— Я немного нервничаю, — сказал Юнг, посмотрев на Фрейда. — Я не нашел ни малейшей зацепки на Уильяма Мура в комиссариате.
— А я вымотан сеансом, — признался Фрейд, садясь в кресло и доставая сигару.
— Хоть немного продвинулись вперед?
— Я восстановил первоначальные события…
Фрейд рассказал о своем главном открытии: Грейс видела, как ее отец занимался любовью с Мэри Коннелл. Воссоздание этой сцены помогло вернуть воспоминания о том, как Грейс в последний раз видела отца.
— Так вы дошли до конца! — с воодушевлением произнес Юнг.
— Нет. — Фрейд покачал головой. — Появление Юдифь вызвано не только ревностью к отцу, но и другими причинами. Остальные ее провалы памяти так и не восстановлены… Работа далека от завершения, хотя Грейс и сообщила несколько новых фактов. Например, призналась, что ее отец иногда бывал жесток.
— Жесток? — повторил Юнг. — Я нашел несколько намеков на это в деле Корда. И у меня родилась одна более чем странная гипотеза…
— Какая?
— Вот послушайте. Человек, о жизни которого мы все больше узнаем, был свободной, агрессивной личностью, и несомненно обладал манией величия. Помимо газетных вырезок, в деле есть чрезвычайно любопытные комментарии близких Корда. Детали говорят сами за себя.
— Я весь внимание.
— Георгий Корда, отец Августа, был румыном, из Буковины. Люсия, мать, уроженка Сицилии.
— Как же они встретились? — спросил Фрейд.
— На трансатлантическом лайнере, как раз перед Гражданской войной, — ответил Юнг. — Каменщик Георгий сначала работал в угольных шахтах Пенсильвании, потом в сталеплавильных мастерских. Несколько лет он вел нищенское существование, а к концу 1860-х годов стал золотоискателем в Голубых горах Орегона. Золотоискатель! Слушайте внимательно, поскольку мои выводы могут показаться вам странными.
— Я от вас другого и не ждал, — заметил Фрейд.
— Вскоре ему улыбнулась удача, — продолжал Юнг. — Георгий получил концессию, и они с Люсией смогли завести двоих детей. Вместе с другими пионерами Дикого Запада, они, используя китайских рабочих, построили целый город.
— Вот откуда у Августа страсть к урбанизму…
— Этот город произвел сильное впечатление на Августа Корда, но царившие там коррупция и жестокость вызывали у него отвращение. Когда он был ребенком, город не раз подвергался нападениям бандитов. Последнее нападение закончилось трагедией. Семья укрылась в местной церкви, но это их не спасло. Георгий был убит на глазах жены и детей. Люсия бежала с Германом и Августом через холмы. Август рассказывал, что видел, как горел их город.
— Он спасся из ада…
— К счастью, Георгий Корда вложил свое золото в покупку земель на Манхэттене. Люсия с сыновьями начали новую жизнь в достатке.
— То есть она могла полностью посвятить себя детям.
— И она хотела, чтобы они добились успеха. Август вспоминал, что, если его брат Герман приносил из школы плохую оценку, Люсия до поздней ночи заставляла его учить уроки, стоя посреди маленькой комнатушки. Август, более способный к учебе, подобным наказаниям не подвергался и тайком помогал Герману сделать домашние задания. С того времени братьев объединило чувство сообщничества. Потом, очень быстро, произошла вторая трагедия. В сорок лет их мать поразила душевная болезнь, отягченная проблемами с позвоночником, которая на долгие месяцы уложила ее в постель. Эта таинственная болезнь убила ее менее чем за год.
— Сифилис, — поставил диагноз Фрейд. — Третья стадия болезни, сопровождаемая локомоторной атаксией, деформировавшей ее позвоночник. Весьма редкое заболевание у женщин.
— Вы не хуже меня знаете, насколько сильное впечатление производят симптомы этой болезни, — согласился Юнг. — Герману в ту пору было шестнадцать лет, Августу — четырнадцать. Младший брат рос мечтателем, с развитым воображением. В день смерти матери он придумал проект, о котором рассказал брату: построить, как отец, новый город на Манхэттене, но город идеальный, более долговечный, чем все, до тех пор существовавшие. Для этого нужно было изучать не только архитектуру, но и историю, философию, религию — все, что должно было послужить интеллектуальным фундаментом проекта.
— Как в алхимии…
— Принципы алхимии придавали особый смысл даже истории жизни их отца, ведь Георгий сначала был каменщиком, потом сталеваром, а затем золотоискателем. Но вернемся к матери. Там, в Голубых горах, ее на глазах сыновей могли избить и даже изнасиловать. Возможно, тогда она и заразилась болезнью, которая ее убила? А теперь перехожу к своей гипотезе.
— Я боюсь услышать то, что вы скажете, — заметил Фрейд.
— А что, если Август, видевший убийство отца и другие ужасы, мог найти облегчение, лишь совершая действия, свидетелем которых когда-то стал? — предположил Юнг.
Фрейд задумчиво кивнул.
— Жизнь Августа, — продолжал Юнг, — полна жестокой фрустрации, подавленного желания отомстить. Осознав это, я словно увидел, как падают выстроенные друг за другом костяшки домино. Травмировавшая его сцена произошла в церкви, значит, у него могло возникнуть невротическое отношение к религии. Что мы и наблюдаем у убийцы.
— Корда действительно считал себя создателем храма, — согласился Фрейд. — И мы пришли к выводу, что преступник идентифицирует себя с Хирамом. Но этого мало, чтобы убедить меня, что Август обладал преступными наклонностями. Или…
Он стал обдумывать предположения Юнга, и потрясающие умозаключения рождались в его голове.
— Возможно, я абсолютно неправ, — сказал он наконец, — и Грейс стала жертвой не эдипова комплекса, а реального насилия со стороны отца…
— Вы говорите о сексуальном насилии? — спросил Юнг. — Но ведь вы отказались от вашей теории обольщения…
— …утверждавшей, что истерический невроз является следствием перенесенного в детстве насилия. Я отказался от нее потому, что в большинстве случаев невозможно добыть доказательства! Что не мешает ей иногда соответствовать реальности! Инцест не стал бы таким абсолютным запретом во всех человеческих культурах, если бы он не подкреплялся мощным, способным к конкретизации желанием. Я не могу отвергать факты!
— Что делает вам честь, — сказал Юнг.
— Ах, вы, конечно, довольны, — иронически произнес Фрейд, — потому что в глубине души ненавидите эдипов комплекс! Я вас уверяю, он отвечает вам той же монетой.
Юнг смущенно улыбнулся.
— Но не будем горячиться, — подвел итог Фрейд. — Эта новая теория мне кажется рискованной, и я не буду ее развивать, пока не увижу Грейс.
Он подумал о том, что в его выводах, возможно, была некая двусмысленность. Не таилось ли в его колебаниях, появившихся при мысли об инцесте, желание хотя бы мысленно защитить Грейс от такой жестокости?
— Однако вы разделяете мое мнение о том, что прошлое Корда психологически близко прошлому убийцы? — настойчиво спросил Юнг.
— Убийца увлекается алхимией, и в детстве он пережил некие ужасные события… — Фрейд кивнул: — Да, вы на правильном пути.
— Отлично, — сказал Юнг, беря пиджак.
— Вы уходите?
— Я должен увидеться с Анной. Она не подходит к телефону, а я хочу услышать от нее ответ на один вопрос.
— Какой?
— Я предложил ей бросить все и приехать ко мне в Европу…
— А ваша семья? — Фрейд от удивления чуть не выронил сигару.
— Мы найдем способ все уладить… Но я должен быстро склонить Анну к решению. Ее муж завтра возвращается из путешествия.
— Вы сошли с ума!
— Почему?
— Вы делаете все что вам заблагорассудится, не думая о последствиях!
Фрейд был вне себя. Он сурово смотрел на Юнга, на лице которого появилось упрямое выражение ребенка, решившего ответить на выговор новой глупостью. Подумать только, совсем недавно он считал его своим «любимым сыном»!
— Закончим этот разговор в другой раз, — заключил Фрейд. И вышел первым, не ожидая ответа.
25
В мастерской Дэниела Бернэма кипела работа. Помощники подносили огромные рулоны бумаги, разворачивали их перед архитекторами, самозабвенно создававшими чертежи при помощи линейки и циркуля. Висевшие на стенах планы, фотографии недавно законченных зданий, чертежи круглых башен и домов, упрятанных под мосты, свидетельствовали о неистовом желании строить, производившем сенсацию на Манхэттене.
Бернэм, человек с густой рыжей шевелюрой и обвислыми усами, принял двоих полицейских в кабинете, свет в который падал сквозь стеклянный потолок. Одна из стен также оказалась стеклянной, что позволяло Бернэму наблюдать за работой своей команды.
— Только я смогу уделить вам не очень много времени, — предупредил Бернэм полицейских. — Через час я уезжаю в Чикаго.
— Только от вас зависит, насколько долгой будет наша беседа, — сказал Кан.
