с трудом сдержался, чтобы не спалить его драконьим огнём прямо на башне, к гаргульей срани.
Все внутренности стянуло железной шипастой проволокой. Единственное, что удержало — понимание, что надо найти её, как можно скорее, и не тратить время попусту. И не дай Драконий Бог, с ней что-то стряслось — об этом даже думать было невыносимо.
Въелась под кожу, протекла в мозг, пропитала кровь собою. Насквозь. И не выдрать мысли о ней, разве что только с самим собой.
Ненавидел себя за это. Потому что — человечка! Рабыня. Такой, как она, никогда не стоять рядом с драконом.
Когда всё это началось? Сейчас и не скажешь. Чувство такое, что это было всегда. С тех самых пор, как она у нас появилась.
Думал, армия излечит. Думал, годы вдали от дома помогут. Срань там!
Стало только хуже.
Опрокидываю в рот очередную стопку мятного рраниса и вспоминаю тот день, когда вернулся после вести о смерти отца.
Не признавался даже себе — когда летел в замок, много сильнее, чем отца, хотел увидеть — её. Путающийся под ногами дворецкий лишь раздражал, когда я быстрым шагом шёл с башни вниз. Скорее, скорее. Но одна новость заставила застыть на месте, как вкопанного:
— Госпожа Аурэлия покидает нас, должно быть, уже уехала.
— То есть, как это? — в голосе лёд, а внутри жарким огнём разгорается паника.
— Лорд Роквуд, да упокоит Драконий Бог его душу, освободил её, и она…
— Кто ещё знает?
Жакар пучит глаза и заикается:
— Я, ггосподин ггенерал.
— И всё? — поднимаю бровь. — Считай, этого не было. Её рабские браслеты. Где они?
— В ккабинете, — заикается и заглядывает в лицо.
— Закрыть ворота сейчас же, из замка никого не выпускать. Моя рабыня никуда не едет.
Сухое, будто мятый пергамент, лицо дворецкого, меняется на глазах, освещаясь пониманием:
— Конечно, господин генерал, — кивает с готовностью. — Всякая рабыня должна знать своё место. Даже та, что привыкла к господским покоям.
От последней двусмысленной фразы всё внутри закипает. Неужели, и правда — Аурэлия спала с отцом? Что ж, тем хуже для неё.
— Распорядись насчёт ворот, — цежу сквозь зубы и сворачиваю к кабинету.
С той самой минуты, как увидел её, понял: не отпущу. Никогда. Никуда. И не отдам. Никому.
Завладеть ей полностью, подчинить, сделать своей стало навязчивой идеей. Но Аурэлия не помогала. Наоборот, такое чувство, что задалась целью бесить и вызверять всякий раз.
Она явно не понимала, с каким играла огнём, когда флиртовала с Лингерли, когда предлагала себя в обмен на свободу, когда тёрлась о меня в темноте ритуального зала. И так хотелось в тот миг поверить в желаемое… Что она смирилась, уступила, передумала.
А в ответ — ледяным душем её возмущённый визг и то, как с отвращением вытерла рот! Будто её касался грязный попрошайка с рынка!
Вся нежность к хрупкой девочке, которую заботливо хранил где-то глубоко, оказалась вмиг сметена. Глаза застлала кровавая пелена: подчинить, заставить, завладеть во что бы то ни стало!
Любой ценой.
Не хочет — привыкнет. Не любит — полюбит.
После того, как сделаю её своей, у неё просто не останется выбора.
А у меня его и так давно нет. Детские игры закончились, теперь всё будет по-взрослому. Я это понимаю, пора и Аурэлии понять.
Намеренно дал ей время до завтра: свыкнуться с мыслью, принять новую реальность, сделать это добровольно. Должна оценить и принять с благодарностью и смирением. Именно так всё и будет. В тот момент я искренне в это верил. Глупец.
Следующим утром после завтрака первым же делом иду к ней. Громкий стук, поворот ключа, открываю дверь.
Аурэлия в светло-розовом воздушном платье стоит у окна, обхватив себя за плечи. Хрупкая, изящная и такая невинная. Раздражённо отгоняю лишние мысли. На звук моих шагов даже не поворачивает головы. Её золотистые волосы собраны в хвост и открывают тонкую шею.
— Я улетаю по делам, — говорю её ровной прямой спине, обтянутой тканью, а у самого перед глазами обнажённая кожа, которой касался совсем недавно.
От слишком смелых воспоминаний в штанах становится тесно. Кончики пальцев начинает покалывать. Сжимаю руку в кулак:
— Вернусь вечером. Ты придёшь ко мне в девять. Всё поняла?
Оборачивается, а у меня дух захватывает от одного только взгляда на неё. Королевская осанка, наклон головы — с виду никогда не подумаешь, что перед тобой рабыня. Знатная драконица, не меньше.
Усмехаюсь про себя — ну да, как же. Хотяяя… Драконица, человечка, рабыня — какая разница? Любая нужна. Потому что моя.
— Как будет угодно господину, — с недоумением смотрю, как она склоняет голову в низком поклоне-приседании.
Это её странное поведение слегка выбивает из колеи. Нервно дёргаю плечом, разворачиваюсь и иду к выходу. Уже у двери замечаю кое-что странное:
— Где феникс? — киваю на пустую клетку.
— Господин приказал вернуть птицу, и я это сделала, — отвечает ровным голосом, глядя в пол пустым взглядом.
Проклятье! Намеренно бесит!
Не смотрит в глаза. Прищуриваюсь: ладно же, этой ночью тебе придётся смотреть на меня. Всю долгую ночь. Я возьму всё: и взгляды, и вздохи, и стоны. Всё будет моим.
Вернувшись вечером в замок, долго стою на самом краю башни, глядя на звёздное небо. Говорят, что далёкие звёзды — это души наших предков, и они наблюдают за нами.
Наверное, где-то там, в бесконечности, среди вечности есть ответы на все вопросы. Наверное, там нет соблазнов, вожделения, зависти и зла. Наверное, там много проще.
Но мы не там.
Мы здесь, на бренной земле, среди мелких страстей, низких поступков и похоти. Легко быть благородным и правильным в спокойном равнодушии. Легко хладнокровно крошить гаргулий, с холодной головой просчитывать тактику боя и разгром противника.
Легко сжать зубы и терпеть, когда сквозь плоть проходит холодная сталь или когти красных драконов, с которыми у нас вечная война, и мира никогда не будет.
О, всё это легко.
Много легче, чем то, что приходится разгребать сейчас с Аурэлией.
Прикрываю глаза и выдыхаю весь воздух. Ночной тёплый ветерок треплет волосы. Пахнет лесом. Где-то в лесу ухает филин и кричит хищная птица.
Когда всё началось? Давно. Память стремительно отматывает дни назад, в беззаботное детство.
Аурэлии и Вайету по восемь, мне одиннадцать.
Отец активно взялся за воспитание Аурэлии и старательно лепит из неё леди. Красивые платья, причёски, уроки танцев, истории, арифметики, игры на арфе.
Она словно куколка. Безупречная. Идеальная. Всеми любимая и любящая в ответ тоже всех. Кроме меня. Откуда знал? Просто знал.
Она всегда смотрела
