Вернувшись в комнату, Сергей нетерпеливо продолжил свои раскопки. На свет были извлечены еще пара платьев, сарафан, женское пальто с меховым воротником, белые брюки, завернутый в бумагу отрез ткани и, наконец, гобелен, изображавший похищение невесты красавцем-джигитом на фоне гор. Больше в сундуке ничего не было.
Сергей недоверчиво ощупал оклеенную газетами внутренность сундука, однако пальцы его нигде не наткнулись на подозрительную выпуклость. В недоумении он уселся на пол среди разбросанных вещей. Могло ли быть, что ключ все же не от сундука и подошел к замку случайно? В принципе, наверное, могло, но слишком уж это маловероятно. Скорее, он что-то все-таки пропустил при осмотре. Сергей принялся заново перебирать старую одежду, выворачивая наизнанку, ощупывая подкладку там, где она была… все тщетно. Он уже был готов пойти к Лиде, предъявить ей ключ и прямо потребовать объяснений, но тут у него мелькнула новая мысль. Может быть, сундук оклеен в два слоя, и газеты — только верхний? А под ними какие-нибудь бумаги, проливающие свет на происходящее. Он достал перочинный нож, выщелкнул лезвие и попытался по возможности аккуратно отделить от стенки газетный лист. Это удавалось плохо, лист был приклеен довольно основательно и отдирался, оставляя обрывки на деревянной стенке сундука. Ничего, кроме стенки, под ним не оказалось. Сергей окинул пожелтевшую от времени страницу рассеянным взглядом. Это была «Правда» за 1952 год; большая статья громила американских империалистов, «развязавших грязную войну против свободолюбивого корейского народа». Сергей усмехнулся. «Свободолюбивый народ», в рабском экстазе переплюнувший даже сталинизм… и ведь люди искренне верили в этот бред… «Джельсомино в стране лжецов», да и только. Забавно, что эту сказку, очень точно описывающую суть коммунистического режима и его пропаганды, написал писатель-коммунист. Полагавший, естественно, что бичует язвы капитализма… поразительно, однако, что бдительные советские цензоры не увидели в этой сказке ничего подозрительного, как это было с вполне правоверно-коммунистическим романом Ефремова «Час быка» или фильмом «Обыкновенный фашизм»…
Сергей напомнил себе, что у него есть более насущные проблемы. Он сунул голову в сундук, более внимательно осматривая газеты — возможно, какая-то из них содержала карандашные пометки, указывающие, где искать? Таких пометок он не нашел, однако обнаружил, что шрифт одной из газетных страниц, приклеенной к днищу, несколько отличается от приклеенных рядом. Он попробовал оторвать эту газету, и это оказалось неожиданно легко — в отличие от прочих, она была лишь чуть прихвачена клеем по углам. Газета была обращена вверх второй страницей; перевернув ее, Сергей увидел доселе скрытую первую.
Это тоже была «Правда», но, в отличие от соседних газет на стенках сундука, не всесоюзная. Это была «Игнатьевская правда», орган горкома ВКП (б), номер от 8 ноября 1947 года — хотя, разумеется, провинциальный большевистский рупор во всем старался копировать центральный: слово «ПРАВДА» было набрано тем же шрифтом, орденов, правда, не было, зато курсивная надпись «Газета основана в 1923 году С.Д. Савицыным (Игнатом)» выглядела так же, как и аналогичная про Ленина. Во всю ширину первой страницы шла огромная, в лучших традициях бульварной прессы, шапка: «ДА ЗДРАВСТВУЕТ 30 ГОДОВЩИНА ВЕЛИКОГО ОКТЯБРЯ!» Ниже помещался снимок, который также казался копией стандартной праздничной фотографии из центральной прессы, изображавшей вождей на Мавзолее. Однако это был не Мавзолей, а простая деревянная трибуна, хотя и забранная кумачом, и лица вождей отличались от известных по кинохроникам. Не вглядываясь внимательно в эти лица — ибо качество черно-белого (теперь уже серожелтого) газетного фотоснимка полувековой давности, естественно, оставляло желать лучшего — Сергей скользнул взглядом ниже, где, так же одними заглавными буквами, хотя и не такими большими, как в шапке, было набрано название передовицы: «ВЕРНОСТЬ ДЕЛУ ЛЕНИНАСТАЛИНА ДОКАЖЕМ НОВЫМИ СВЕРШЕНИЯМИ!» Еще ниже шел подзаголовок: «Речь первого секретаря ГК ВКП (б) тов. Е.М. Дробышева на праздничном митинге».
— Та-а-к, — сказал Сергей. Теперь он, наконец, признался себе, что чего-то подобного и ожидал. Однако здравый смысл тут же снова взял верх. «Должно быть, это его отец. Хотя нет, если отец Е.М., нынешний был бы Е.Е… Тогда дед. Ну конечно, ведь 52 года прошло! Дед. Все сходится.»
Теперь, однако, Сергей внимательней вгляделся в лица на фотографии. Дробышев, как и положено вождю, стоял в центре — определить это не составляло труда, ибо, насколько позволяло судить качество изображения, сходство деда с внуком было феноменальным. «И ничего феноменального, — поправил себя Сергей. — Такое очень даже часто бывает. Я сам в старшем классе был здорово похож на гимназическое фото деда…» Слева от первого секретаря стоял некто незнакомый Коржухину, зато справа во весь свой могучий рост возвышался Зверев, точно так же лысый («Склонность к облысению передается генетически!» — напомнил себе Сергей) и в очках («И к близорукости, наверное, тоже…») А в человеке в форменном кителе, стоявшем третьим слева от Дробышева, трудно было не узнать Березина. И словно для того, чтобы развеять сомнения Коржухина, под фотографией меленьким шрифтом шла подпись: «Руководители партийных и советских органов Игнатьева на трибуне праздничного митинга. Слева направо: Т.А. Сидорчук, В.В. Березин, И.П. Лаптев, Е.М. Дробышев, К.Е. Зверев, С.И. Свинаренко, З.А. Губин».
Четыре фамилии и лица были Сергею незнакомы, однако он уже не сомневался, что, если бы ему довелось пообщаться со всеми представителями игнатьевской верхушки, он бы восполнил этот пробел. Если, конечно, никого из них не шлепнули раньше — 47 год все-таки, до смерти Сталина еще шесть лет оставалось… пять с половиной, точнее…
«Не шлепнули их д е д о в, — поправил себя Сергей. — Тут нет ничего сверхъестественного. Просто город уже полвека в руках одного и того же клана. Должности передаются по наследству. Инициалы совпадают, потому что на Руси есть традиция называть внука именем деда. Внешнее сходство не противоречит законам генетики, продажной девки империализма… или это они кибернетику так именовали? не важно… Однако, между дедами та же разница в возрасте, что и между внуками. Два поколения игнатьевских руководителей женились и заводили детей в одном и том же возрасте? Ну а почему бы и нет, собственно, тем паче что я видел только троих…»
Все это, конечно, было бы вполне логично и убедительно, если бы Коржухин не заглянул еще раз в сундук. И не увидел правее от обнажившегося квадрата днища еще одну газету с неправдинским (невсесоюзно-правдинским) шрифтом. В следующий миг легко отделившийся лист был у него в руках.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
