– Если мы отправимся расспрашивать Яна, а он все-таки окажется преступником, то мы его спугнем, – поделилась я с Инкой своими соображениями. – Но, с другой стороны, если преступница Светлана, то мы ее тоже своими вопросами спугнем.
– Да милиция уже наверняка поговорила с ней, и не один раз, – пренебрежительно отмахнулась Инка. – Так что наше появление спугнуть ее не сможет. А вот покрутиться вокруг нее и побольше узнать про тех людей, которые ее окружают, было бы очень неплохо. К тому же Леша может еще разок зайти к ней в гости и на этот раз проявить интерес к семейному альбому.
– Если милиция заходила к Светлане, то и фоторобот Яна они ей тоже показывали, – сказала я.
– Что ты говоришь?! – возмутилась Инка. – Поставь себя на ее место. Приходят к ней люди, показывают ей портрет близкого человека и начинают расспрашивать о нем. Ясно, что ничего хорошего он не сделал. Как бы ты поступила на месте Светланы? Выложила бы им всю правду?
– Что ты?! – ужаснулась я. – За кого ты меня принимаешь? Я бы долго и внимательно всматривалась в портрет, а потом призналась бы, что он мне и в самом деле кого-то смутно напоминает, но никак не могу вспомнить кого. И осторожно попыталась бы выведать, в чем этого человека подозревают.
– Вот и она поступила бы так же, – с торжеством закончила Инка. – Поэтому милиция может по-прежнему пребывать в счастливом неведении относительно связей Светланы с преступником.
– Ну хорошо, – продолжала сомневаться я, – но ведь они могли показать портрет не только Светлане, но и ее соседям, родителям и друзьям. Почему бы тем не узнать его? Соседи обычно охотно делают такого рода гадости.
– Так они могли его и не видеть никогда в жизни, – просветила меня Инка. – Светлана могла встречаться с Яном где-нибудь вне дома.
– Просто конспирация какая-то получается, – восхитилась я. – Это уже не Светлана, а шпионка мирового масштаба. Очень рассеянная, правда. Оставила фотографию в альбоме, где ее может увидеть всякий, в том числе и милиция. В случае обыска в квартире.
* * *
Мы бы так еще долго колебались, если бы не наша новая соседка по комнате. Она упорно вела ночной образ жизни, что при полном отсутствии в вечернее время электричества на острове нервировало. Мы с Инкой нарочно пришли домой попозже, надеясь, что наша соседка спит. Ничего подобного. Она читала при свече, которую при виде нас немедленно загасила. Думаете, что после этого она легла спать? Да ничего подобного. Она развила бурную деятельность, даже замочила свои чулки в тазу с водой, за которой не поленилась сходить на улицу, где был кран. Потом ходила за сильно воняющим хлоркой порошком, который стоял в коридоре. Простирав чулки и еще что-то, она, решила, что с таким трудом добытая прекрасная мыльная вода не заслуживает того, чтобы ее просто вылили, и вымыла пол в комнате. После этого выяснилось, что воды еще вполне достаточно, и она отправилась мыть пол в коридоре. Уже давно перевалило за полночь, но нашу тетку это ни капельки не смущало. Все наши намеки на позднее время и невыносимый запах она пропускала мимо ушей.
– Это какой-то кошмар! – простонала Инка, убедившись, что все окна заделаны намертво и ночь нам придется дышать хлоркой. – По-моему, она решила нас извести.
Вернувшись в келью, тетка взяла свой плащ и отправилась гулять, подтвердив справедливость Инкиных слов.
– Оставила нас тут задыхаться от вони, а сама свежим воздухом пошла подышать, – подытожила итог Инка.
– Но чем она может заниматься в такое время? – терзалась я. – Работать в темноте не удобно, читать – тоже, даже просто ходить опасно, того и гляди ногу подвернешь.
– Может быть, она тайком копает грядки или шпаклюет стены? – предположила Инка. – А что касается того, что ночью, так, может, ей ночью прохладней.
– А ест она что? – поинтересовалась я. – Ты ее видела днем в трапезной? Или, если на то пошло, хоть где-нибудь ты ее видела?
– Нет, – призналась Инка. – Но я и не присматривалась.
– А я присматривалась и хочу сказать, что за целый день я ее ни разу не видела.
– Так надо за ней проследить! – воодушевилась Инка. – Все равно спать невозможно.
Я с ней была согласна. Мы тут же выскользнули из своих кроватей и, крадучись, вышли на улицу. Тут было немного светлей, чем у нас в келье, и, уж конечно, значительно свежей. Тетки пока видно не было, и мы просто пошли вперед.
– Смотри, вон она, – толкнула меня в бок Инка. – Возле стены стоит.
Я присмотрелась и в самом деле различила темную фигуру, которая стояла возле скита, где жил настоятель и где жил Лешка.
– И что она делает? – поинтересовалась я.
– Стоит.
– Это я и без тебя вижу, – рассердилась я, – но она еще и руками шевелит.
Тетка и в самом деле махала руками, делая какие-то странные пассы.
– Может быть, молится? – предположила Инка.
– Не похоже, – усомнилась я. – И зачем ей молиться возле дома, могла бы и к храму пойти.
После моих слов тетка, если только это была она (странных личностей на острове хватало и без нее), отправилась в сторону каре.
– Видишь? – торжествовала Инка. – Я была права. Она идет к храму и будет молиться.
К храму тетка и в самом деле подошла, но молиться не стала и задерживаться возле него тоже не стала. Она быстренько поднялась в трапезную на второй этаж.
– Перекусить решила? – удивилась Инка. – Но они же на ночь все убирают на кухню и в погреб, чтобы не испортилось.
– Она не за едой, – ответила я, наблюдая, как тетка отправилась в ту половину здания, где до сих пор шел ремонт и валялись куски старой штукатурки, кирпичи и прочий строительный хлам.
Наша тетка выглянула в окно, удовлетворенно хмыкнула и начала перетаскивать к нему строительный мусор, которого тут скопилось невиданное количество. Я сама слышала, как рабочие сокрушались, мол, его слишком много, так что мешает работать. Впрочем, дальше нытья дело у них не пошло. Рабочие просто сидели на лавочке и рассуждали о том, как было бы хорошо, если бы мусор внезапно куда-нибудь бы весь подевался, а то приходится выбрасывать его в окно, а ведь потом от окна его тоже придется оттаскивать. Одно их утешало: что заниматься этим они будут не в этом году и даже не в следующем. Ремонт почему-то идет очень медленно, так что от мусора окончательно избавляться придется очень нескоро.
– Работает, – заключила Инка с гордостью то ли за себя, что оказалась такой проницательной, то ли за тетку, которая оказалась такой скромной и работает по ночам, чтобы никого не потревожить.
После этого мы вернулись к себе и легли спать. Если у меня и промелькнули смутные подозрения, что больно странно решила наша тетка послужить на благо монастыря, то я их словесно оформить не успела, так как заснула, благо запах хлорки благополучно выветрился в открытую дверь почти полностью. Тетка вернулась под утро, мы об этом узнали тут же, так как она принялась громко бормотать молитвы, заглядывая в свою книжку. Инка открыла глаза и сообщила тетке, что сейчас еще всего пять утра и не пристало будить Творца в столь ранний час только для того, чтобы сказать ему, как высоко его ценят здесь, на земле.
– Представьте себе, – разглагольствовала Инка. – Вас будят ни свет ни заря, когда вы только что уснули после трудов праведных, и начинают долго и нудно повторять, что благодарны вам и никогда не забудут того, что вы для них сделали, а потом еще начнут просить дальнейшей протекции. Что бы вы посоветовали таким просителям?
Так как тетка молчала, видимо, в ужасе обдумывая Инкины слова, Инка продолжила:
– Для того чтобы просителю получить желаемое, ему надо выбрать такое время, когда он твердо уверен в том, что не вызовет раздражения. И это точно будет не пять часов утра.
Тетка выслушала ее слова, забившись в угол кровати и не поднимая глаз. И тут только я поняла, что толком ее и не разглядела. Попросите меня ее описать – и я не найду слов. То есть я смогу сказать, что она женщина средних лет и вся в черном, но и только. Лица я ее не видела, оно все время скрыто черным платком, который она натягивает до глаз, а ходит опустив голову, и руки у нее тоже всегда скрыты под длинными рукавами. Кто она? Откуда? Чем занималась раньше? Я снова заволновалась и решила, что пора нам с Инкой все-таки уезжать с острова. Еще одну ночь в обществе нашей милой соседки я бы не выдержала. Особенно после того, как она выслушала все Инкины резоны и снова завела свою песню.
На редкость упрямая баба попалась. Инка скрипнула зубами и встала.
К настоятелю мы явились ни свет ни заря и сообщили ему, что нам пора в город, что дела, знаете ли, обязывают. Мне показалось, он не огорчился. А когда мы сказали, что Лешку тоже забираем с собой, он просто просиял. Не знаю, чем ему Лешка не угодил. Подумаешь, что с того, что он сломал единственный на острове трактор? Он ведь не нарочно. Кто же виноват, что трактор оказался совсем не той модели, о чем думал Лешка, и тормоз у него находился не там, где нужно? И неужели монастырь обеднеет из-за тех злосчастных бактерий? И вовсе не доказано, что именно Лешка устроил короткое замыкание на электростанции, он и зашел-то туда всего лишь на минуточку, чтобы выпить предложенный ему стакан компота. Тем не менее настоятель был рад-радехонек и сказал, что катер будет, мы можем даже не сомневаться. И с отцом Серафимом он тоже договорится, тот не будет в обиде из-за того, что мы не заедем к нему в гости, за это он ручается.
