В этой ернической форме я хочу донести до читателя мысль о терпении и мудрости правительства Индии. Оно исключительно терпеливо, так как знает, что, если скверная ситуация разрешится наисквернейшим исходом, никому не поздоровится. И его задача — избегать таких печальных развязок. Это уравновешенное правительство, связанное законами, оплетенное паутиной договоренностей и личных отношений; оно считается не только с мнением палаты общин, но и с множеством чисто англо-индийских ограничений, примиряя величайшее понятие либерального гуманизма с дотошным бюрократическим крючкотворством. Так и должно быть устроено общество в мирное время: огромная сила на стороне правителей и бесчисленные препоны, чинимые ее применению на местах. И все же время от времени будут происходить сбои и так называемые «печальные недоразумения». И одному из таких «недоразумений» я посвящу следующие несколько страниц моего рассказа.
Глава 11
Долина мамундов
Воевать на Индийском фронте — это опыт, не имеющий себе равных. Как пейзаж, так и население здесь совершенно уникальны — нигде в мире не встретится ничего подобного. Долину со всех сторон окружают отвесные скалы в пять-шесть тысяч футов высотой. Войсковые колонны ползут по гигантскому хитросплетению ущелий, где под раскаленным небом бурлят и пенятся реки, питаемые снегом с вершин. Дикая красота этих мест взрастила племя себе под стать. Кроме как в пору сбора урожая, когда забота о выживании диктует необходимость перемирия, племена патанов постоянно вовлечены в междоусобицы или же в единую борьбу. Каждый житель здесь воин, политик и богослов. Каждый приметный дом — это средневековая крепость, пускай слепленная из обожженной глины, но с зубцами стен, башнями, бойницами, подъемными мостами и всем прочим в полном комплекте. Каждая семья свято чтит обычай вендетты, каждый род продолжает начатую предками вражду. Многочисленные племена и племенные союзы ведут счет нанесенным им обидам и всегда готовы предъявить этот счет противнику. Ничего не забывается и не прощается и очень редко остается безнаказанным. Помимо обычая замиряться в период сбора урожая в местном обществе существует очень разветвленный и сложный кодекс чести, которого свято придерживаются. Тот, кто его знает и чтит, может передвигаться безоружным по всему фронту. Но малейшая пустяковая оплошность грозит бедой. Потому жизнь патана захватывающе увлекательна, а раскинувшиеся под щедрым солнцем и изобилующие водой земли здешних долин плодородны настолько, что без особого ухода могут удовлетворить скромные потребности малочисленного населения долин.
Девятнадцатый век привнес в этот счастливый мир два новшества — винтовку с затвором и британское правительство. Первое стало настоящей драгоценностью и благом, второе — сплошной обузой. Удобство винтовки с затвором и, тем паче, с магазином патронов нигде не было оценено больше, чем на индийском высокогорье. Оружие, разящее с расстояния тысячи пятисот ярдов, открыло новые кладези наслаждений каждому семейству или роду, которые сумели его приобрести. Появилась возможность, не выезжая со двора, подстрелить соседа, находящегося от тебя чуть ли не в миле, или, пристроившись где-нибудь на кряже, уложить всадника, скачущего внизу, в дали, дотоле недосягаемой. Целые деревни могли теперь вести перестрелку, не отходя от дома. За такое замечательное орудие убийства платили бешеные деньги. Рука об руку с честными спекулянтами, шаря по всей стране, действовали воры. Неиссякаемый поток контрабандного оружия захлестнул пограничье, и уважение патанов к христианской цивилизации невиданно возросло.
Действия же британского правительства, напротив, никак нельзя было счесть удачными. Великое продвижение на юг, имевшее целью упорядочение, просвещение и ассимиляцию, выродилось в какое-то мелкое вредительство. Когда патаны совершали вылазку на равнину, их не только выдворяли назад (что, в общем, было только справедливо), но и вторгались затем к ним, а еще время от времени снаряжали экспедиции, которые, с трудом переваливая из долины в долину, всячески отчитывали дикарей и штрафовали за причиненный ущерб. Никого бы эти пришельцы не раздражали, если бы они просто явились, подрались и убрались восвояси. Так, собственно, и делалось раньше, в соответствии со стратегией «бей и беги», к которой тяготело индийское правительство. Но к концу девятнадцатого века захватчики начали прокладывать в долинах дороги, в частности великую дорогу в Читрал. Обезопасить эти дороги они пытались угрозами, строительством фортов и выделением субсидий. Последнее, разумеется, встречалось без возражений. Однако в целом строительство дорог патаны совершенно не одобряли. На дороге предписывалось вести себя тихо-смирно, не затевать перестрелок и тем более не метить из укрытия в следующих по ней путешественников. А уж подобные требования никуда не годились. Множество стычек имели своим источником данное расхождение во взглядах.
Наш путь в край момандов лежал мимо входа в долину мамундов. Долина эта, имеющая в поперечнике почти десять миль, формой своей напоминает сковородку. С мамундами мы не конфликтовали. Их убийственная репутация заставляла нас держаться от них в отдалении. Но вид нашего лагеря с его идеально ровными рядами солнцезащитных навесов, с группой госпитальных палаток, со скоплением лошадей, верблюдов, мулов и ослов раззадорил мамундов. Свет наших костров по периметру, поблескивающий в ночи, так и манил стрелков — искушение, которому не могла противиться душа обитателя индийского пограничья. Одиночные выстрелы были неизбежны и начались сразу же, как только темнота укрыла стан нашей передовой бригады. Большого вреда выстрелы не причинили. Только ранили нескольких человек. Сэр Биндон Блад невозмутимо продолжал ужинать, хотя в какой-то момент и вынужден был загасить свечи. Утром, не ответив на эту наглую выходку, мы двинулись на Навагаи. Но мамунды уже возбудились, и, когда двумя днями позже к их долине подошла следовавшая за нами вторая бригада, сотни туземцев, вооруженных чем ни попадя — от допотопных кремневых ружей до винтовок последнего образца, — три часа вели оживленный обстрел сгрудившихся людей и животных. Большая часть наших бойцов успела окопаться в неглубоких ямах, и весь лагерь был окружен траншеей. Тем не менее эта ночная стычка стоила нам примерно сорока солдат и офицеров, не считая множества лошадей и вьючной скотины. Получив донесение, сэр Биндон Блад дал приказ отомстить неприятелю. Командовавшему второй бригадой генералу Джеффрису было велено на следующий день войти в долину и наказать необузданных дикарей за их наглость. Отмщению предстояло принять форму марша через всю долину, до самого края этого cul de sac[20], с попутным уничтожением всех посевов, разрушением водных резервуаров, подрывом стольких крепостей, сколько время даст подорвать, и расстрелом любого, кто осмелится помешать данному процессу. «Если хотите увидеть настоящий бой, — сказал мне сэр Биндон, — то отправляйтесь с Джеффрисом». И вот в сопровождении бенгальских уланов, возвращавшихся после доклада во вторую бригаду, я с большой осмотрительностью преодолел десять миль пересеченной местности, разделявшей оба лагеря, и еще засветло прибыл в штаб к Джеффрису.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
