжала смотреть на океан.
— Почему ты так считаешь, милый?
— Да эта его Лига Наций. Говорит, что едет в Европу, чтобы обеспечить мир.
— По-моему, это прекрасная мысль, — мягко сказала Джеральдина. — Ведь на этот раз нам повезло. Лэдди был слишком юн, чтобы воевать. В следующий раз все может сложиться иначе.
— Следующего раза не будет! — фыркнул он. — С Германией покончено. И потом, что они могут нам сделать? Они по другую сторону океана. Мы можем просто сидеть и не мешать им убивать друг друга, если им вздумается развязать новую войну.
Джеральдина пожала плечами.
— Залезай лучше под зонт, дорогой. Ты же знаешь, как легко ты обгораешь.
Гаррисон Марлоу с готовностью переставил свой шезлонг в тень.
Неожиданно перед ними появилась Рина.
— Мама, после ланча прошел уже час. Можно мне в воду?
Джеральдина посмотрела на дочь. Как она выросла! Трудно поверить, что ей всего тринадцать. Волосы на солнце стали совсем белыми, на фоне загорелой кожи миндалевидные глаза кажутся светлыми. Ноги у нее длинные и стройные, бедра уже начали округляться, груди обтягивает детский купальник.
— Беги, только не заплывай слишком далеко.
Джеральдина улыбнулась, глядя вслед убегающей дочери. Она совершенно не похожа на других девочек. Плавает и бегает лучше мальчишек, с которыми дружит Лэдди. Не боится воды, не прячется от солнца. Ее совершенно не волнует, будет ли у нее мягкая белая кожа.
