Постепенно ускоряя шаг, Оливер резко перешел на бег. Запутать соглядатая оказалось достаточно просто: несколько раз изменив направление он протиснулся между узкими стенами домов, перелез через каменный забор и прополз по паре торговых крыш.
Выбравшись на широкую улочку, Оливер отряхнулся, поправил очки, съехавшие на бок, и беззаботно зашагал к дому Рика Джейсона. Но, не сделав и пары шагов, юноша остановился как вкопанный. Возле квартала ремесленников, он заметил того, кого меньше всего ожидал здесь увидеть. Насвистывая незатейливую, раз за разом повторяющуюся мелодию, Скиталец брел по мостовой, с интересом рассматривая витрины открытых лавок. Перебравшись на противоположную сторону, Оливер постарался не упустить того из виду. Сегодняшним вечером бывший юнга выглядел иначе: густая борода пропала без следа, а куртка и бриджи были новехонькие, словно только что от портного.
Такие рачительные изменения во внешности могли быть связаны с двумя вещами, — рассудил Оливер. Либо Скиталец скрывается от преследователей, которые едва не настигли их на кладбище забытых кораблей, либо он просто дурачит всех вокруг, ловко разыгрывая весь этот спектакль. И установить истинную причину его внезапного маскарада юноше виделось гораздо важнее, чем сообщить Рику о странном преследователе.
Остановившись у одного из мастеровых, Скиталец долго рассматривал дорогую ткань на свет, теребил ее в руках. Потом, он что‑то долго обсуждал с продовцом, спорил и в конечном итоге, отказался брать товар. Торговец начал возмущаться, но Скиталец, погладив ладонью эфес дорогой шпаги, которая довершала его эффектный вид, окончательно снял дальнейшие споры.
После получаса слежки, Оливер убедился, что моряк — а ныне весьма солидный господин, — понапрасну теряет время. Его совершенно не интересовали предлагаемые товары: отмеряя ровно сто шагов в одну сторону и обратно, он был занят процессом куда более занимательным. Скиталец ожидал. И судя по его частому наблюдению за циферблатом башенных часов, тот с кем была назначена встреча, явно опаздывал.
Оливер, прислушиваясь к участившемуся биению собственного сердца, напрягся. Возле Скитальца возникло две грузные фигуры в старых армейских камзолах. Угадать выцветший цвет одежды в полумраке улиц, было практически невозможно. Толкнув моряка плечом один из незнакомцев, поклонился, приподняв треуголку. В этот момент второй, схватил Скитальца за шею и в мгновение ока они исчезли в черном узком проулке. Все представление заняло не более пары ударов сердца. Юноша, пораженный зрелищем, разинул рот. А в следующее мгновение, сорвавшись с места, поспешил за ними.
Оказавшись в крохтном проеме, Оливер сделал несколько шагов и замер. Здесь, в абсолютной черноте, он не мог разглядеть даже кончики собственных пальцев. Прижавшись к стене, юноша едва смог унять накатившую дрожь. Страх медленно расползался по телу, рисуя в его сознании картины ужасной расправы над Скитальцем.
Узкая кишка проулка тянулась вверх, теряясь среди нехорошего сумрака. Когда глаза привыкли к темноте, Оливер продвинулся чуть вперед и вновь остановился, ощутив возле себя чужое присутствие. Затаив дыхание, он застыл, прислушиваясь к посторонним звукам, которых почему‑то просто не было. Пугающая темнота, таившая в себе огромную опасность, словно чернила разлилась по стенам домов и узкой каменой тропинке.
«И зачем я сунул свой нос, куда не следует», — мысленно отругал себя Оливер.
Стараясь не издать ни звука, он развернулся на месте и с тоской посмотрел на крохотный огонек торговой улочки, который будто маяк сиял в конце узкого коридора. Ему внезапно захотело передумать и вернуться туда, к свету. Но минутная слабость прошла в мгновение ока. Переведя взгляд на черную пустоту, он принял решение идти до конца. Разорвав путы сомнения, юноша быстрым шагом поднялся вверх по лестнице и растворился в хитросплетении мрачных лабиринтов.
В небольшом каменном здании напротив заброшенных домов, горел свет. Тускло, едва пробиваясь сквозь завесу тьмы. Подобравшись к небольшому вытянутому окну, юноша заглянул внутрь. Крохотное помещение было заставлено ящиками и бочками на одной из которых, притулился источник света — старый масляный фонарь.
В проеме мелькнуло несколько теней. Оливер пригнулся, скрывшись во мраке, успев различить звук отпираемого замка и дверной хлопок.
Юноша прильнул к окну. Свет мерцал все также тускло, вырывая из тени массивные петли засова.
Пробраться внутрь не составило особого труда. Крохотная дверца, видимо предназначенная для разгрузки телег, любезно открылась перед молодым ловкачом. Проскользнув по узкому коридору, Оливер оказался в том самом коридоре, где горела одинокая лампа.
Из‑за двери послышался треск и несколько громогласных голосов. Но непреодолимая сила продолжала тянуть юношу вперед. Стараясь не издавать ни единого звука, он слегка приоткрыл дверь, за которой скрывалось огромное складское помещение. Окруженная широкими столбами и кучей тяжеленных на вид тюков, круглая площадка тонула в свете догорающих факелов. В призрачном свете Оливеру удалось насчитать чуть больше дюжины крепких сгорбленных фигур.
Умудрившись протиснуться в дверной проем и не издав при этом лишнего звука, он на четвереньках прополз к горе гигантских коробок и, устроившись за ним как за надежной преградой, смог почти в плотную приблизиться к тем, кто собрался в светлом круге.
— Ты похож на треклятого попугая, Проныра, — произнес тяжелый прокуренный голос капитана.
Выглянув из‑за укрытия, Оливер понял — речь шла о Скитальце, который стоял в плотном кольце незнакомцев.
— Я хорошенько приготовился к нашей встрече. Думаю, тебе понравится, — не стал тянуть с ответом тот, кого назвали Пронырой.
— Ха, ты слышал его Френк…наш юнец все такой же самоуверенный, как и прежде, — раздался тонкий голос из толпы.
— Да уж точно, он за словом в карман не полезет.
— Может быть, сразу пустим его в расход, чтобы не слушать этой бесконечной болтовни, капитан?
Говорившего поддержали еще несколько голосов. Нервные смешки прошелестели по толпе.
— Я бы на вашем месте не торопился, — без капли испуга ответил Скиталец.
— Слышишь… Слышишь, как он заговорил… Ну, храбрец…
— Пора вздернуть его на рее…
— Лучше вырвать ему кишки и отдать на корм рыбам.
На этот раз реакция толпы была одобрительной.
— Тихо, — внезапно оборвал всех глухой, почти металлический, голос.
Гул резко прекратился, и воцарилась тишина: лишь потрескивание факелов слегка нарушали волнительное ожидание.
