— Да, — сухо сказала Осокина. — Не исключаю, что Петров тоже был одним из ее любовников.
— Но как могли бывшие любовники Линевой общаться друг с другом да еще и деньги в долг давать и брать?
— Очень нормально могли. Она так мило это делала. То есть бросала. И так же мило могла их познакомить: «Ми-и-лый, это мой близкий друг, с которым... Ах, впрочем, это теперь неважно! Вы поговорите, а мне пора». И тут же цеплялась за рукав другого мужчины, словно за ошейник собаки-поводыря. У нее есть такая отвратительная привычка! Она не под руку с мужчиной идет, а повиснув на каком-нибудь из предметов его одежды, — раздраженно заметила Марианна Руслановна. И добавила: — При желании Алина Линева могла создать клуб брошенных ею мужчин, и там царили бы прекрасные дружеские отношения.
Стае снова нажал на кнопку перемотки.
— Ну, дальше совсем неинтересно.
Люба едва успела остановить запись уже в самом конце.
— Подожди!
И она снова услышала голос Марианны Руслановны. Монолог Осокиной снова был на больную тему: почему ушел Элик.
— Ведь мы, жены бизнесменов, целиком посвятившие себя дому и детям, ошибочно думаем, что это лучший способ удержать мужей, быть идеальной женой, матерью, хорошей хозяйкой. Мы не напиваемся, не курим, не колемся, не изменяем, одеваемся в хорошие вещи из дорогих магазинов, ходим по косметическим салонам и тренажерным залам, выписываем женские журналы с огромным количеством полезных советов. И старательно этим советам следуем. Мы почему-то уверены, что застрахованы всем этим от развода. И очень поздно понимаем, что мужьям с нами просто скучно. И их уход — это как гром среди ясного неба. «Я тебя ненавижу!» А собственно за что? Ведь все было идеально! Быт налажен, бюджет рассчитан, жизнь распланирована на десять лет вперед: субботний отдых в боулинг-клубе, рождественские каникулы в Турции, отпуск летом на Канарских островах. И как это страшно, имея все, оказаться на жалкой подачке —• ежемесячных алиментах! И те бывший муж то и дело норовит урезать.
— А сейчас вы на что живете, Марианна Русланова?
— Мы же не были официально в разводе с Эликом. Осталось несколько магазинов, в которые были вложены его деньги. Я получаю неплохие проценты.
— А магазин «Чай, кофе», где работает Гульнара?
— Что? Да, есть такой магазин. Тоже теперь мой, — равнодушно сказала Осокина.
— Почему же вы не уволите Гульнару?
— За что? Мстить? Я же сказала, что Элик не к Гульнаре ушел. Не было бы Линевой, не было бы и ее. А девушке тоже надо на что-то жить. Имущество Элика ведь осталось мне, как законной его супруге...
— Все. Точка, — сказал Стае.
Из диктофона раздалось шипение: пустая, без записи пленка.
— Ты думаешь...— сказала Люба.
— А не она его, часом? Темная история. Надо послушать вторую.
— Подожди, — еще раз сказала Люба.
— Что это с тобой? — усмехнулся Стае. — Расстроилась, услышав, что Осокина считает, что твой муж был любовником Линевой?
— Я просто не могу понять. Ведь если Олег любил эту женщину, если она ему помогала находить кредиторов, должен же был он о ней хоть изредка упоминать! Но я ни разу не слышала от него имя — Алина. Никогда.
— А вообще о женщинах? О других?
— Только о бывшей жене. О Маше. Я точно знаю, что у Олега больше никого не было. Она что-то путает, эта Осокина.
— Мне так...
Услышав звонок в дверь, оба вздрогнули.
— Черт! Это нее пиццу привезли! — воскликнул Стае. — Ну и увлеклись мы с тобой!
— Что-то долго сегодня, — удивилась Люба. — Пойду возьму.
— Я сам.
Он схватил джинсы, на ходу запрыгнул в них и, не надевая рубашки, выскочил в прихожую. Вернулся задумчивый, держа коробку с пиццей. Рассеянно покачал ее в руке:
— Остыла почти.
— Что-то случилось?
— Знаешь, мне показалось, что посыльный — тот же самый парень. Что у них других разносчиков нет? И он как-то странно на меня реагирует.
— Как?
— Шарахается прочь, я едва успеваю сунуть ему деньги.
— Кстати, сколько я тебе должна за пиццу?
— Смеешься?
— Серьезно.
— Ладно. Моя еда, твоя квартира. Устраивает?
— Очень современно.
Стае раскрыл коробку и воскликнул:
— Хороша! Чуть теплая, но все равно хороша! Налетай.
... — А что Гульнара? — спросила Люба, съев один кусок и потянувшись за полотенцем.
— Все уже? Наелась? Эх, женщины! Он вытер руки и достал другую кассету:
— А вот теперь вторая преамбула. Девушка Гуля живет в скромной однокомнатной квартирке, уже не в той, что снял для нее покойный Осо-кин. В квартире страшный бардак: вещи валяются в беспорядке, на мебели толстый слой пыли. Сама красавица одета была в старые джинсы и перепачканную чем-то футболку, такой я застал ее вечером после работы. И с телефоном в руке. У нее какой-то роман. Телефонный. Когда я показал удостоверение и стал задавать вопросы, девушка начала сильно нервничать, и разговор получился странный. По-моему, она врала.
— Давай включай!
Стае включил диктофон, развалился на диване и снова занялся пиццей. Казалось, разговор с Гульнарой его совершенно не интересовал.
...— я не виновата, да? Эдик очень любил эту Алину.
— Эдик? Почему Эдик?
— Он не хотел, чтобы я звала его как эта... ну, его старуха.
— Сколько вам лет?
— Двадцать два. Много, да? Ужасно! Три года в Москве, да? Прописка есть. Хата есть. Да?
— Вы снимаете эту квартиру?
— Ха-ха! Почему «вы», да? Не надо «вы». Не старая. Гулей зовите.
— Сколько платите?
— Ха-ха! Платят.
— Не вы? Не ты то есть?
— Ха-ха!
— Значит, Эльдар Эдуардович очень любил актрису Алину Линеву? А вы ее видели когда-нибудь?
— Красивая, да? — В голосе Гульнары послышалась зависть. — Эдик тоже хотел меня в актрисы. Одевать в красивые платья, и чтобы улыбалась. Много красивых платьев, много улыбалась. Каждый день новые красивые платья.
— Моделью, да? — в том же тоне спросил Стае.
— Ну да. Плохо говорю? Эдик ругался. Голос красивый, слова некрасивые. «Молчи, говорил, лучше». А я говорить люблю. Много.
— О чем?
— Про любовь.
— Про кино, что ли? Про книги?
— Ха-ха!
— Гуля, кто убил Осокина? — безнадежным голосом спросил Стае.
— Сидят. Всех поймали, — торопливо ответила Гульнара.
— Вы видели, как это было?Расскажите.
— Видела, да. Позвонили в дверь. «Магазин, говорят, горит. Мы — пожарные, приехали за хозяином».
— Какая чушь!
— Чушь, да? Испугалась, открыла. Вошли трое. На голове шапки с дырками. Пистолет достали. Страшно, да? Эдик деньги отдавать не хотел. Драка была. Тот, с черепом на плече, стукнул его по голове. Деньги взяли — ушли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
