– Прости, я не знал, – он виновато пожал плечами. – Давно это случилось?
– Три года назад, – я вздохнула, вспомнив маму и свое беззаботное детство.
– Тебе было семнадцать, – уточнил он. – А в шестнадцать ты начала встречаться с Кайлой. А до этого?
– Нет, до этого я даже не думала о таком, – я улыбнулась, чувствуя, как краснеют щеки. – Меня больше занимали книги. Я мечтала отправиться в экспедицию на Марс.
– Серьезно? – он улыбнулся, скептично наморщив лоб. – На Марс?
– Да, ты знал, что там уже около сотни баз с условиями пригодными для жизни? – спросила я, вновь чувствуя тот же азарт, что и в детстве.
– Да, как и то, что там равноправие полов, – ответил он, взглянув на меня.
Это действительно было так. Первые поселенцы, ученые и исследователи, предположили, что более удачного места для подобного эксперимента не найти. Во время первых полетов и освоения планеты добровольцев сложно было найти. Мало кто решался на такой шаг, бросить все и рискнуть жизнью, обустраивая чужую непригодную для жизни человека территорию. Да и по закону всех трех государств Марс оставался свободной землей, где не действовали наши законы. Теперь же Марс стал неким символом идеального общества, где нет неравенства, ни социального, ни какого-либо другого. Но несмотря на такое положение вещей, немногие желали бросать привычную жизнь на Земле и отправляться туда. Только идеалисты и мечтатели. Первые чаще встречались среди женщин, вторые среди мужчин. И если первые могли себе позволить такую роскошь, как жизнь в идеальном мире, лишь только накопив достаточную сумму денег на перелет и обустройство своего жилья на новом месте, то вторым оставалось только надеяться, что такая женщина возьмет их с собой.
– Ты хотел бы туда? – спросила я с улыбкой, еще не веря, что нашла единомышленника. Никто из моих подруг не понимал моей заинтересованности далекой планетой. Все вокруг считали это не более чем забавным хобби. Людей, бросавших Землю ради неизвестности, считали чудаками, поэтому, повзрослев, я больше не упоминала об этом, оставив свои мечты при себе.
– Смеешься надо мной? – спросил Кит, опустив взгляд.
– Нет, – посерьезнев, ответила я.
– То, что я люблю смотреть фантастику, не значит, что я в нее верю, – он вздохнул.
– Не веришь, что там можно нормально жить? – не поняла я.
– Не верю, что я когда-то смогу позволить себе мечтать об этом, – ответил он.
– Мечтать можно о чем угодно, – я улыбнулась, глядя на его хмурое лицо – Эта роскошь доступна всем без исключения. И потом, теоретически у тебя больше шансов попасть когда-нибудь туда, чем у меня.
Он недоверчиво покосился на меня, не понимая, что я имею в виду.
– Я никогда не смогу бросить Землю, у меня тут слишком много обязательств, – пояснила я. – А вот тебя, при большом твоем желании, могу туда отправить. Денег у меня достаточно.
Он какое-то время смотрел на меня. Сначала хмуро, считая, как видно, что я продолжаю издеваться, потом кивнул и улыбнулся.
– О'кей, – заключил он. – Когда надоем тебе так, что видеть меня не сможешь, отправь меня на Марс.
Я рассмеялась и заверила его, что так и поступлю.
Мы поднялись из-за стола и прошли в гостиную. Я включила телевидение. Свежих новостей о Кайле не было, только репортажи об известных людях, посещавших ее в больнице. Кит сидел рядом, откинувшись на спинку дивана.
– Я как-то рассказала ей о своей мечте, – продолжила я тему, кивнув на экран, где приветливо улыбалась здоровая и счастливая Кайла. – Она тоже не любит существующий в нашем обществе порядок вещей.
– Серьезно? – недоверчиво переспросил Кит.
– Да, – закивала я. – Все, конечно, думают, что она не любит мужчин, но она просто не любит неравенство, то, что мужчины позволяют так обходиться с собой. Она считает, если бы в подобном положении оказалась женщина, она скорее умерла бы, но не позволила унижать себя.
Кит напрягся и перевел взгляд за окно.
– Сам подумай, ведь вы можете быть свободны, можете быть равны нам, но не хотите этого, – продолжала я. – Вам удобней жить на содержании, ничего не решать, не думать о будущем. А равноправие возможно, Марс это доказал нам. Там оно существует и нет того, чем пугают нас амазонки. Мужчины не убивают и не насилуют. Так почему тут не может быть того же? Разве обязательно, что освободив вас, мы вернемся к первобытному строю?
Он молчал.
– Нет, только не думай, что я о тебе, – поспешила добавить я. – Ты-то как раз доказал, что более цивилизован чем я. Это на меня нужно надеть ошейник.
Он перевел взгляд на меня и улыбнулся, отрицательно мотнув головой.
– Не говори ерунды, ладно, – попросил он. – Никто не должен носить ошейники, вот и вся истина.
– Я так рада, что ты понимаешь меня, – я улыбнулась, взяв его за руку. – Вот уж не думала, что моим единомышленником станет мужчина. Тебе обязательно нужно будет познакомиться с Кайлой. Ты изменишь ее взгляды на мужчин.
– Сомневаюсь, – скептично наморщив лоб, ответил он.
– Да, она-то считает, что мужчины вырождаются, что скоро вы вообще вымрете, – продолжала я. – В наше время девочек рождается все больше, а мужская смертность превышает все допустимые нормы.
Он хмыкнул.
– Но ведь ты не такой, как все, – я сжала его ладонь. – Ты отличаешься от всех моих знакомых мужчин. В тебе есть что-то необычное, будто ты не из нашего общества, будто только недавно надел его.
Я кивнула на ошейник.
Мой собеседник неожиданно переменился в лице, слово я сказала что-то очень его взволновавшее. В следующий миг он опустил глаза, а его рука дрогнула.
– Что? – спросила я, отпустив ее.
Он сложил руки на груди, его взгляд переходил с одного предмета на другой.
– Я не думаю, что ты так вел себя из-за каких-то трудностей в прошлом, – заметила я осторожно. – Тут дело в характере. Ты иначе воспитан.
Кит по-прежнему молчал, никак не комментируя мои догадки. Он не подтверждал, что я права, но и не отрицал. Это было странно, я придвинулась ближе и тронула его за локоть.
– Почему так? Ты можешь мне хоть что-то рассказать о себе? – попросила я ласково. – Я обещаю, что не стану судить. Хотя мне трудно даже представить, где ты мог получить такое воспитание. Разве что…
Он резко отнял руку, и поднялся. Я недоумевая смотрела на него, позабыв, что хотела сказать.
– Я самый обычный, – произнес он взволнованно. – Ты же не можешь утверждать, что знаешь всех мужчин в Либре. Это тут у вас в столице все белые и пушистые, а на задворках, где я рос, быть таким как я нормально. Там и женщины и мужчины другие. Там полно повстанцев, идет война. Там трудно сохранять невозмутимость и делать вид, что все хорошо.
