Всю ночь над лагерем свистели пули, но к тому времени уже были вырыты надежные окопы, а большинство лошадей и мулов тоже получили сносное укрытие. На рассвете 16 сентября вся бригада с эскадроном бенгальских улан во главе в боевом порядке вступила в долину мамундов и вскоре развернулась широким фронтом, разделившись на три части, каждая из которых имела свою карательную задачу. Поскольку мы рассредоточивались веером, а общая численность бригады не превышала тысячи двухсот бойцов, вскоре все разбились на небольшие отряды. Я примкнул к центральной колонне, направлявшейся к дальнему краю долины. Ехал я с кавалеристами.
Мы пересекли долину без единого выстрела. Ни в деревнях, ни в полях — ни души. Приближаясь к горной гряде, мы различили в бинокли группки крохотных фигурок на конусообразном холме. Время от времени можно было видеть, как поблескивает на солнце сталь сабель, которыми туземцы взмахивали в воздухе. Зрелище воодушевило нас, и рысью и галопом мы припустили к рощице, находившейся на расстоянии ружейного выстрела от конусообразного холма. Здесь мы спешились и открыли огонь с семисот ярдов из не более чем пятнадцати карабинов. Моментально весь холм испещрили белые облачка дыма, и рощу со свистом стали прорезать пули. Увлекательное противостояние оживляло атмосферу чуть ли не час, а между тем к нам все ближе по долине подвигались пехотные части. Когда они подошли, было решено, что передовой отряд из тридцати пяти сикхов атакует холм, а другие два отряда поднимутся по длинному пологому отрогу к деревне, крыши и маисовые поля которой можно различить на склоне. Все это время кавалерия будет контролировать долину, поддерживая связь с нашим, находящимся под началом командира бригады, резервом, состоявшим в основном из Кентцев[21].
Я решил присоединиться ко второму отряду, поднимавшемуся к деревне. Отдав свою лошадь сикху, я стал карабкаться на холм вместе с пехотинцами. Стоял пугающий зной. Палящие лучи солнца, приближавшегося к зениту, буквально въедались в плечи. Через силу, спотыкаясь, мы лезли в гору примерно час — то через заросли кукурузы, то по камням, то по скалистым тропам или голым склонам, но неизменно по восходящей. Сверху раздалось несколько одиночных выстрелов, но, если не считать их, царила полная тишина. Оглянувшись назад с высоты, можно было увидеть весь овал долины. Я приостановился и, отирая пот со лба, присел на валун, озирая открывшуюся картину. Было почти одиннадцать, и первое, что меня поразило, — это отсутствие наших частей в пределах видимости. Примерно в полумиле от подножия отрога стояли рядом со своими лошадьми несколько уланов. Вдалеке, под скалой, клубился дымок — это горела крепость. Куда подевалась наша армия? Всего несколько часов назад в поход вышли двенадцать сотен сплоченных бойцов, сейчас же долина словно поглотила их. Вытащив бинокль, я стал изучать раскинувшуюся внизу равнину. Глинобитные деревенские хижины, редкие крепости, ущелистые русла рек, поблескивающая гладь водоемов, разбросанные там и сям полоски пашен, отдельные купы деревьев — и все это в ослепительной яркости на фоне зубчатых скал, — но ни следа англо-индийской бригады.
Тут меня впервые пронзило понимание того, как нас мало: пять британских офицеров, считая меня, и около восьмидесяти пяти сикхов. И это все, а против нас — грозная долина, и мы взбираемся вверх, чтобы разорить самое дальнее из ее поселений. Свежеиспеченный выпускник Сандхерста, я четко помнил предупреждения касательно «распыления сил» и был поражен контрастом между предосторожностями, с которыми наше мощное подразделение покидало утром лагерь, и отчаянностью положения жалкой горстки, которую мы составляли. Но как это и свойственно юным дурням, я с готовностью лез на рожон и только и надеялся, что на захватывающее приключение. Оно не заставило себя ждать!
Мы наконец добрались до нескольких глинобитных хижин деревни. Как и все прочие, она была покинута жителями. Деревня стояла на самом гребне отрога, и ее соединял с горным массивом широкий перешеек. Вместе с еще одним офицером и восемью сикхами я залег у деревенской околицы со стороны гор, в то время как остальные обыскивали хижины или отдыхали, укрывшись за ними. Следующая четверть часа не принесла с собой никаких событий. Затем подошел командир отряда.
— Мы собираемся отходить, — сказал он младшему офицеру. — А вы останетесь здесь, чтобы прикрывать наше отступление, пока мы не займем новую позицию на вон том выступе, пониже деревни. — Еще он прибавил: — Кентцы, похоже, не подтягиваются, и полковник считает, что мы тут со всех сторон оголены.
Такое соображение показалось мне вполне здравым. Мы подождали еще десять минут, пока, как я мог предположить, потому что вживе я этого не видел, основная часть отряда спускалась от деревни на площадку пониже. Внезапно склон горы ожил. Из-за расселин сверкнули сабли, здесь и там замелькали пестрые знамена. Из разных мест вздымавшегося перед нами бугристого скального среза вырвались десятки белых клубочков дыма. Совсем рядом послышались разрывы. Тысяча, две тысячи, три тысячи ног замелькали в вышине, белые и синие фигурки заскользили с уступа на уступ, как мартышки с ветки на ветку. С разных сторон неслись пронзительные крики «Яй, яй!» и звуки выстрелов. Весь склон испещрили пятнышки дыма, а крохотные фигурки с каждой минутой приближались к нам. Восемь наших сикхов открыли пальбу по ним, становившуюся все более яростной. Наши враги, продолжая движение вниз, начали скучиваться среди утесов, находившихся всего в сотне ярдов от нас, образуя тем самым весьма соблазнительную мишень. У сикха, лежавшего рядом со мной, я позаимствовал его «мартини». Он охотно передал мне и патроны. Я открыл прицельный огонь по собиравшимся среди утесов людям. Над нами свистели пули, но мы распластались на земле, и нас не задевало. Все это длилось минут пять с нарастающей интенсивностью. Наша жажда приключений, таким образом, была вполне удовлетворена. Затем совсем близко за нашими спинами раздалось по-английски:
— Отходите. — Это был батальонный адъютант. — Нельзя терять ни минуты. Мы сможем прикрыть вас с высотки.
Сикх, одолживший мне свою винтовку, выложил на земле рядом со мной восемь-десять патронов. Существовало правило не допускать попадания боеприпасов в руки туземцев. Сикх, похоже, уже намылился удирать, поэтому я один за другим стал подавать ему патроны, чтобы он поместил их в сумку. Я сделал это по счастливому наитию. Все прочие вскочили и пустились бежать. Со скал прозвучал рваный залп. Возгласы, вскрики, вопль. На секунду мне показалось, что пять или шесть наших опять залегли. Они залегли надолго: двое были убиты, трое ранены. Одному прострелили грудь, и он истекал кровью, другой извивался и корчился, лежа на спине. Прямо за мною катался по земле офицер-британец. Лицо его представляло собой кровавое месиво, глаз вышибло из глазницы. Да уж, приключение, нечего сказать!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
