Мистер Роуди, славный малый — один из тех бывших эсквайров, кто все еще верит в благородство и высшие цели. Вечно буду благодарить святого Крециуса за его доброту. Он пристроил меня поломойщиком и платил за мой труд больше положенного. Именно работая в таверне у мистера Роуди, я впервые увидел морских волков. Вольные, словно вечерний бриз, смелые — будто тысячи быков, неприступные — как горный перевал. Они ворвались в зал, распивая свою любимую песню о сокровищах фортуны. Закончив петь — они принялись за ром. Малыш Джимми не успевал подносить им спиртное, а морские волки просили еще и еще. Позже я узнал, что в народе их называли — каперами, и про фортуну они слагали песни отнюдь неслучайно. А мистер Роуди поведал мне по секрету, что по его подсчетам, всего через пару лет пираты и вовсе станут самыми могущественными на всем южном побережье.
В таверне, последние дни только и говорили, что о предстоящем путешествии Ловцов удачи, которые возвращались из своих походов не с пустыми руками, а добывали уникальную вещь способную изменить привычный мир. На мой взгляд, разговоры на подобные темы, были обычным враньем. Но то, с каким воодушевлением бывалые каперы рассказывали свои невероятные истории, не давало усомниться в их подлинности. И лучше всех такие байки травил мистер Бероуз. Одноглазый пират, слегка прихрамывавший на правую ногу, был худощав и лицом походил на высушенный иринейский финик. Его истории были не похожи на все остальные. Яркие и живые, они будоражили мое сознание, заставляя забывать обо всем на свете. В начале своего повествования, раскуривая старую потрескавшуюся трубку, он всегда описывал море: вдумчиво рисуя красоты горизонта и бесконечного неба, капитан ласково называл его отражением соленого великана. Клянусь, в такие минуты, облизывая пересохшие губы, я чувствовал, как мое лицо обдувает свежий бриз, а перед глазами сияет лучезарный рассвет — символ новой, неудержимой надежды.
Я хорошо запомнил тот день, когда вся таверна загудела, словно улей, обсуждая новое путешествие одноглазого Бероуза. Жадно прислушиваясь к очередной сплетне, выпущенной вместе с табачным дымом, я осознавал, что мое место должно быть на бриге «Бродяга», а не среди пьяных рыл, завсегдатаев «Дырявой лодки».
Только как мне напроситься в команду? Отчаянная мысль не давала мне покоя всю следующую неделю. Я придумал десяток неосуществимых способов, но даже не предпринял попытки воплотить их в жизнь. Все идеи казались мне наивными и неприступными, словно стены форта Па — типа.
Отчаянье взяло надо мной верх, предрекая вечное скитание на суше. Где угодно. Но только не в море.
Вечером капитан Бероуз вновь появился в таверне. Все обступили его, приготовившись слушать очередную морскую легенду, но одноглазый ответил отказом. Поглаживая огромного черного кота, который властно взирал на присутствующих, капитан объявил о скором отплытии. Услышав новость, я окончательно потерял надежду стать юнгой на «Бродяге». И только фортуна в тот час распорядилась иначе.
Толпа обступила капитана с расспросами и поздравлениями. А я, засунув подмышку поднос, направился к выходу, понимая, что мечтам о море пришел конец. И в тот самый миг раздался крик капитана. Его любимый кот, сорвавшись с рук, кинулся наутек. Уж не знаю, что так напугало этого смоляного крысолова, но припустился он быстрее галских скакунов. Вверх по лестнице, на чердак и прямиком на крышу. Позже капитан неустанно повторял, что никогда его любимец не устраивал таких невероятных гонок.
Недолго думая, я кинулся за питомцем мистера Бероуза. Не буду приуменьшать своей значимости в данной истории, но только ценой невероятных усилий мне удалось стащить кота с крыши, и передать в руки хозяина. И знаете почему? В тот миг, во что бы то ни стало, я хотел услужить капитану.
Поблагодарив за помощь, Бероуз приблизился ко мне почти вплотную: до моего носа долетел запах лука и нюхательного табака.
«Жду тебя завтра на корабле, юнга», — вот какие благословенные слова произнес он в тот момент.
Не знаю, и конечно никогда уже не узнаю, каким образом капитан угадал мое сокровенное желание. Видимо в ту минуту мы находились с ним на одной мелодичной волне. Так любил выражаться сам Бероуз, и я, безусловно, перенял его особую фразу, сохранив ее и по сей день.
Распрощавшись с мистером Роуди, я выслушал его теплые напутствия и, собрав скромный скарб, в назначенное время явился на «Бродягу».
Первым меня встретил невероятно высокий и тощий, словно жердь, рыжий паренек, лет на пять старше вашего покорного слуги. Недоверчиво осмотрев мой бедный наряд и проверив содержимое мешка, он кивнул на каюту капитана. Я по — своему оценил его жест, и лично направился к мистеру Бероуз доложить о себе. Голос рыжего остановил меня у самой двери.
«Лучше подожди, пока Одноглазый сам тебя приметит. Не спеши. И не лезь в петлю. Тихонько выполняй свою работу и поменьше стрекочи языком».
Я поблагодарил его за каждое сказанное слово. Оглядываясь назад, я полагаю, это был одни из лучших и своевременных советов в моей жизни.
За пределами суши, мистер Бероуз, которого матросы учтиво называли «сэром», был совсем иным. Его непосредственность и обходительность сменила жесткость и непреклонность. Отдав распоряжение, он тут же забывал про него. И у неопытных подчиненных, коим я и являлся, могло создаться ошибочное мнение, что капитан страдает слабой памятью, а сказанная им мелочь пустая болтовня. Но как я узнал позже, во — первых: на корабле нет, и не может быть мелочей, а второе: Бероуз никогда ничего не забывает. Никогда!
Привыкший к тяжелому труду, я тысячу раз пожалел, что так самонадеянно полагал, будто морское путешествие сродни легкой прогулке на изящной карете. Еще до отплытия я на собственно шкуре почувствовал всю тяжесть этой непрекращающейся ни на минуту работы. Мы таскали, перекатывали, заполняли, ослабляли, натягивали и крепили. Только с приходом звезд мне удавалось немного расслабить спину и, усевшись рядом с членами команды немного пожевать вяленого мяса, хлебнуть рома и затянуться крепким дымом морской трубки.
Мой рыжеволосый приятель, которого звали Питером, говорил, что на этот раз Одноглазый затеял по — настоящему грандиозное дело. Именно от него я узнал и о богатом покровителе нашего капитана, и о таинственном мероприятии, которое они задумали. И хотя слухи по кораблю ходили самые разнообразные, в целом, получалось, что никто из окружения капитана не знал о предстоящем путешествии ровном счетом ничего.
В ночь перед отплытием, я никак не мог заснуть. Меня мучили тысячи неразрешимых вопросов. Но главным из них был один: правильно ли я поступаю? Пытаясь отыскать ответ, я спустился на берег и долго бродил по песчаной кромке, стараясь под плеск волн отыскать свое истинное предназначение. Что ближе мне — жителю речного поселка — море или все‑таки, суша?
