Да и на постоялых дворах не особо разбеседуешься. Все за день дико утомлялись от перехода. Неважно, кто и как его проделывал: пешком, в седле или в носилках (что тоже не сахар, укачивает не меньше, чем на каком-нибудь корабле с неглубокой посадкой). Едва поев, заваливались спать в снятых на ночь комнатах и моментально отключались, коснувшись головой заменяющего подушку войлочного валика. Даже мысль о каких-то там полуночных увеселениях или приятных, развивающих ум беседах ни разу не посетила Артема.
Словом, в дороге довольствовался раздумьями над жизнью да путевыми наблюдениями.
Вот вам, пожалуйста, одно из таких наблюдений: чем ближе к столице, тем лучше постоялые дворы. Тем они просторнее, чище и богаче. Тем больше в них прислуги, обширней выбор блюд, упитаннее и слащавее хозяева дворов.
Последним населенным пунктом на их пути в столицу было местечко Никацура. Оно находилось совсем близко от Киото, менее чем в половине дневного перехода. Между Никацура и Киото иных населенных пунктов не имелось. И, согласно выведенной Артем закономерности, постоялые дворы Никацура должны были быть самыми лучшими из виденных ранее. В общем, так и было. Во всяком случае, это касалось того двора, который они выбрали.
Надо сказать, что Артему не пришло бы в голову задерживаться в Никацура, его бы воля — он бы проследовал прямиком в столицу государства японского. Но на остановке настоял Хидейоши. «Не передумал ли досточтимый даймё, по-прежнему ли хочет он оказать честь дому Кумазава, остановившись у нас?» — эдаким вдруг слогом обратился к Артему Хидейоши. «Да иди ты к дьяволу со своими досточтимыми, равно как и с дурацкими вопросами, — так ответил ему Артем. — Мы сто раз уже обговорили — останавливаюсь у вас. Или у тебя ни с того, ни с сего появились какие-то сомнения?» Сомнений, как выяснилось, не появилось, просто он, Хидейоши, обязан был спросить и спросил. И потом добавил: «Тогда ты должен явиться в столицу как подобает даймё. Чтобы тень позора не легла на тех, кто принимает тебя, то есть на нас, на дом Кумазава. Сейчас я отправлю в Киото самурая, чтобы выслали носилки для почетных гостей. И чтобы готовились встретить даймё со всем подобающим почтением».
К тому же, добавил Хидейоши, им все равно пришлось бы остановиться в Никацура. Принято так — останавливаться в Никацура или в ином другом местечке, последнем на пути в столицу (в зависимости с какой стороны движешься к Киото). В город, который избрал местом своего пребывания сам император, не следовало являться насквозь пропыленным, извазюкавшимся в дорожной грязи и в порванной одежде. Зачем понапрасну омрачать взор микадо и членов императорского двора? Ведь можно помыться, побриться, почиститься и въехать в столицу во всем блеске, кто на какой способен… Ежели ты, конечно, не гонец со срочным поручением.
А они были никакие не гонцы и потому завернули на постоялый двор, расположенный на выезде из Никацура, где стали спешиваться, слушать выбежавшего из дома и рассыпающегося в почтительнейших поклонах хозяина. А лепетал хозяин про то, что двор его чуть ли не лучший в подлунном мире, что нигде нет таких удобных комнат, такой вкусной еды, таких обученных служанок… Впрочем, Артем почти слово в слово то же самое выслушивал во всех постоялых двора от Ицудо и до этого, ранее ему неизвестного местечка.
Один из самураев Хидеойши покинул постоялый двор незамедлительно. День уже клонился к вечеру, и как бы быстро ни добрался гонец до Киото, как бы быстро потом ни прибежали в Никацура слуги с носилками, заночевать здесь все равно придется. Что ж, спешить вроде некуда. Как верно было подмечено, не гонцы со срочным поручением…
Покуда все занялись обычными в этих случаях хлопотами вроде расседлывания лошадей, осмотра комнат и переноса в них нехитрого скарба, Артем отправился по вполне заурядному и нехитрому делу к отхожей яме, которая на всех без исключения постоялых дворах располагалась на заднем дворе, рядом со стойлами для лошадей.
Кстати говоря, в этом деликатном вопросе не наблюдалось некогда столь привычного для Артема деления на «эм» и «жо». И сословного деления тоже не наблюдалось: не было отдельных ям для самураев и для простолюдинов. Так что рядом с тобой могла присесть женщина, и даже женщина простого звания, ну разве что прежде поклонится, как бы поклонилась, встреть даймё на улице. Для японцев отправление естественных надобностей не менее рядовое дело, чем пройти мимо друг друга на улице, и стыдиться тут совершенно нечего, ну не существовало для японцев постыдных частей тела. А вот Артем, воспитанный в иной культуре-мультуре, все-таки не мог до конца избавиться от смущения, когда дело касалось разных интимного характера вопросов…
Сделав свое естественнейшее дело, даймё отправился побродить по постоялому двору. Просто так, без всякой цели. Ноги поразмять. Усталым он себя не чувствовал — против обычного их сегодняшний дневной переход вышел не столь уж и долгим, не успели они натрястись в седле…
Этот постоялый двор размерами походил на добрый монастырь. И количеством построек тоже, пожалуй, мог бы вполне посоперничать с монастырем. Оно и понятно. Народ тут останавливается, главным образом, аристократический (народ попроще останавливается и во дворах попроще). Далеко не каждый гость согласится спать под одной крышей неизвестно с кем. И тем более не согласится, если узнает, что на постоялом дворе остановился самурай из недружественного феодального дома. Тут подавай отдельно стоящее строение. И заведение может предоставить отдельный дом. Только плати.
На каждом шагу Артем ловил на себе взгляды. За время путешествия он привык быть объектом пристального внимания. Как правило, его сразу признавали, тут же слышался восторженный шепоток: «Белый Дракон, смотри, Белый Дракон». В общем-то, собственная известность его не удивляла. За последние полгода в стране Ямато не произошло ничего более эпохального, чем нападение монголов и их убедительный разгром, за который благодарить все должны были великого и могучего Бьяку-Рю, вернее, его человеческое воплощение. Так что о Белом Драконе не слышали разве что где-нибудь в удаленной горной деревеньке, а они, двигаясь по наезженному, ведущему в столицу тракту, через такую глухомань не проезжали. Ну, а уж перепутать его с кем-нибудь было, согласитесь, весьма затруднительно. Разве есть тут второй такой приметный, не говоря уж про третьих и четвертых? Ну с кем, скажите, его могли перепутать, разве водятся еще такие большие и светловолосые в Ямато?
Артем признавался себе, что собственная популярность тешила его тщеславие. Ну что ж, все же он потомственный цирковой артист, его с детства приучали, что надо добиваться признания публики, внимания и аплодисментов…
— Позволит господин к нему обратиться? — услышал Артем. Оглянувшись, увидел незнакомого самурая, склонившегося перед ним в нижайшем, наипочтительнейшем поклоне. Артем ответил уважительным кивком головы и сказал:
— Говори.
— Мой кэнин, господин Касано, чей род восходит к воинам клана Отомо, которые были потомственными дворцовыми стражами первых императоров Ямато, хотел бы лично выразить тебе свое почтение.
И самурай, не поднимая головы, показал рукой себе за спину. Там, шагах в двадцати, перед одним из домов этого постоялого двора, стояли несколько человек, среди которых богатой одеждой, горделивой осанкой, позой, надменным выражением лица выделялся один самурай. Можно поспорить и выиграть, что это тот самый господин Касано и есть.
Невежливо было отказать господину Касано в его необременительной просьбе, ну пусть засвидетельствует свое почтение лично. Да и недальновидно было бы отказывать. Обидишь на пустом месте незнакомого человека, а мало ли где и как доведется пересечься. Япония — страна не больно-то и большая…
— Передай господину Касано, что я буду рад выразить ему свое глубочайшее почтение, — сказал Артем самураю. Тот вскочил, опрометью ринулся к своему господину и рухнул на колени теперь уже перед ним.
Несколько месяцев назад Артем в подобной ситуации непременно сам бы направился к господину Касано — широким шагом, с приветливой улыбкой на лице, не видя в том ничего зазорного. Почему бы не сделать шаг навстречу, показывая дружелюбнейшие намерения. Артем сегодняшний остался на месте. Более того, выпрямил спину, принял горделивую осанку, расправил плечи, положил ладони на рукояти мечей. Сдвинул брови к переносице, вздернул подбородок, напустил на лицо сурово-высокомерное выражение. Ничего не поделаешь, таковы правила игры этого театра масок.
Касано, выслушав своего самурая, что-то коротко бросил ему и направился в сторону Артема. Самураи Касано двинулись за своим господином, выдерживая дистанцию в несколько шагов.
Артем не сомневался, что согласно все тем же правилам игры сейчас им с господином Касано предстояло ритуальное действо, которое можно было обозначить как «мериться рангами».
