Не сорваться, только не сорваться… Зачем он вообще сюда пришел? Идиот!
Рэми сновала иглой как могла быстро и легко, кружево не поддавалось, края расходились. В спешке девушка ткнула несколько сильнее, чем следовало, и острие вонзилось прямо в плечо гостя. Он даже не вздрогнул, но в следующий момент пышный шлейф кудрей незадачливой вышивальщицы был зажат в его ладони. Одно тянущее движение — и застонавшая Рэми даже приподнялась на цыпочки, чтобы облегчить резкую боль. Бесстрастно и внимательно человек вглядывался в ее запрокинутое лицо. Черные тени ее прошлой жизни встали наяву, словно и не было спокойных счастливых месяцев в кабаре. Всей жизни, с побоями, издевательствами, с непреходящим, жутким страхом каждой минуты, с унижением и бессилием…
Мистресса Хедер заглянула в приоткрытую дверь, и взгляд мгновенно охватил ситуацию: Рэми корчится, как котенок, почти приподнятая над полом за волосы, рука с иглой, и выражение лица того, кто держит…
— Джерард! — издала она самый строгий окрик, на который была способна. — Нет!
Медленно-медленно хватка его пальцев ослабла, Хедер вытащила девчонку из комнаты и препоручила заботе подвернувшейся Фиалки. Рэми явно была близка к истерике, побелевшее лицо застыло, как воск. Повернувшись к нему, Хедер прошипела, забывая все человеческие слова:
— Ты в моем доме. Ты просил убежища. И если не способен контролировать свои инстинкты должным образом, то лучше возвращайся в королевский дворец!. В клетку, где тебе и место.
Он так же медленно, молча, поклонился. Это не был жест извинения или раскаяния, в позе виднелось снисхождение, и Хедер задыхалась от гнева.
— У тебя что, совсем нет ни разума, ни сердца?! Девочка! Тихий робкий ребенок! Как поднялась рука и не отсохла!
Джерард перехватил ее руку за запястье и с силой притиснул открытой ладонью к своей груди. Тонкая рубашка не являлась преградой, и можно было понять, что он ни капли не взволнован — по тому, как тихо билось сердце.
Спустя минуту до возмущенной и разозленной мистрессы дошло, что никакого биения под ладонью не наблюдается вообще. Джерард спокойно, ровно дышал, грудь поднималась и опускалась. Не переставая странно усмехаться, он положил вторую руку на затылок женщины и, невольно прижав ухо рядом с ладонью, Хедер подтвердила свои ощущения.
Сердце не билось. Ни тихо, ни громко, ни быстро, ни ровно — тишина.
Джерард уже отпустил ее, а она все никак не могла сказать ни слова.
— Но разум, конечно, есть, — проговорил Иноходец. — И поэтому твоя швея выживет.
— Я не желаю знать, что ты за чудовище. Есть у тебя в груди сердце или нет, но ты пойдешь сейчас и сделаешь все, чтобы Рэми как можно быстрее пришла в себя после того, что здесь произошло! — дрожащим голосом проговорила Хедер, указывая в направлении коридора.
Он вышел, и даже по развороту плеч можно было понять — забудь об извинениях.
Хедер, которую не держали ноги, буквально упала в кресло. И только теперь заметила, что ладонь сильно разбита о грани камней его маски.
А Джерарду при всем желании пройти обратно на третий этаж, к своей комнате, оказалось затруднительно.
Толпа кое-как одетых, весьма рослых и очень решительно настроенных девиц закрывала подходы к ступенькам. Первой стояла блондинка с наглым блеском в таких же зеленых, как и у него, глазах. В руках ей не хватало разве что плетки. Джерард понадеялся на превосходство в росте и подошел почти вплотную. Она не смутилась, не отшатнулась, не сделала ничего, кроме того, что повыше вздернула подбородок.
— Если ты не отойдешь от лестницы, я переломаю тебе ноги. Танцевать будет трудно, но ты это переживешь. А вот раздвинуть их станет вовсе невозможно.
— Какой наглый самец, — скривилась Маранжьез и отошла прочь, каждым движением бедра олицетворяя полное презрение.
— Своевременное отступление может засчитаться за красивый маневр, — фыркнул кто-то в толпе пчелок.
Джерард взялся за резные перила.
В толпе девиц произошло шевеление и, расталкивая подруг локтями, оттуда выбралась на свет божий Алая Пчелка, Джорданна. Джорданна скользнула в приоткрывшийся проход и встала на пути у Джерарда, трогательно, по-беличьи, сложив ладони перед грудью.
— Вы меня не помните? — прерывающимся голосом прошептала известная на все кварталы скандалистка.
— Я не знаю тебя, — ответил он, шагая вперед. Пчелка не отступила.
— Меня зовут Джорданна, я принадлежала поместью Ферт. Вы приходили к лорду Ферт, господин.
— Я не знаю тебя, — повторил Джерард, плечом отодвинул девицу и взбежал по лестнице. Именно взбежал, хотя клялся подниматься не торопясь.
— Я так благодарна вам! — крикнула, оборачиваясь, Джорданна. — Благодарна, клянусь!
Подлетела Маранжьез:
— Сдурела, да?
Алая Пчелка встретила эти вопли сияющей улыбкой.
— Ты знаешь, кто это, Map? Это же Иноходец!
— Лошадь?
— Сама ты лошадь! Иноходец! Я же ему должна по гроб жизни!
— Рассказывай, — заявила Маранжьез.
Эта царская кошка кабаре всегда признавала в Джорданне соперницу, и порой едва не дралась с нею за внимание некоторых гостей, но сейчас абсолютно искренне желала понять ее, — а то какой интерес?
— Что рассказывать, Map? — протянула Джорданна своим приглушенным контральто.
— Расскажи, почему мы не должны убивать этого распоясавшегося самца.
— Убивать?
Джорданна засмеялась. Горловое, красивое «ха-ха-ха» немного пометалось в арке камина, и стихло.
— Вы — его? Вот смотрю я на вашу нахохлившуюся столицу, и не понимаю, сколько можно жить в шорах. Сеттаори же и половины происходящего вне ее черты не знает. Самый сытый, красивый, благополучный и самый неосведомленный город. Я понимаю, не знать, какие там корабли причалили к пристани Немефиса или Ортонты. Или какая погода на полях Сытоземья. Но Иноходец — ведь это легенда, об этом детям сказки на ночь рассказывают.
— Ага, судя по твоему характеру — сказки страшные. Что ж, просвети забитую столицу, дикарочка. Мы слушаем. Я знаю про Иноходца, что это — лошадь, которая бежит по-особенному. Все. Переубеди меня!
Джорданна опять засмеялась.
— Я тебя обожаю, Map. Но с удовольствием бы ударила иногда головой о стенку.
— Угу. Но сейчас тебе лень. Поэтому я такая смелая. Рассказывай.
— Иноходец — это и вправду не совсем человек. Он умеет ходить где-то, где нам не видно, и потому появляться и возникать мгновенно. Старые люди говорят, что есть такая комната или коридор, и везде двери, вроде норы, а из этих дверей к нам приходят разные существа, в основном плохие, но бывают и хорошие. Иноходец создан, чтобы границу эту и двери охранять. Он умеет там ходить. Но за это ему пришлось заплатить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
