Мужчина отпрянул, он снова выглядел спокойным и бесстрастным:
– Я загляну через пару недель. Хочу услышать план действий. Можете собрать военную мощь всего «Экостарс» – протестируете мои доспехи.
Уже когда он исчезал в стенном проломе, Сартмес пробормотал:
– Откуда, интересно, взялись эти модуляторы?
Диптрен, не оборачиваясь, опрокинул:
– Рукиб. Он их создал ещё до того, как возникло человечество.
Глава 13. Авенир
– Как можно это есть?
Авенир с отвращением смотрел, как Марх достает из под камня несколько крупных рыбин. Выпотрошенная и засыпанная солью, форель все же приобрела своеобразный сладковатый «душок» и отдавала тухлятиной.
Сабельщик ухмыльнулся. Волхв не жаловал диету, которую упертый тарсянин понужал соблюдать. Пармен же, утративший способность обращаться в арпейна и ужасно изувеченный падением, казалось, вернулся в то состояние, в котором его нашли возле таверны. Понурый и молчаливый юноша покорно принимал то, что ему давал Марх – затхлую воду, забродивший сок, горькие смолистые побеги, сырое и испортившееся мясо.
После схватки с Зуритаем в каждом что-то надломилось. Чаровник Авенир с трудом переносил одиночество, тарсянин напрочь утратил чувство юмора, а Пармен закрылся в своём мирке. Все они стали какими-то «пустыми». День за днём троица кочевала в направлении земель Фаэлсиргра, к озеру Светлых Ликов. Калит, негласный руководитель монастыря Элхои, снабдил их картой, а с денег, вырученных от продажи Тулонских товаров, купили одежды, пару мечей да еды – оставшихся оболов должно хватить на путь до Манохи. Там они думали пристать к каравану и добраться до земель Бангхилла, граничащих с Темнолесьем и переходящих в тропу Ен-Гарди, растворявшуюся в топях Фаэлсиргра. Последний лабаз группа миновала месяц назад, леса сменились скупыми солончаками и нормальная еда закончилась. Из всех них поймать хоть кого-то получалось только у Марха – приходилось смиряться с его резко извратившимся вкусом. Выносливый мул тихонько вез их в скрипящей крытой арбе. Там в староватом, прохудившемся сундуке лежали их сокровища – подпаленный, в прорехах, плащ Иужега, полученный от ведуньи Евлампии, черная ветхая книга, да шелом Корво, выбранный рыжебородым у старого мага в благодарность за пойманную бирикву. Рядом с сундуком спокойно покачивался посох с треснувшим и потемневшим Ралисту.
Авенир задумался. В душе что-то дернулось, инстинктивно он схватил левое запястье, лицо просияло от радости. На руке также оставался кожаный браслет. Скорее всего, тоже волшебный – вот только в чем его особенность? Волхв искоса взглянул на переверта. Грубая мешковатая рубаха надулась пузырем и закрывала пояс. Но если тот ремень с орлиной пряжкой ещё на нем?
Волхв мотнул головой. Взяв у Марха рыбеху и, стараясь не дышать, принялся набивать ею желудок. Если бы у цыгана остался пояс здравицы, он бы давно восстановил свои способности. Что ж, и с этой утратой придется смириться. Главное, они вместе. Сердце кольнуло. Унтц-Гаки исчез бесследно. Вряд ли муравит выжил в холодных горах. Акудник надеялся, что существо успело зарыться поглубже, но даже тогда искать его бессмысленно. Если не нашли монахи Элхои, знающие каждый камень и куст, то ему и вечности не хватит.
Окончив трапезу, он уселся в телегу, достал кисть и деревянное полотно. Помня настояния Калита, Авенир, хоть и без энтузиазма, продолжал занятия. В монастыре все получалось быстро – и деревья выращивать, и огнем с водой управлять. Но вдали от духовного стана, опустошенный и измученный бессмысленными тренировками Марха, умения Авенира быстро пошли на убыль.
Колесо телеги наскочило на камень. Юноша подпрыгнул, неудачно повернулся и задел виском доску. Место ушиба заныло и волхв прервал думы. Марх повернул мула к одиноко стоявшей лавке.
– Надеюсь, в этой дыре найдется пара кинжалов.
«Откуда тут оружие», – подумал Авенир. – «Кузни нет, дороги приличной тоже. Значит, и народ не ходит. Нашлись хоть бы нож с кочергой».
Под дощатым навесом противно поскрипывала висящая на ржавых петлях, дверь. Внутри пахло травой и жареным мясом. Волхв жадно сглотнул.
«Хорошо, что Пармен остался снаружи. Хотя бедолаге всё равно, что жевать. Надо бы ему подложить в еду перечный лист. Тогда он хоть какие-то чувства проявит. Или хоть голос подаст».
От этой мысли Авениру повеселело. Размышляя о других способах приведения чернеца в себя, юноша осматривал лавку. Узенький проходик огорожен кованой клетью, на многочисленных полках ютится огромное количество вещей. Крупы, масла, сушеные травы, вяленое и копчёное мясо, шкуры, одежда – товары беспорядочно громоздились на прогибающихся деревянных досках. Всмотревшись, Авенир распознал украшения – с крупными темными бусинами ожерелья, стальные замысловатые цепочки, перстни с потемневшими камнями.
Из темнушки, тихо рыча, вышел огромный белодущатый волкодав. Всклоченная шерсть придавала объему, в пасти виднелись длинные желтые клыки. Залаяв, зверь бросился на волхва. Юноша отпрянул от решетки – секунда промедления и рука бы его представляла весьма жалкое зрелище.
– Тихо, Джабаль!
В магазинчик вошел крупный лысый детина. Необычная голова навевала на мысли о родстве с чудищами Уилендских топей. Огромный лысый череп с далеко выпирающими бровями, темная с белыми крапинами, кожа, разноцветные глаза, на одном из которых расположилось мутноватое бельмо. Хозяин улыбнулся, обнажив белые, с щербиной посредине, зубы.
– Вы покупать, али так, поглазеть?
– Было бы что покупать, Джабаль, так давно бы вместо лавчонки хоромы красовались.
Марх сложил руки на груди, сурово смотрел на торговца.
Здоровяк почесал голую грудь.
– Правда есть правда. Падаль нынче не та, хороших вещей немного. Ну да может, подберете чего? Средь песка и змея – шербет.
– Чакрам, три камы, два десятка метательных, духовую трубку с шипом, склянку слабого аконита. И кнут с резцами маргла.
Хозяин лавки довольно потрепал пса:
– О, какой хороший господин появился на горизонте моей жизни. Старый Джабаль и не думал увидеть уже такого изысканного вкуса. Следуйте за мной.
Здоровяк отворил клеть и впустил покупателей. Авенир старался держаться подальше от волкодава. Они зашли в устланную коврами комнатку. За цветастым, рдеющим кроваво-красными цветами полотнищем скрывалась потайная дверь. Торговец прошептал заклинание и металлический заслон с легким скрежетом отъехал в невидимую выемку.
Взору открылось помещеньице, раза в три больше лавки. Каменный пол отливает зеленью, стены увешаны разнообразным оружием.
Падальщик. Авенир не мог поверить своим глазам. Откуда в безлюдном месте можно найти столько воинских трофеев? Кистени, бердыши, пращи, булатные мечи и кинжалы. Колющее, рубящее, метательное. Булавы, секиры и топоры. Цепы, кастеты, пики и сабли. Шлемы с доспехами – от легких кожаных повязок до тяжелых булатных панцирей, кольчуг, горжетов и перчаток. Многие «инструменты» были настолько необычны, что волхв даже не мог отнести их с чем-либо знакомым. Зачем, например, нужен ряд обычных деревянных брусков? Или шестиугольный цилиндр, напоминающий пчелиные соты?
Пока волхв удивленно рассматривал сокровища, Марх набирал оружие.
– Сколько?
– Пять золотых.
Тарсянин не торгуясь отсчитал драгоценные монеты.
Вернувшись в лавку, покупатели набрали припасов. Внимание юноши привлекла невзрачная трехпалая мотыга-грабля. Бамбуковая, покрытая пылью, она едва виднелась, закрытая тюками с зерном и вялеными завитушками. Словно зачарованный, он подошёл к полке и разгреб находку. Марх саркастично кинул:
– Нир, ты чего, в земледельцы решил податься?
Волхв, пропустив шутку, решительно произнес:
– Я её покупаю.
Джабаль, улыбаясь, поклонился:
– Господин, инструмент крепкий, прослужит не один год. И удобный с одной стороны крепкая лопатка, с другой – плотный трехпалый веер.
Сабельщик огрызнулся:
– Он – волхв, чародей и акудник! Ему не нужна пахота для пропитания. Мы купили всё, что нужно. Пойдем, Нир.
Авенир отбросил руку тарсянина, в сердцах воскликнул:
– Мне нужна эта палка! Сколько?
– Пять серебряных. – Хозяин начал снимать инструмент.
– Пять? Это дорого. – Марх выглядел раздраженным. – Зачем тебе этот хлам?
Волхв взорвался:
– Пять золотых за пару ножиков ты отдаешь без торга, а пять серебряных жалеешь, будто они последние? Верблюдами раскидываешься, а комара оцеживаешь?
Пес открыл глаза, приподнялся. Шерсть на загривке вздыбилась, из утробы послышалось глухое рычание.
Джабаль забеспокоился, с мольбой взглянул на Марха:
– Господин, успокойте мальчика. Иначе его успокоит пёс. Джабаль не любит громких звуков. Я не смогу его остановить. Берите за четыре, только тише.
Марх чертыхнулся, вывалил четыре кругляша. Тихо ругнувшись, сгреб оцепеневшего Авенира, заботливо прижавшего мотыгу к груди, и арба покинула треклятую лавчонку.
