А, вот он. Действительно, есть топор. Острый? Кажется, не очень. Ну да это для дров он не острый, а для человеческой плоти вполне. Может, у этих кожа и холодная, но уж никак не бронированная.
Сергей вернулся в кухню, брезгливо отряхивая с себя пыль и паутину. Так, куда теперь деть топор? Не в руках же нести… Как поступил в аналогичной ситуации Раскольников, он не помнил, но решил засунуть топор за пояс. Длинная деревянная рукоять уперлась в ногу под брюками. Ладно, это мелкие неудобства. Кажется, снаружи ничего не заметно, куртка прикрывает. Однако что-нибудь пожрать все же не мешало бы!
Он открыл холодильник. Ну блин, опять один томатный сок! Та же самая банка, только за день из нее отпили несколько стаканов. Сергей с детства не любил томатный сок, несмотря на то, что к помидорам относился вполне положительно.
Мысль поискать на кухне другую еду не выдержала конкуренции с желанием убраться отсюда поскорее. Сергей ограничился тем, что зачерпнул ковшом воды из рукомойника и сделал несколько глотков.
Он вышел из дома, так и не встретив никого из хозяев ни в помещении, ни в саду, и оказался на пустынной, как всегда, улице Ленина. На сей раз он не стал избирать длинный маршрут, ибо желал поскорее добраться до больницы, да и солнце уже здорово припекало, а идти приходилось в застегнутой куртке. Так что Сергей свернул в малоприметную щель между плетнями, показанную Лидой — и, похоже, сделал это вовремя.
Ибо почти тут же до его слуха донесся треск мотоцикла, который быстро приближался.
Сергей пробежал еще десяток метров и прижался к забору, который в этом месте загибался влево. Здесь Сермяга вряд ли мог его заметить, даже если бы бросил взгляд в сторону щели. Из своего укрытия Коржухин видел, как мотоцикл промчался мимо. Несколько секунд спустя мотор смолк, и Сергей ничуть не сомневался, что произошло это как раз напротив дома номер 36.
Он побежал дальше между заборами. Сермяга приехал за ним, он был в этом уверен. И хотя сержант и не производит впечатления Шерлока Холмса, однако вполне может догадаться, куда девался разыскиваемый.
Сергей остановился, тяжело дыша, лишь когда впереди показался пустырь перед больницей. Он стащил мокрую от пота куртку и принялся ею обмахиваться. «А они, наверное, не потеют», — подумалось ему.
К тому моменту, как он вновь нехотя надел куртку, он уже понимал, что в больницу ему идти нельзя. Если он прав в своих подозрениях, если игра заканчивается и Сермяга явился за ним, то в больнице он окажется в ловушке. Пусть даже Барлицкий согласится его принять и защитить внутри, но он же не может отсиживаться там всю жизнь. А снаружи его уже будут ждать.
Не без робости выйдя на открытое место (впрочем, увидеть его здесь, пожалуй, могли только со второго этажа больницы), он быстро пересек пустырь и спустился в овраг. К этому времени у него уже созрел план дальнейших действий. Выбраться из города в лес и попытаться самостоятельно отыскать дорогу отсюда. Хотя бы даже и ту, по которой они приехали. Разведать путь как можно дальше, пока хватит дневного света, а потом вернуться и посмотреть на то, что покажет Петька. Заручившись этой информацией, бежать этой же ночью. Или даже… черт с ним, с Петькой, бежать прямо сейчас. Собак в городе нет («собаки не любят покойников… да никакие они не покойники, черт!»), значит, в лесу они его не поймают. А там… как-нибудь доберется до нормальной дороги и до людей. Чертовски рисковано, конечно, идти налегке через тайгу, даже не зная толком пути, но не рискованней, чем оставаться здесь; теперь, по крайней мере, у него есть оружие и топор. «А Алекс?» — напомнил он себе. А Алекс пусть пока остается в больнице, идти он со своей ногой все равно не может. Если Сергею удастся добраться до своих («прямо как на войне рассуждаю!»), в Игнатьев скоро нагрянет подмога, и Алекса спасут. Ну а если Барлицкий все же не сможет защитить его после бегства Сергея… что ж, значит, судьба такая. Коржухин задумался, что он расскажет в милиции, когда выберется отсюда. Уж конечно не про мертвецов. Скажет, что в городе орудует банда, мафиозный клан, что жертвами стали уже многие приезжие… Да, вот только поможет ли это? Предположим, ему поверят, в Игнатьев нагрянет милиция, ОМОН, ФСБ… Но эти — тоже не дураки, раз держатся здесь уже полвека, не вызывая подозрений. За то время, что пройдет с момента бегства Сергея, они заметут все следы. Так что Алекса все-таки наверняка ухлопают. А то и Барлицкого, если будет мешать. Или, если доктор им действительно так уж необходим, упрячут его куда-нибудь, где ни одна ФСБ не найдет.
Однако даже и это не самое худшее. Допустим даже, следствие докопается до истины. В конце концов, главные улики против этих — они сами: достаточно простого медицинского обследования любого из них. И что дальше? Где гарантия, что все материалы об открытии, позволяющем многократно продлевать человеческую жизнь, не получат моментально гриф «Совершенно секретно», а сам Сергей попросту не исчезнет — в лучшем случае в психушку? Несомненно, в советские времена все бы именно так и было. Ну а кто сказал, что теперь будет иначе?
Так что идти надо ни в какую не в милицию и не в ФСБ, а к журналистам. После того, как информация разлетится по газетам и интернету, власти уже не посмеют скрыть правду. А если «эликсир жизни» действительно добывают в озере или на торфозаготовках, то Россия еще и получает возможность сказочно разбогатеть на его экспорте. Бессмертие — или, скажем аккуратнее, возможность жить столетиями — это вам не какая-то вшивая нефть…
Да, но прежде надо, чтобы ему поверили. Те же самые журналисты. Кроме, конечно, желтой прессы, которая поверит охотно, но которую никто не примет всерьез. Нужны доказательства. Значит, вернуться в город и встретиться с Петькой все-таки придется. Правда, что это даст… ведь у него нет даже фотоаппарата…
Размышляя таким образом, Сергей дошел до конца оврага. Здесь разлилась большая зловонная лужа, мутная, в клочьях бело-желтой пены. Среди этой пены плавало нечто, что на один жуткий момент показалось Сергею обезображенным трупом младенца, но затем он понял, что это всего-навсего лысая кукла с оторванными руками. Он принялся карабкаться наверх.
Овраг действительно вывел его из города; из крутого склона торчали корни первых деревьев тайги. Цепляясь за них, Сергей выбрался на поверхность, бросил косой взгляд на залитый солнцем Игнатьев, представлявший отсюда картину почти идиллическую, и углубился в лес.
Часа через три блужданий он, наконец, вышел на грунтовку, которая некогда — подумать только, не прошло и трех суток! — вывела их на дорогу с мертвым грузовиком. К этому времени Сергей уже порядком устал — еще бы, на машине расстояние казалось куда короче — так что грядущая перспектива отмахать пешком сотню-другую километров радовала его еще меньше, чем в начале пути. Комары тоже не прибавляли оптимизма. К тому же он успел убедиться, что летние туфли на липучках — не самая подходящая обувь для путешествий по тайге. Но, по крайней мере, теперь с каждым шагом Игнатьев оставался все дальше за спиной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
